Глава 14Первая апелляция в Верховный суд США
– Низами, номер 17765! В блок посещений!
Я еще не очень ориентировалась в этом доме отдыха и подбежала к дежурному офицеру. Она стояла в своей будке и весело разговаривала со старушкой, которая показывала ей салфетку с вышивкой крестиком. Позже я узнала, что эта неприглядная и очень высокомерная старушка и есть Сара Джейн Мур.
– Блок посещений около приемной. Стой здесь, сейчас я тебя выпущу, – никаких подробностей офицер мне не объяснила и просто улыбнулась двусмысленно. Возможно, я понравилась ей, но не исключено, что она просто хотела поскорее закончить разговор.
Я хотела спросить надзирательницу, куда меня зовут, а самое главное, зачем, но она автоматически указала мне на место около двери и продолжала говорить с Джейн Мур.
Снять ботинки и носки, рубашку, штаны, футболку. Поднять спортивный лифчик и показать грудь. Показать подошвы ног. Затем повернуться спиной к надзирательнице, снять трусы и присесть на корточки, чтобы все было видно, и громко и сильно кашлять, чтобы все, что ты спрятала в половых органах, выпало. Обязательная и ненавистная тюремная процедура – невозможно отказаться, если хочешь попасть в комнату посещений и иметь дело с внешним миром.
В большом зале для посещений спиной к двери сидела женщина. Как только она услышала, что я вошла, она встала и направилась ко мне.
– Здравствуй, Надира! Я твой новый адвокат Аннабель Питерсон, – просто и по-человечески приветствовала меня женщина лет 40 с глубокими голубыми глазами.
– Здравствуйте, миссис Питерсон! Я думала, уже забыли про меня.
– Я сама попросилась вести твое дело и приехала из Эль-Пасо, чтобы встретиться с тобой и подписать кое-какие бумаги на нашу апелляцию в Западный округ Техаса. Вот и встретились, – она смотрела мне в глаза, и в ее взгляде чувствовались сочувствие, понимание и забота. Это был взгляд неравнодушного человека, который поставил себе цель помочь мне. Я не столько увидела это, сколько интуитивно почувствовала небезразличное отношение.
Мы всего лишь секунду смотрели друг на друга, но этого мне было достаточно, чтобы решить: я могу довериться этой женщине с чистыми и добрыми глазами. Это оказалось одним из самых удачных решений в моей жизни, хотя тогда я, конечно, этого еще не знала.
– Миссис Питерсон, я невиновна! Вы мне верите?
Она пристально посмотрела на меня и, не ответив, продолжила:
– Давай я тебе все объясню простым языком. Сейчас я и адвокат твоего мужа, миссис Тейлор, готовим апелляцию для подачи в Западный округ Техаса. В этом обращении мы намереваемся опротестовывать ваш приговор. Здесь вопрос не в том, виновна ты или нет. Сейчас важно доказать, что в ходе вашего суда присяжных и суда вынесения приговора был допущен ряд серьезных ошибок, которые нарушали ваши конституционные права. Есть много причин для обжалования приговора по уголовному делу, но три наиболее распространенные причины для подачи апелляции – это неэффективная помощь адвоката, проблемы с доказательствами в ходе судебного разбирательства и очевидная ошибка, допущенная судом первой инстанции. С этого мы начнем!
– Миссис Питерсон, выслушайте меня! Неужели вот так можно взять и без доказательств затолкать человека в тюрьму? – выпалила я, как всегда, на эмоциях, не думая о том, что говорю, и не слушая собеседника. Это всегда было моей слабой стороной – чрезмерная эмоциональность.
– Мы сейчас обо всем этом поговорим. Но пока успокойся и выслушай меня. К сожалению, эти крики о невиновности навсегда останутся без внимания циничных судейских умов. Единственный вопрос, который является важным, заключается в том, получил ли осужденный «законное», справедливое судебное разбирательство, а не в том, дало ли судебное разбирательство результат, который был фактически точным.
– Но это же… Это же… – я уже захлебывалась от отчаяния.
Почти год после увольнения мистера Баттона я ждала нового адвоката и наивно думала, что мы будем подавать петицию в американский апелляционный суд и пытаться добиться повторного судебного разбирательства на основании нечестной работы ФБР. За это время я написала во все Техасские газеты и на радиостанции и искренне верила, что кто-нибудь услышит мой рассказ о грязной работе ФБР и инициирует новое расследование, направленное на предъявление новых доказательств, которые бы подняли вопрос о неправомерных обвинениях. Позже я поняла, что пытаться доказывать свою невиновность без прохождения всех инстанций – это все равно что попросить актера в шекспировской трагедии выйти на сцену и представить, что это комедия. Это так просто не делается в этой стране Конституционной справедливости!
– Пойми, что в первую очередь нужно доказать, что были допущены серьезные конституционные нарушения, тогда это будет веским основанием идти на новый суд присяжных, и мы можем предъявить новые доказательства. Без этого никто нас и слушать не будет. Смогла я объяснить тебе простым языком?
– Да, я поняла.
– Я подготовила бумаги по нашему обжалованию. Миссис Тейлор и я настроены очень оптимистично и считаем, что мы получим положительный результат этой апелляции, и на основании того, что мы докажем, что были допущены серьезные конституционные нарушения Окружного суда и существенные нарушения твоих конституционных прав, мы сможем просить новое слушание в Суде присяжных, – Питерсон положила на стол огромную кипу бумаг и посмотрела на меня с сочувствием и заботой. Видимо, она прочитала в моих глазах страх, с которым я смотрела на эту действительно объемную кипу. Я все еще не очень-то разбиралась в законодательной терминологии.
– А про мой сфабрикованный первый допрос? Мы поднимаем этот вопрос? – искорка надежды затеплилась в моем воспаленном мозгу, но я не хотела давать волю чувствам и жить этим. Если мы проиграем, то падение будет жестоким.
– Надира, давай я сейчас не буду забивать тебе всем этим голову, а скажу что-то очень важное. Слушай! Внимательно слушай!
– Миссис Питерсон! Это то, что они пишут, или это наше обращение в апелляционный суд?
Аннабель улыбнулась и продолжала:
– Так вот. Основные пункты нашего обращения сама прочитаешь, их 5, но самое главное, слушай: «Окружной суд злоупотребил полномочиями по вынесению приговора. Присяжные НЕ признали Низами виновной в торговле людьми. Тем не менее окружной суд приговорил Низами к уголовной ответственности по закону о торговле людьми. Не было никаких доказательств вне разумных сомнений в поддержку этого обвинения. По этим причинам обвинительный приговор Низами должен быть отменен и вынесен или, в качестве альтернативы, снят и направлен на новое судебное разбирательство».
– Боже мой! Как же так?
– А ты не читала заключение суда и заключение приговора?
– Мистер Баттон не показывал мне документы, он сказал, что все бумаги по суду у моего мужа. Когда слушала приговор, у меня так сильно билось сердце, что я не поняла, что и за что. Услышала только, что пять лет. И Эльнар мне ничего не сказал, хотя у него была такая возможность после вынесения приговора.
– У твоего мужа были все возможности не только сказать, но и защитить тебя! Ты не подписывала ни одного документа, ты не работала в ООН, ты не работала в университете… Но так же, как эти девочки, работала в стрип-клубе и так же, как и они, приносила домой деньги и записывала свои расходы. Знаешь, почему он не защищал тебя?
– Почему? Он сказал мне на суде, что если я открою рот, то мне несдобровать.
– Потому что, если бы ты отделила свое дело от дела Эльнара, то на его счету была бы еще одна жертва. Хотя я бы не называла этих женщин жертвами, напротив, они играли в этой схеме твоего мужа полноценную роль сообщниц.
Я не могла ничего сказать. Все слезы, отчаяние и боль несправедливости огромным комком заткнулись в груди. Я задыхалась.
– Но, опять-таки, хорошая новость в том, что на суде были совершены очень серьезные нарушения; твое дело шито белыми нитками, и я уверена, что ни один судья апелляционной комиссии не пропустит этого.
Я немного успокоилась. Горизонт был полон обещаний, но тихое неверие не пускало меня к новым надеждам.
– С вопросами нашей апелляции и бумаг вроде все ясно. Подпиши, пожалуйста.
Миссис Питерсон давала на подпись бумаги по одному листочку, и их было, наверное, штук пятнадцать. Я подписывала все по порядку и ничего не читала. Что еще могло случиться хуже? Ничего!
– Теперь о тебе. Как далеко я могу пойти против твоего мужа?
– Это вы о чем?
– Ты должна быть готовой развернуть свое дело на 180 градусов. После того как мы получим одобрение Верховного суда на новое рассмотрение твоего дела, ты должна вынести на свет все, что произошло с тобой. Ты должна сделать заявление, что находилась под жестким и жестоким контролем и насилием со стороны своего мужа.
– Это будет несправедливо! Ведь ему увеличат срок!
– Тебе не сделать счастливым того, кто не знает, что такое радость, уважение и взаимность. Научись заботиться о себе эмоционально и быть сильной ради самой себя, – я услышала грусть в ее голосе. Пока она говорила, ее глаза наполнились слезами.
– Да, я слабый человек! Если бы я была уверена в себе и была сильнее, ничего бы этого не произошло. Просто ФБР сделало из моего рассказа о нашей жизни… чистосердечное признание. Вот что нас погубило! Может, Эльнар и прав. Это я погубила всех нас.
Питерсон ничего не ответила на мой выпад и продолжала:
– Насчет твоего мужа. Я подозреваю, что он страдает серьезным расстройством личности. Я бы сказала, это нарциссическое расстройство. Он социопат. Все его поведение на допросах и интервью подтверждает мое подозрение. Ты должна думать о себе и дочери.
– Мне почему-то жалко его! Мне кажется, он понял, что натворил.
– Вот! Тебе снова его жаль! Наверное, так было всегда! Иначе ты бы нашла способ обратиться за помощью!
– Да! Вы правы.
Аннабель посмотрела на меня с раздражением; вероятно, у меня был вид побитой собаки.