– Продолжай! – Джонсон и Гонзалес странно переглянулись.
– Как я могла контролировать Ирину, если она встретила своего бойфренда Робина и в итоге вышла за него замуж? Я никогда не ограничивала Ирину в передвижении, никогда не ограничивала ее в общении с людьми вокруг. До того, как я узнала об их отношениях с моим мужем, мы были неплохими подругами. Когда я узнала, что Ирина спит с Эльнаром, в то время как я работаю до четырех часов утра, вот тогда я и сказала ей не лезть в мою семью, в противном случае ей будет плохо. Но никто меня не слушал. Они по-прежнему продолжали отношения в мое отсутствие, и я со злости и обиды рассказала все Робину, за которого Ирина собиралась замуж. Хотя Робин был очень зол на нее и они не разговаривали долгое время, они все равно поженились, потому что Ирина была беременна. Их отношения были настолько плохие, что Ирина позвонила мне, умоляя о помощи. Она хотела уйти от Робина, но не знала куда. А к нам я ее не пустила, вот почему она стала ненавидеть меня.
– Это все твои фантазии и спекуляция по поводу происшедших событий. Я не разрешала тебе выражать своего мнения. Отвечай на вопросы. Так ты сказала Ирине, что ты уничтожишь ее паспорт, что она останется нелегальной здесь?
– Да! Я так и в Нью-Йорке сказала, и в Эль-Пасо говорила. Когда мои жалобы Робину тоже не помогли и они все равно втайне продолжали встречаться, я сказала, что сожгу ее паспорт.
– Чтобы ей было некуда деться без паспорта и смиренно работать на вас! Так? Гениальная идея! – Джонсон повернулась к Гонзалесу и кивнула ему, указывая на дверь. Он поспешно вышел.
– Да нет же! Мне это не нужно было совсем. Поймите, я хотела, чтобы Ирина хоть что-то приняла всерьез и ушла из нашей жизни.
– Самый главный вопрос, который мне самой интересен: допустим, ты не участвовала в привозе и эксплуатации этих молодых девочек. Допустим, Ирина была и есть любовница твоего мужа. Как это ты, образованная женщина, воспитанная в современной и образованной семье… Черт! У тебя же родители не картошку копали на ферме, твои родители – ученые, работающие на государственных должностях! Как это ты, окончившая университет…
У нее перехватило дыхание, она еще больше наклонилась ко мне и заорала:
– Как это получилось, что ты, образованная женщина, не ушла от своего насильника? Не говори, что терпела, сука! Тебе это нужно было! Ты была в сговоре со своим мужем. Как это ты позволила, чтобы так с тобой обращались? – Джонсон стала багровая и тряслась. – Почему ты не пошла в соответствующие органы за помощью, почему ты не убежала, в конце концов? Ты что, безмозглая идиотка или мазохистка?!
Она была так близко, что я чувствовала запах мятной жвачки у нее изо рта, и это немного меня отрезвило.
– Я… Я просто… Я просто всегда слушалась мужа. Я узбечка, мы так воспитаны… Я долго терпела, но потом я все-таки попыталась убежать от него, когда он бил меня, но, но…
Я стала заикаться то ли от страха, то ли от вопроса, который бил колоколом по мозгам.
Когда человек доведен до крайнего предела отчаяния и беспомощности, он приходит к такой точке, когда страх отступает и становится все настолько безразлично, настолько все равно, что он начинает думать о смерти как об освобождении. Так случилось и со мной. После того как Ирина ушла к Робину, Эльнар совершенно озверел.
– Как она могла меня променять на этого чмошника! Как?! – орал он, придираясь к каждому моему слову или действию. – Это невозможно, я всемирно известный ученый, никто не может сравниться со мной… Это ты ее выжила из нашего дома! Что ты ей наговорила?
Эльнар вставал ночью и стоял надо мной, пока я в ужасе не просыпалась от его тяжелого дыхания.
– Объясни мне, что ты ей наговорила?
– Эльнар, давай спать. Она просто влюбилась и ушла.
– Что-о? Как ты можешь спать, когда твоего мужа так жестоко унизили? Встань и объясни мне! Как ты можешь спать?
Разъяренный, он схватил меня за горло и выволок из постели; он требовал быть с ним в постели, как Ирина, и делать все, чем ублажала его она. Я была уверена, что схожу с ума. Ни водка, ни кокаин не помогали отключиться от постоянных истерик, нравоучений и сексуальных домогательств этого тирана.
– Я сделаю так, что ты кровью будешь захлебываться от того, что ты со мной сотворила. Там, в Узбекистане, твоего братишку случайно столкнут под машину. Хочешь этого? Хочешь?
– Пожалуйста, пожалуйста, Эльнарик! Не пугай меня так!
– Тогда делай так, чтобы я был доволен. Давай! Старайся!
Вся эта история не прекращалась почти месяц. Я уже ползала по дому, пытаясь предугадать, на чем сорвется мой «господин». Но… всему приходит предел. Пришел день, когда я ясно поняла: чем жить в таком аду, мне лучше уйти из этой жизни.
Однажды Эльнар, как обычно, уехал в университет, но в этот раз забыл запереть дверь в комнате, где он держал меня уже почти месяц. В голове взорвался вулкан разных мыслей, но четкого плана, как покончить с собой, не было. Я хватала то одежду, то документы, то нож, который притащила из кухни…
Идея сбежать пронзила меня молниеносно. Дрожащими руками кривым почерком я написала: «Я больше так жить не могу и не буду! Не ищи меня, живую уже не найдешь».
Бежала я долго. Так долго… Палящее солнце Техаса и горячий ветер совершенно не помогали сообразить, что делать дальше, как закончить этот ад, называемый жизнью. В голове пролетали образы Зарьки, моего братишки, сестренки, папы и мамы. Мамочка моя! Как же так случилось, что ты не понимаешь меня? Как же так… Почему все время отсылала меня назад к этому зверю!
Я стояла на краю обрыва недалеко от нашего клуба, отчаянно пытаясь перерезать себе вены ножом, который прихватила, выбегая из дома. Но нож был стейковый и не прорезал кожу. Наверное, я была такая толстокожая! Когда наконец хлынула кровь, кто-то схватил меня сзади… Это был полицейский.
Глаза Эльнара были красные, пот струился по лицу, от него пахло плесенью. Сжав мои запястья, пересохшим ртом он шептал мне инструкции в машине по дороге домой, куда нас любезно везли полицейские.
– Так что тебе нужно сказать этим людям? Отвечай, не бойся.
– Сказать полиции, что я алкоголичка и наркоманка и не знаю, что делаю.
Переход от ярости к «нежности» был молниеносным:
– Хорошая моя девочка! Умница!
После объяснений с полицейскими о случившемся, Эльнар подписал обязательство заботиться о моем психическом здоровье и отвести меня к психологу. Мой муж сдержал свое слово – психиатр выписал мне Прозак от нестабильного суицидального состояния.
А жизнь в нашем доме шла своим чередом: я работала, Эльнар возил меня к клиентам и приносил чистый спирт из своей лаборатории, чтобы я не тратила деньги на покупку водки из магазина. Но деньги я все равно тратила – я их прятала от Эльнара и на работе покупала кокаин, который здорово помогал сохранять «рабочее» состояние и форму. Начались нескончаемые дни спиртного угара и кокаинового кайфа. Я уже не переживала ни о чем…
– Зачем вернулась? Если это был ад? Значит, нравилось, – Джонсон сделала отвратительную гримасу, как будто увидела гниющую мышь.
– Да я не вернулась! Я хотела убить себя. Меня притащили к нему.
– Слушай! Если ты думаешь, что можешь водить нас за нос, ты глубоко ошибаешься. Не строй из себя жертву. Мне платят большие деньги, чтобы выбивать признания, и я делаю это лучше, чем любой другой полицейский следователь в этой чертовой стране, которую я защищаю. Переходи к делу!
В комнату поспешно вошел Гонзалес:
– Все, агент Джонсон, можно паковать ее. Ее муж признался во всем и подписал признание о своей вине и о роли своей жены в этом! Мы не взяли еще всех подозреваемых, но довольно легко раскрутили эту схему! – и затрясся от смеха.
– Слышала? Твой муж признался во всем, давай колись тоже.
Я слишком хорошо знала Эльнара – он в жизни не признается ни в чем, даже в бытовой мелочи, не говоря уже о том, чтобы себя засадить в тюрьму.
– Ну если он и признался, то, значит, он и виноват. Я не имею ничего общего с его признаниями, – я сказала это бойко и бесстрашно, хотя леденящий холод ужаса и сомнений заставлял меня дрожать.
– Хренова сучка! Говори!
Джонсон уже не была бесцветной, она не была багровой, она была зеленой!
– Цель! Цель их приезда?
– Чьего приезда?
– Fucking bitch! [2] Колись!
– Зачем вы орете? У меня уже мозги заморозились.
Я стала рыдать. Но ее вопрос так и повис в еле работающих мозгах. Действительно! Почему я вернулась? Что меня заставило вернуться? Ведь я могла все рассказать полицейским! – стучало у меня в груди.
– Зачем вы орете? Я гражданка Узбекистана, а не вашей гребаной страны! Мои родители оповестят консульство! Я дам все фамилии защитников «свободной страны».
– Хорошо, хорошо! Я задаю вопросы, а ты отвечаешь. И все! Конфисковывала ли ты паспорт Ирины Рахимовой?
– Она вышла замуж, при ней был паспорт. Как я могла его конфисковать?
– Ее паспорт был найден у вас в багажнике машины, почему?
– Не знаю. Это они о чем-то договаривались с Эльнаром, наверное.
– Иванова заявила, что вы забрали паспорт у нее, когда она только приехала в Эль-Пасо.
– Она сама отдала Эльнару паспорт, чтобы он открыл счет в банке на ее имя. Потому что она не говорила по-английски.
– А что с Дильдорой Тешабаевой?
– А что с Тешабаевой? Она жила у нас, курила свою марихуану и устраивала бардак в доме. Ей запрещалось водить домой своих ухажеров, и из-за этого у них был скандал за скандалом.
Следуя нашему с Ириной примеру, Люба и Дильдора пошли работать в стриптиз-клуб. Но эти девочки не были такими уж податливыми на инструкции Эльнара. Они были молоды, веселы и развязны. Такого количества денег и свободы они, наверное, с рождения не видели. Их жизнь была сплошной вечеринкой! Эльнар дико нервничал, пытаясь как-то образумить их. Но он нервничал не от их бесшабашного поведения, а от того, что девочки посылали его «в сад», когда он пытался доставать их своими нравоучениями. Начинались скандалы.