– Они не знают, кого они не ценят! Безмозглые курицы! Они ломают стул, на котором сидят! Скажи им! Почему ты не можешь объяснить им, кто я?
Я уже привезла детей из России, и меня очень беспокоило влияние на них домашней атмосферы, я все же не лезла в это болото. У меня была цель – поскорее устроить детей в школу и вместе с ними уйти от Эльнара. А у него исчез самый действенный и самый страшный рычаг давления на меня – что я не увижу детей. Зная это, он приспустил свои пары.
– А вы знаете, что эти девочки постоянно… – попробовала продолжить я.
– Заткнись! – Джонсон резко повернулась к своему помощнику, который, как шакал Шерхана, только поддакивал и не сказал ничего вразумительного за все это время. Его глазки нервно бегали по моей груди, которая, как две огромные горы, гордо возвышались на мне.
– Вы не имеете права заставлять меня говорить то, чего я не знаю. Вы заставляете меня признаться в том, чего я не знаю! – осмелев от взгляда шакала, прохрипела я.
Джонсон посмотрела на меня, как будто ее окатили холодной водой. Ее безжизненные акульи глаза вылупились и стали неестественно круглыми. Казалось, из последних сил она прорычала:
– Все, хватит! Прекращаем! Мы уже добились немало признаний!
Эти монстры прессовали меня уже одиннадцатый час. У меня опять все тряслось, я не могла уже ни понимать их дурацкий английский, ни говорить на нем. Перед глазами поплыли круги. Стало дико тошнить, и я боялась упасть в обморок. «Зачем я вернулась к Эльнару? Почему сразу не сказала полицейским о своем горе? Почему я не смогла противостоять ему?» – глухо стучали вопросы у меня в висках, но я не могла ответить на эти непонятные требования мозга. «Что же дальше будет?» – вторил эхом страх где-то в затылке.
– Вставай! Идем! Мы закончили.
– Куда?
Мой вопрос так и остался без ответа. Я повиновалась. Наступает момент, когда все принимается без вопросов и уже все становится безразлично.
Джонсон зарычала на своего помощника, говоря ему, чтобы он убирался из ее офиса, взяла свою папку с бумагами и ушла не оглядываясь.
Эти следователи-детективы такие дебилы! Единственная причина, по которой они вообще так сильно прессовали меня, заключалась в первую очередь в том, что они рассчитывали захватить группу людей, как они это называют, «русскую мафию», а вместо организованной преступной банды напоролись на двух спящих детей и нас, идиотов. План не удался! Хоть эта мысль успокоительной негой разлилась по телу. Хоть этим я отомстила!
Наконец меня вывели на улицу. Уже было темно. Полицейский пикап ждал у входа. Я еле волочила ноги. Усталость и голод – все, что я чувствовала в этот момент. Автозак тронулся.
Глава 3Там, где нет тирана. Зона и ее законы
Я даже не спросила, куда мы едем, посмотрела в заляпанное окно каталажки, которая с жужжанием мотора тронулась по улицам города. Знакомые улицы, знакомые места. Мне всегда нравилось ощущать жизнь, глядя в окно. На улице моросил дождик, и звуки вечернего города наводили на меня тоску, горькое чувство грусти и желание быть на улицах города. «Люди даже не понимают, что они имеют», – подумала я про себя. Мне так хотелось вдохнуть запах города, запах дождя, что слезы покатились из глаз. Запах сигарет, запах машин и, может быть, запах кафе с вонючими закусками, которые мексиканцы продают на улице. Как бы я хотела сейчас съесть хоть кусочек этой еды! Меня сильно тошнило от того, что я умирала с голоду.
Оказалось, все не так, как показывают в голливудских фильмах. Презумпция невиновности – это только миф в этой «свободной стране». «Обвиняемый невиновен, пока его вина не доказана приговором суда» – записано у них в законе. Ха-ха-ха! Неужели? А может, дело обстоит совсем наоборот? «Обвиняемый виновен, пока его невиновность не доказана приговором суда?» Я горько усмехнулась, разговаривая сама с собой.
Пикап подкатил к огромному девятиэтажному зданию и остановился около шлагбаума въезда на подземную парковку Окружной тюрьмы Эль-Пасо. У меня сжалось сердце! Серая, огромная коробка без окон и дверей возвышалась в самом центре города, посреди многочисленных магазинчиков, ресторанов и бизнес-центров. Это выглядело так издевательски жестоко – сосредоточение мучительных агоний и разрушенных судеб посреди бурлящего жизнью большого города! Это мрачное сооружение, пропитанное людскими страданиями и болью, унесшее много человеческих жизней, было похоже на ненасытное чудовище, пожирающее все живое без малейших угрызений совести.
Я смотрела на ворота; казалось, что если кто-то и войдет туда, то уже никогда не вернется. Это была темная дыра отчаяния. Интересно, сколько там людей, ожидающих, когда их разберут на части? Это могло быть смешно, если бы не было страшно. К машине подошел офицер-охранник, улыбнулся, пытаясь утешить меня. Но это было похоже на улыбку радости людоеда, принимавшего очередную жертву. Я заплывала и выплывала из реальности.
Меня провели внутрь этого гроба. Мое сердце начало сильно биться где-то в животе. От каждого стука у меня перехватывало дыхание. Надежда на то, что все прояснится и меня скоро отпустят, стала потихоньку меркнуть, как узор на солнце, постепенно теряя яркость. От этого мое сердце стучало еще сильнее. Меня завели в комнату с железной дверью, похожую на бункер. Она закрылась с грохотом позади меня. Я осталась совсем одна. Только маленькое окошко было выходом к людям, которые ходили туда-сюда по коридору. Трудно было их назвать людьми: это были существа в форме, потому что у них у всех были одинаковые лица. Ни чувств, ни сожаления, ни радости, ни горя. Просто бесцветные лица.
Ноги были скованы кандалами, цепь висела вокруг талии и фиксировала руки, соединяясь с кандалами; у меня онемело все тело и руки уже кровили. С того момента, как меня арестовали, до того, как меня допросили и отправили в тюрьму, прошло, насколько я могу судить, тринадцать часов. Я сидела и считала до ста, чтобы не чувствовать боли.
Вдруг что-то как будто ударило в дверь с другой стороны. Я вздрогнула и обернулась. К окну прилипло искаженное лицо Эльнара. Похоже, что его оттаскивали от моей двери, а он упорно оставался прилипшим к окошку.
– Кутя, что ж мы будем делать? Кутя, помоги! Ты всегда могла выйти из ситуации! – орал он.
Из-за того, что окошко было маленькое, я видела только искривленное жалкое лицо Эльнара. Он выглядел так гадко, как будто лягушка ударилась об стекло и размазалась по поверхности. Куда же делись его уверенность и самолюбование? Еще чуть-чуть – и он бы забился в конвульсиях. Я смотрела на него с вытаращенными глазами, забыв, где я, и не понимая, что происходит.
– Прости меня, Кутя! Кутеныш, прости!.. А как же ты курить будешь? Как же ты будешь в туалет ходить? Там нет отдельного туалета.
Я смотрела на него сквозь пространство как-то даже с любопытством. И вот этого человека я боялась? Вот это существо, которое похоже сейчас на слизняка, управляло моей жизнью?
Совершенно неожиданно для себя я почувствовала облегчение, что его нет рядом и нет в моей жизни. Но я даже не подозревала, что это еще далеко не конец. Впереди была дорога борьбы с собой, такая же тернистая и тяжелая, как и борьба за свободу.
Я слышала, как лифт движется вверх и вниз по шахте. С шумом открывались и закрывались электрические двери. Я слышала звуки моторов машин, которые то заводились, то выключались. Я почувствовала запах ночного города, наполненный свежестью дождя вперемешку с бензином. Я представляла, как люди спешат к своим домам или курят на тротуарах. Горели огни ночных витрин. Все это происходило где-то за пределами моей вселенной, там, где меня уже не было. Оттуда на меня смотрел город, прощаясь и посылая миллион разных образов, чтобы я его не забыла. Но он тоже уходил, уходил в ночь, накрытый огромным крылом черного неба. Он тоже уходил в другое измерение, но это была другая реальность – не моя.
Я свернулась калачиком в своей постели. Было ужасно холодно, мое тело стало безжизненным и слабым. Кондиционеры дули из каждого угла камеры, чтобы поддерживать одинаковую температуру, словно тут боялись, что тела заключенных могут испортиться, как тушки убитых баранов. Слова агентов, скуление Эльнара, плач детей – все перемешалось и отдавалось в висках. Я слышала их голоса, звучащие у меня в голове и живущие отдельно от меня.
– Тебе нужно дополнительное одеяло? – спросила меня девушка в серой толстовке.
– Да! Спасибо! Очень буду благодарна, – пробормотала я.
Она заботливо укрыла меня чем-то, что напоминало одеяло. Скорее всего, это был шерстяной кусок какого-то полотна; я чуть-чуть согрелась и опять утонула в каком-то забытье.
Я не могла нормально спать в ту ночь, несколько раз просыпаясь от кошмаров, которые заставляли меня задыхаться, – меня преследовали повторяющиеся видения того, как легко и с удовольствием я бы разорвала на части души этих ублюдков, которые так жестоко разорвали мою.
Вдруг дикий крик вернул меня в реальность.
– Поголовный счет! Завтрак! Счет! Счет! Ladies! [3] – с шумом открывая и закрывая двери, выкрикивал кто-то.
Девушка в серой толстовке тихо окликнула меня. Все заключенные, потягиваясь, стали выползать со своих нар. Было похоже, что все прятались в своих берлогах и потихонечку, недовольные шумом, выходили посмотреть, что же это было.
– Вставай! Нас сейчас будут считать.
Я спрыгнула со своих нар и, когда потянулась, чтобы подобрать одеяло, увидела свое отражение в гладком отполированном металлическом основании туалета, которое находилось прямо рядом с моими нарами. Я была похожа на выцветшую наркоманку или алкоголичку. Растрепанные волосы и широко открытые глаза с темными кругами. Я себя не узнавала. Потом я обернулась и увидела Эльнара, как обычно произносившего мне длинную изматывающую речь об экономии денег. И вдруг я поняла, что забыла, как именно он выглядел, точное выражение его лица. Но странно, что вместо этого я вспомнила его тошнотворно-сладкий запах. Я зажмурилась. Теперь, как только я закрыла глаза, он появился снова передо мной – сначала войдя в дверь гаража, затем пересчитав деньги и записав их в книгу, а потом – распорядившись тем, как и что я должна сказать девушкам.