Сима победно, свысока посмотрела на меня и моргнула в мою сторону. Это совсем не выглядело поддерживающе, скорее издевательски. Странно, что человека могут раздражать такие мелочи. Я едва не фыркнула, услышав ее голос. Настолько мне было омерзительно смотреть, как она воображала себя агентом ФБР и показывала всем своим видом отвращение к нам, по сути дела, соотечественникам.
– Кто изъявляет желание выступить первым? – как-то мягко и с участием спросил Харрис.
Я смотрела на этого низкого роста, кругленького и лысенького человека и думала, сколько же он видел страданий и поломанных судеб. Какая огромная ответственность лежит на одном человеке – решать судьбы простых людей. Если учитывать, что в Америке тюрьмы переполнены заключенными, то наверняка для них приговорить человека на долгий срок не составляло никакого труда.
После краткого обзора и заявления о сути нашего дела миссис Вильямс зачитала наши обвинения, опираясь на миллион статей закона. И попросила раздать копии обвинений всем присяжным заседателям. Но, не спрашивая разрешения, резко выступила миссис Тейлор:
– Ваша честь! В первую очередь я прошу суд изменить трактовку и методические рекомендации касательно обвинений. Кроме того, может, это звучит невозможным, но я требую огласить присяжным заседателям о возможности специального вердикта. В нашем случае прокуратура опирается на методические рекомендации «концепция перевеса доказательств», тогда как мы должны использовать методические рекомендации, я имею в виду применить принцип доказательства «вне всякого обоснованного сомнения», т. е. требуется более высокий уровень доказанности. Закон о торговле людьми только вышел, еще не понятно, как его трактовать. У нас нет примеров подобных дел, рассматриваемое дело чуть ли не первое. Нам просто не на что опираться! Еще раз повторю: обвинение должно предоставить неоспоримые доказательства виновности подсудимых, а не просто на основе перевеса доказательств.
– Протестую, ваша честь! – сказала заместитель прокурора. – Да, по всей вероятности, мы первые, кто рассматривает дело такой природы, значит, мы должны отнестись со всей ответственностью к своей работе. Тем более мы должны проявить нетерпимость к такого рода преступлениям и быть первыми, кто об этом заявит. Следовательно, использование именно методических установок, используя «перевес доказательств преступления», а не «вне обоснованного сомнения», или, по-другому, «неоспоримые доказательства», категорически считаю целесообразным.
– Протестую, ваша честь! – миссис Тейлор не на шутку разошлась. Ее щеки горели, и она прерывисто дышала. – Ваша честь, я прошу…
– Протест отклонен. Вопрос прокурора актуален, как и ответ. Продолжайте, пожалуйста, миссис Вильямс.
– Благодарю вас, ваша честь. Мы полагаем, что полученные в ходе расследования доказательства дают достаточные основания для выражения мнения о достоверности заявлений со стороны жертв. Да, позвольте мне сделать ремарку и называть здесь женщин, подвергшихся эксплуатации, – Ирину Рахимову, Любовь Иванову и Дильдору Тешабаеву – жертвами 1, 2, 3 соответственно.
– Ваша честь, то, что женщины являются жертвами, еще судом не доказано, – Тейлор не собиралась сдаваться. – Кроме того, у меня ряд последующих возражений. Говоря о жертвах… Да, подсудимые хранили документы этих женщин, и документы были найдены в машине подсудимых. Но мы должны выяснить, при каких обстоятельствах документы попали в руки подсудимых. У меня на этот счет свои выводы, потому что я тщательно изучила все детали этого дела, и мы будем опрашивать свидетелей по этому поводу. Таким образом, просто хранить документы не является преступлением. Преступлением является хранение этих документов во время совершения… когда имеет место тяжелая форма торговли людьми, как это и определено в Законе о защите жертв торговли людьми 2000 года. Итак, проблема с этим случаем в том, что нельзя просто нарисовать широкой кистью и сказать, что это было неправильно, а это – несправедливо. Это не нарушение 1592 закона о торговле людьми. Дело Низами не подходит под определение этого закона, и мы не можем применить его к этому делу. Это новый закон, поэтому по нему не так много рассмотренных дел, которые мы можем использовать как пример, не так много рекомендаций Верховного суда. Таких случаев, поверьте, практически нет.
– Ваша честь, – вступила Вильямс, – это статья 371 – заговор, который требует одного только шага к нарушению 1592. Чтобы они подходили под эту статью, им нужен один шаг. Подсудимые были за шаг от этой статьи.
– Но они не сделали этого шага, – сказала Тейлор. – Это только ваши предположения. Я настаиваю, что это дело нельзя отнести к категории peonage [32]. Ваша честь, я не думаю, что факты этого дела соответствуют статусу батраческого труда.
– Миссис Тейлор, я отклоняю ваше возражение. Я нахожу, что налицо нарушение 1592 вне всяких разумных сомнений.
Судья этим высказыванием обозначил начало долгой дороги по закоулкам американского правосудия в поисках справедливости.
– Ваша честь, но…
Весь день миссис Тейлор и Вильямс перебрасывались законами, репликами и злыми взглядами, постоянно называя непонятные определения, статьи из законов и законы, о которых я и понятия не имела. Я просто чувствовала, как обстановка накалялась в зале суда, и понимала, что на нас навесили кучу необоснованных обвинений и прокуратура старалась подкрепить их законами или хотя бы формулировками из законов, потому что до нашего дела такого случая в Федеральном законе еще не рассматривалось.
Лицо Вильямс менялось от серо-бледного до багрово-красного, и иногда она теряла контроль над собой и переходила на повышенный тон. Миссис Тейлор сухо, спокойно и уверенно продолжала подвергать сомнению любой выпад миссис Вильямс. День подходил к концу. Наверное, присяжные, равно как и я, ничего не поняли в этой перебранке между Вильямс и Тейлор. На лицах заседателей, кроме страданий от голода, ничего невозможно было увидеть. Они нетерпеливо поглядывали, то один, то другой, на огромные часы, которые висели прямо над входной дверью в зал, но их стрелки не спешили двигаться. В конце концов судебный клерк протяжно объявил:
– Заседание суда на сегодня закончено. Просим коллегию присяжных быть завтра в девять утра.
Следующий день для меня начался так же, как и вчерашний. Меня разбудило бряцанье цепей и крик надзирателя. В десять утра я уже стояла у дверей зала суда, ожидая судебного пристава, который проводит к месту. Среди будничности холодного утра и серого не по-весеннему неба за огромным окном зала слышалась болтовня прокуратуры и наших адвокатов, шепот присяжных, прибывших очень рано и занявших свои места. Слышался гул желающих попасть на суд. По-видимому, это были репортеры, у нас не было ни друзей, ни родственников. Многим из них грубо отказали полицейские, стоявшие в ряд вдоль коридора; слышны были их выкрики о соблюдении порядка.
На скамье свидетелей, выпучив глаза и нервно оглядываясь, тихо сидели трое «жертв», ожидая, когда их пригласят на свидетельскую кафедру. Вильямс то и дело поглядывала на них, показывая сжатый кулак над головой, означающий: «Держитесь! Мы прорвемся! Я поддерживаю вас!» «Жертвы» слабо улыбались ей, озираясь по сторонам. После обычного ритуала приветствий и короткого оглашения распорядка дня судья Харрис трагично, как на похоронах, объявил:
– Начинаем слушание свидетелей уголовного дела EP‐01-СR‐1423. Прошу занести в протокол. Миссис Вильямс, свидетели готовы?
– Да, ваша честь. По причине угроз и в целях безопасности свидетелей и их семей дома в Узбекистане имена женщин не могут быть раскрыты. Предлагаю называть их «жертвы 1, 2, 3» соответственно.
– Мы об этом уже говорили. – Харрис бросил на Вильямс недовольный взгляд.
Вильямс продолжала:
– Ваша честь, мы были бы признательны, если бы всем заседателям вручили копию обвинительного заключения по делу EP‐01-СR-1423. В формальном зачитывании заключения, полагаю, нет необходимости.
– В этом нет необходимости. Давайте начнем, миссис Вильямс, – судья поерзал в своем комфортном кресле и уставился на Вильямс, показывая, что он готов слушать «жертв».
Миссис Тейлор хотела что-то сказать, но судья опередил ее и, глядя в большую пачку бумаг, произнес:
– На кафедру свидетелей приглашается Ирина Рахимова… М-м-м… Жертва номер один. Мэм, вы готовы? Пройдите, дайте присягу. Помните, что вы всегда должны говорить только правду и ничего больше.
– Я клянусь говорить только правду и больше ничего, – положив руку на американскую Конституцию, тихо и растерянно произнесла Ирина.
– Я прокурор и действую от имени народа нашего штата. Я собираюсь представить вам доказательства совершенного преступления…
– Миссис Вильямс, в этом нет необходимости, переходите к вопросам, – раздраженно прокомментировал судья.
– Мэм, в каком месяце и в каком году вы приехали в США?
– В январе 1998 года.
– Вы одна приехали в США?
– Мы приехали в Нью-Йорк вместе с Эльнаром и Надирой. Это было очень хорошее время – я посмотрела весь Нью-Йорк…
– Какие отношения были у вас с супругами Низами?
– Сначала очень хорошие, но потом… Потом не очень… – Ирина посмотрела на меня виновато; ей было совсем не легко говорить о ее отношениях с Эльнаром. Я вспомнила, как она плакала из-за него, когда Эльнар уехал домой в Ташкент. Она меня тогда дико раздражала, потому что я знала, из-за чего она плачет, и у нее был такой же виноватый взгляд.
– Угрожали ли они когда-нибудь вам?
– Нет, не угрожали. Надира сказала то же самое, что и Эльнар: если я сделаю что-то против них, то у меня будут проблемы.
– Мэм, как вы поняли это выражение – «будут проблемы»?
– Протестую, ваша честь! Миссис Вильямс ведет свидетеля. Это противозаконно, – конечно же, миссис Тейлор не могла промолчать, а Вильямс заметно стала нервничать.
– Принято. Миссис Вильямс, задавайте прямые воп