породил целый океан новых вопросов. Как же освободить Ноосферу хотя бы немного, не нанеся ей при этом больше урона? Как нам получить ещё времени и предотвратить войны? Ответ дали дальнейшие наблюдения за ядерными взрывами. Чем «грязнее» был взрыв, чем больше от него исходило высокоэнергетического излучения, тем больше его влияние выходило за рамки прогнозов. Так называемые «грязные» ядерные взрывы, как и все остальные включали в Ноосфере механизм уничтожения информации, но чем «грязнее» они были, тем больше места в ней освобождалось, чем повреждалось. Получалось, что при соблюдении особых условий, после того как Ноосфера пропускает через себя энергию взрыва, остаётся лишнее пустое неповреждённое место, которое и стало для учёных выходом. В то время, выбор был не велик, и решение пожертвовать окружающей средой казалось лучшим, нежели жизнью всей цивилизации, — Евгений Игоревич на секунду остановился, во время продолжительного монолога. — Всё произошло 26 апреля 1986 года, самый грязный взрыв с огромным выбросом радиоактивной пыли, уничтожил около трёх с половиной процентов информации. Вы скажите это ничтожно мало, но я отвечу, что этого хватило, чтобы дать советским учёным время для дальнейших исследований и поставить жирную точку в вызванном влиянием Ноосферы развитии холодной войны. Комплекс лабораторий символически был построен на территории Чернобыльской Зоны Отчуждения. Зоны, которая огромной ценой спасла мир от неминуемой ужасной смерти, — учёный остановился и до этого его отрешённый взгляд он обратил ко мне. Он рассказывал о прошлом с ностальгией и в его глазах застыли образы давно минувших лет, которые возможно согревали сердце Евгения, как человека, приложившего руку к великому делу.
— И что же в итоге стало? — спросил я.
— На территории Зоны мы продолжили изучение Ноосферы, эксперименты над взаимодействием с ней. На основе изученного разрабатывали новые технологии и новое оружие.
— Отсрочили апокалипсис и снова принялись за оружие? — спросил я.
— А как вы хотели? Думаете, что государство просто так будет вкладывать деньги, без получения какой-либо прибыли? Вы думаете, что все эти политиканы и воротилы слепо верили кучке учёных, день ото дня выжимающих из них колоссальные бюджеты на новые, всё более фантастические, в их глазах, исследования. Они не шли на компромисс даже перед лицом апокалипсиса. Это должны были делать мы — спасать мир и оставаться в подчинении.
— А оружие психотронное? — не сдержался от вопроса наш научник и тут же поймал лёгкий подзатыльник от Хирурга. — Ладно, понял, — немного пристыжённо ответил учёный на действия Хирурга. Что их двоих связывало, Хирург мне так пока и не поведал, но учёный как я вижу минимум испытывает некоторое уважение к сталкеру, да и Хирург собственно сейчас даже шлёпнул её скорее просто в назидание, а не со злости.
— И этого тоже, — житель старого подземного научного комплекса интриговал меня всё больше. Я старался сразу же хорошенько обдумывать всю полученную информацию. Мне бы наверняка удалось даже поспорить, что Стрелок не ведает такими подробностями об О- Сознании. — Мы приближались ко дню, когда сможем сами контролировать Ноосферу. В наших планах было изменение, механизмов работы информационного поля. Высшей целью стало: сделать жизнь безопасной и счастливой для каждого человека. Меня перевели сюда, и 12 апреля 2006 года. Я в сопровождении охраны с несколькими коллегами отправился в путь из лаборатории X-1, где в то время как раз готовились к началу осуществления главной цели проекта. Группа учёных в тот день должна была слить свои разумы с разумом Ноосферы, но это привело к странной и ужасной реакции самой Ноосферы. Будто бы у неё сработала иммунная система. Произошёл прорыв информационной оболочки и аномальная, совершенно не знакомая нам, энергия Ноосферы хлынула в наш мир через Зону. Я попал под волну этой энергии, с того момента история мира Зоны и моя личная сильно изменились. Рассказывать вам о деятельности тех лабораторий, в которых сам успел поработать, я не стану, скорее всего вы, сталкеры, уже всё это выяснили, и вы сами имеете достаточное представление. И перед тем, как я продолжу свой рассказ, дайте мне слово.
— Что за слово? — спросил я.
— Обещайте, что вы не станете меня убивать.
— Чё, боишься, что мы покараем тебя за твои деяния? — усмехнулся Люба.
— Или ты думаешь, мы получим информацию и решим, что ты больше не нужен? — задал вопрос Хирург.
— Нет, об этом я не переживаю. Живым я вам нужен больше, ведь кто знает, что я могу ещё знать о чём пока не припомнил, — улыбнулся учёный. Не такой он и наивный выясняется, и долей хитрости природой всё же не был видимо обделён. — Просто дело в том, что сталкеры убивают мутантов, — с ещё более от чего-то самодовольной ухмылкой ответил Евгений. Люба сразу же переменился и схватился за дробовик.
— Ты чё, мутант? А какого хрена ты молчал. Я бы тебе уже давно дистанционную операцию на башке твоей сделал, — ситуация вдруг слегка накалилась, но Хирург выхватил дробовик из рук сталкера и усадил его на место, однако сам был готов в любой момент отразить возможное нападение. Люба смирно посмотрел на Хирурга, после перевёл взор обратно на нашего собеседника, и снова заговорил. — Да, я это так. На всякий пожарный. Сами знаете, как изломы языком чешут, а потом, хрясь!
— О, нет, не подумайте. Я вовсе никакой не излом. Дело немного деликатнее. Так я вас правильно понял, что могу продолжать?
— Продолжайте, — попросил я учёного-мутанта.
— После случившейся трагедии, я выбрался к этому комплексу самостоятельно в компании ещё двоих выживших людей. Моего друга Артёма и сопровождающего нас охранника Дмитрия. Здесь мы ждали помощи, но помогали в лаборатории только научным сотрудникам, которыми с того дня мы перестали быть. Сразу по прибытию нас бесцеремонно посадили в герметичный карцер и провели исследования, а пару дней спустя заперли в клетках на самом нижнем уровне. Подслушивая разговоры, я выяснил, что нас выживших было лишь трое, из всех тех, кто был в тот ужасный момент на поверхности в лабораторию не вернулся никто. Сначала я сохранял надежду. У меня это получалось лишь потому что я попробовал поставить себя на место моих бывших коллег: снаружи произошла катастрофа, связь с внешним миром потеряна, постоянные сообщения о погибших, а тут из этого ада приходит группа практически невредимых людей. Кто знает: может попав под неизвестное излучение они стали заразны или же представляют какую- нибудь другую неизвестную угрозу? А знаете, что из всего этого самое ужасное? Я прекрасно понимал, что сидя за решёткой я бы всё ещё представлял биологическую опасность. Раз меня перевели из карцера, значит я не опасен! Тогда почему меня не выпускали? Но и об этом мне долго горевать не пришлось. Сильный стресс, близкий к состоянию депрессии, в то время возможно подстегнул некие процессы в моём организме. У меня неожиданно поднялась температура, стало совсем плохо и прямо перед тем как я отключился в мою камеру всё же кто-то зашёл. Очнувшись, я почувствовал, как окружающий меня мир всё-таки окончательно поменялся. Оказалось, что я впал в кому и пробыл в ней около недели. С тех самых пор меня называли здесь «Объект № 2», моего друга «Объект № 3», а Дмитрия номером один. Как мне было жаль этого стойкого мужчину. В моём и Артёма организме произошли изменения, которые дали нам новые способности без ущерба уже существующим. Так вот существа, называемые контролёрами и бюрерами, были выведены здесь при экспериментах с Ноосферой. Они при получении новых способностей несвойственных человеку, деградировали умственно, они одичали и стали опасными зверями. Но мы с Артёмом сохранили разум. Я меня проявились способности к пси-контролю, а у Артёма телекинез. К несчастию Дмитрий владел и тем, и другим, и чем сильнее становились его способности, пропорционально снижался уровень его интеллекта, его социальной адаптации, и он начинал изменяться внешне. Так я прожил в клетке на нижнем уровне долгих шесть лет. О-Сознание перестало подчиняться правительству, теперь всем руководили учёные из лаборатории X-1. Руководитель нашего комплекса профессор Александр Попов, был человеком умным и подчиняться своим свихнувшимся коллегам из Х-1 он не стал. Таким образом единственные оставшиеся функционирующими в Зоне лаборатории стали противоборствующими. Наш научный комплекс стал вторым О-Сознанием. Учёные перестали проводить множество теперь ненужных экспериментов и занялись собственным изучением Зоны, а точнее Ноосферы. В 2012 году персонал был срочно эвакуирован, в связи с отключением Выжигателя Мозгов. Я в то время сильно ослаб и не смог в суматохе взять под контроль кого-либо чтобы нас выпустили, но Артём, вложив все силы, смог нажать клавиши на компьютере, который он даже не мог видеть, лишь ощущать вкладывая в это все свои силы. Он открыл все клетки. Это стоило ему жизни. Огромный поток мутантов хлынул со всех сторон, я смог успеть запереть «Объект № 1» на нижнем уровне, где раньше содержались в клетках все отловленные и выращенные мутанты, там же ставились эксперименты над ними, а сам я после этого, прихватив одну из последних разработок лаборатории, заперся здесь, механизм запирания двери был повреждён, и я больше не смог отсюда выбраться, — учёный подвёл итог, но всё же оставил в моей голове множество вопросов.
— Уважаемый, а как ты здесь взаперти три года жил? — вопрос долетел из-за спины, я обернулся и увидел Кулинара, стоящего дверном проёме.
— Благодаря устройству, которое с собой взял.
— А можно поточнее о Зоне? — спросил я.
— Вас интересует любая информация о Зоне, которую я смогу вам дать? — переспросил Евгений, с некоторой надеждой. — Тогда у меня есть условие.
Интересно. Старый изнеможённый голодом получеловек-полумутант ставит условия шестерым вооружённым сталкерам, двум военным и своему «коллеге», у которого Танцор всё же отобрал обратно беретту.
— Что за условие?
— Я отдам вам все жёсткие диски и если захотите скажу, где достать то устройство, а оно, уверяю, вас точно заинтересует, однако взамен вы вытащите меня отсюда. Вы обязаны дать мне слово, что поможете мне выбраться из Зоны. По рукам? — я даже ни секунды не колебался с ответом.