Из Петрограда они отправились в Грузию — с мытарствами, через Баку. Естественно, по дороге все свое добро продали, пережили дикий голод. Прабабушка ничего не умела делать, вообще понятия не имела о хозяйстве. Один раз сварила курицу прямо с перьями. Поэтому на мою бабушку тяжелая доля легла с самого детства. Она пережила войну, вышла замуж, родилось двое детей — моя мама и ее брат.
Вот в такую семью попал Буба. И бабушка, и дедушка — представители старой тбилисской интеллигенции, с изумительным кругом общения, с чудесным образованием. Бабушка прослужила в русском драматическом театре имени Грибоедова 55 лет, была заслуженной артисткой Грузии. Мамин отчим, Мавр Пясецкий, тоже был очень известным актером Грибоедовского театра, народным артистом. Для меня — он родной дедушка, другого я и не знала.
У нас дома было очень весело. И, конечно, Бубе это безумно нравилось. Бабушка тоже сумела по достоинству оценить зятя. Они были с колоссальным юмором, у нас постоянно случались какие-то посиделки.
Я сама закончила русскую школу. В Тбилиси же в основном преподавали на грузинском. И я тоже поначалу ходила в грузинскую школу, номер один, которая считалась самой престижной. Но потом, когда мы с мамой переехали к бабушке с дедушкой, встал вопрос моего образования — дома-то все говорили по-русски. Потому что бабушка, хоть и была чистокровной грузинкой, но приехала из Петербурга, здесь работала в русском театре, и с дедушкой говорила тоже по-русски. Мама моя — тоже самое. В результате взрослые не могли меня проверять — как я занимаюсь, как выучила уроки, да элементарно, что пишу. При том, правда, что училась я всегда очень хорошо. И в итоге меня перевели в русскую школу. О чем я никогда не жалела.
Театр имени Грибоедова находился совсем недалеко от нашего дома. Бабушке и дедушке нужно было только пройти несколько метров от улицы Дзержинского до проспекта Руставели, где находился театр. Безумно жаль, что старое здание снесли, когда строили универмаг. Это — трагедия! Такой особняк уничтожили, не сохранились такую красоту! Из-за бетонной коробки снести красивейший особняк, перед ним был роскошный фонтан, разбит сад, сам дом был весь сине-белый, интерьер выполнен в стиле ар-нуво. Мама моя до сих пор почти рыдает что не уберегли ту красоту. Она, между прочим, со своим братом, моим дядей, принимала участие в старых постановках. Когда были нужны дети для спектакля «Дети Ванюшина», выбрали именно маму и дядю. Так что у нас несколько поколений за кулисами выросло.
Вокруг меня — сплошные кулисы. И иной альтернативы, кроме как идти на актерское, не было никакой и никогда. Я с тех пор, как себя собой ощущаю, знала, что буду никем другим, а только актрисой. Вначале, в детстве, меня немножко манил балет, потому что я выросла в этой атмосфере, первым моим соприкосновением с театром был именно танец. Уже в три года сидела на ступеньках оперного театра на всех премьерах, росла в балетных кулисах, помню запах специальной морилки, развешанные пачки.
Самые яркие впечатления — удивительные спектакли оперного театра. Я была совсем маленькой, когда в Тбилиси приезжал Жорж Баланчин, но все равно что-то запомнилось. Потом был театр имени Руставели, где служил папа. Мне было девять лет, когда там шли изумительные спектакли Михаила Туманишвили и папа во всех был занят. Играл и в «Антигоне», и в «Чинчрака» — это сказка детская, где играл и великий Серго Закариадзе.
Бесконечно жаль, что не сохранилось записей этих спектаклей. Только маленькие отрывочки. Дело-то происходило в коммунистическое время, когда телевизионщикам вечно были нужны кассеты, на которые переписывали все заседания съездов и тому подобной ерунды. Потому, к сожалению, очень многое утеряно. Осталось лишь в памяти…
То, что наша большая семья — не самая обычная, мы с братом стали осознавать, когда Буба находился на пике популярности. Лично я, например, восприняла его славу только после того, как стала ездить с ним на гастроли. Мама по возможности старалась всегда брать с собой — если, скажем, выезжали в Москву, Ленинград, или за границу. За рубеж в тот период вообще мало кто ездил, а нас брали. Или меня, или брата моего, Коку, или уже моего сына — Георгия…
Буба мне подарил весь мир, я увидела его лишь благодаря ему. Объездила много стран, где приобрела многих друзей. Изначально, конечно, они становились друзьями Бубы, но потом, в силу возраста, чаще общаются уже со мной.
Наши друзья — интересные и разные люди. Например, есть одна армянская семья из США, с которой мы знакомы с 1998 года. Они живут в Лос-Анджелесе. Ее глава — меценат, который дружит со всей московской элитой, с такими людьми, как, например, Владимир Спиваков. Когда этот человек узнал, что Буба Кикабидзе будет выступать в Сан-Франциско, он прилетел туда только для того, чтобы познакомиться с ним и пригласить нас к себе в в Лос-Анджелес. С тех пор мы очень тесно дружим с этой семьей.
Но часто отношения поддерживаются благодаря моей инициативе, потому что Буба — своеобразный человек. К нему тянутся, он прекрасно со всеми общается, но при этом не умеет поддерживать контакты.
Когда я смотрю на его жизнь, на невероятную популярность, возможности, то понимаю, что другой бы на его месте, наверное, горы своротил. А Буба в жизни не пользовался никакими самыми высокими, поверьте мне, связями. Среди его знакомых — люди на уровне президентов многих стран. И никогда он этого не использовал ради каких-то собственных интересов.
Особый интерес к себе из-за того, что являюсь дочерью Бубы — с одной стороны, и Гурама Сагарадзе — с другой, я ощутила уже в школьные годы. Потом к этому привыкла, конечно. Но вначале меня это задевало, хотелось, чтобы мною интересовались в первую очередь просто, как Мариной Сагарадзе. Потому что я такой человек, знаете, правильный…
А вот с моим братом в школе произошла забавная история. Кока в детстве был очень своеобразный — веселый, настоящий вождь краснокожих. Большой хулиган, непоседа, не любил особо заниматься. И его постоянно журили, все пытались на правильную дорогу наставить, мол, посмотри на своего отца, ты должен хорошо учиться.
Однажды учительница в очередной раз отругала его за что-то и потребовала срочно привести родителей. А брат маленький совсем был, лет семи-восьми, но выдумщик уже тогда отчаянный. «У меня, — отвечает, — родителей нет. Папа погиб на фронте, а мама умерла от горя». Из его уст это прозвучало действительно смешно. Правда, учительница едва не сошла с ума, тут же маме позвонила. А брат, видно, просто устал — его все время дергали: твой отец такой, твой отец сякой. И его детская реакция была вот такой. Мы потом дома хохотали, конечно, до упаду.
Кстати, у Коки могла бы состояться кинокарьера. Режиссер Гия Данелия хотел снимать его в фильме «Совсем пропащий» — истории про Геккельбери Финна. Мой брат был — истинный Гек. Но почему-то не сложилось, в кино он так и не снялся. В итоге этот непоседливый ребенок вырос в спокойного, тихого, уравновешенного и образованного мужчину.
Сейчас Коку все называют Константином Вахтанговичем Кикабидзе. Он занимается бизнесом, живет в Канаде, приезжает в Грузию пару раз в год и проводит по два — три месяца с родителями. Его сына зовут Вахтанг — в честь деда. У Кикабидзе имена и отчества всегда так и чередуются: Константин Вахтангович, Вахтанг Константинович. Второго сына моего брата зовут Иваном, или Ивико. Он живет в Тбилиси, в одном доме со мной, в соседнем подъезде.
В «Совсем пропащем» у Данелия снялся сам Буба, у него была очень интересная роль, он неподражаемо играет герцога-афериста. Делает это очень тонко, в паре с Евгением Леоновым. «Совсем пропащий» — прекрасная картина, которую, увы, не многие знают. Жаль — там есть прекрасные сцены, с точки зрения актерского мастерства Буба справился со своей задачей просто блестяще.
Хотя, конечно, в сознании массового зрителя Вахтанг Кикабидзе — прежде всего остается Валико Мизандари из «Мимино». Слава у этого фильма была невероятная. Мы, члены семьи, все с гордо поднятой головой ходили после всех его фильмов. Помню, когда Гия Данелия делал «Мимино», то приходил к нам домой, вот в эту квартиру, они сидели с Бубой, придумывали, выстраивали этот фильм.
Пока шли съемки картин, авторы никогда не знали, что выйдет в итоге, понятия не имели, каким будет резонанс. Буба в этом плане вообще очень наивен. Когда он снялся в «Не горюй», то никак не ожидал, что последует такая реакция. Он всегда просто честно работал, делал свое дело.
Я, как и миллионы по всему миру, обожаю «Мимино», эта картина — просто прелесть. Я не присутствовала, когда ее делали, но знала, что идут съемки. Они какую-то часть в Москве снимали, какую-то — здесь. Вокруг фильма был огромный ажиотаж, множество показов и в Москве, и в Грузии.
Знаете, Буба очень любил пересказывать фильмы, у него получалось очень интересно. Он красиво умеет все обрамлять. Бывало, что он фильмы и вовсе выдумывал, всегда был большим фантазером. Как-то признался мне, что это было его хобби с самого детства: мальчишки собирались на крыше, и он придумывал для них киносюжеты, он ведь тогда фильмы видеть не мог. А, бывало, рассказывал и вовсе от начала и до конца выдуманные истории, и делал это с такой достоверностью, что все верили, будто слушают пересказ реально существующего фильма. Эта способность потом передалась моему брату.
А еще Буба пишет, и любит читать готовый текст, порой — совершенно постороннему человеку. Пришел, например, журналист, и если Буба в настроении, то может взять и целую главу из книги, над которой работает, прочесть. Очень часто это бывает, очень.
Он же сейчас над своими воспоминаниями работает. Никак только не доведет до конца это дело. Жалко: уже откорректировал все, а рукопись лежит и лежит, никак не увидит свет. Я на его месте давно бы уже все напечатала. Но автору виднее, может, должно прийти свое время…
Я, конечно, книгу писать не собираюсь, хотя, наверное, есть что рассказать. Но вот семейным архивариусом уже заделалась. Меня же со всех сторон «бомбят», когда снимают фильмы о Бубе или отце. Знаете, что заметила? В домашнем архиве больше всего фотографий, на которых Буба изображен со своими внуками и правнучкой.