даже пелены, укрывавшие их сухонькие тела, пахли каким-то неземным ладаном.
Пещеры быливписаны в общий областной экскурсионный план, и поэтому в монастырь привозилитуристов, которым здесь продавали билеты «на осмотр святыни». Кроме того —экскурсанты покупали у входа в пещеры и свечи, которые стоили здесь в несколькораз дороже, чем в храме: это приносило монастырю кое-какой доход. Однаконесколько месяцев назад сразу в нескольких московских газетах — из«прогрессивных» — появились статьи с кричащими названиями типа «Плата засвятыню», «Почем нынче мощи» и даже «Монастырь как дом торговли». Они, чтоназывается, выводили монастырь «на чистую воду», обличая его в том, что он,якобы спекулируя на «святых чувствах», вынуждает паломников дважды платить заодни и те же «пещерные впечатления»: первый раз они уже платили за них вобластное экскурсионное бюро.
ЕпископВарнава вызвал к себе ничего не подозревавшего Нафанаила и, размахивая передего носом подшивкой столичных газет, кричал: «Вам — доход, а меня — на приход!»Короче говоря, перепуганный наместник, вернувшись в монастырь, повелел вовсезакрыть пещеры, а если и открывать, то исключительно для братии.
Все это бурнообсуждалось по кельям, и монахи вынесли из этого лишь одно: все подстроил имнесомненно игумен Ерм. Это он имел застарелую вражду к Свято-Троицкомумонастырю. Это он принимал у себя столичных писак, он же их и науськал. Именноон снарядил их оружием собственной осведомленности. Даже Дионисий с подозрениемспросил меня:
— А этослучайно не ты приложила руку?
Но я снегодованием отвергла его вопрос. Потому что в том, что пещеры «Богом зданные»кормили молитвенный монастырь, не было ничего предосудительного: получалось,что это Сам Господь питает свое воинство. Почему-то мне кажется, что если быэто было сформулировано именно так, мой духовник со мною бы согласился. Но вмонастыре говорили: «Узнаю Ермов стиль!» или: «Да, наш авва нас так просто неоставит».
Однакодогадки, откуда ветер дует, постепенно перешедшие в твердое чувствоуверенности, основывались, помимо «Ермова стиля», еще и на том, что обамонастыря, при всем своем противостоянии друг другу, совсем не были так ужизолированы, а при сохранении обоюдоострого напряженного интереса меж ними,всегда находились люди, готовые перенести свежие вести как туда, так и обратно.Так что о «плате за святыню» насельники Свято-Троицкой обители уже слышали и догазетной атаки, и в идеологическом авторстве отца Ерма уже не сомневались.
Конечно,многие из Свято-Троицких искусились. Шли неподобающие разговоры о том, что,якобы он сам «сидит по уши в гуманитарной помощи», что «продает иностранцамиконы за баксы»… А Свято-Троицкий монастырь и паломников кормит бесплатно, истарых больных монахов своих лечит, и пол-России духовно окормляет. Говорили ио том, что на Западе, который «так почитает игумен Ерм», даже плюнуть бесплатнонельзя: сядешь на скамейку — доллар, в сортир пойдешь — доллар. И что этиминостранцам сразу и не так интересно будет, если с них плату перестанут брать,потому как у них своя психология: если дорого — значит ценно, «работает». Магиядля них, может, и мракобесие, но зато «работает». «Работает» — это довод. А«работает» — только за деньги. Чем больше денег, тем ценнее, тем лучше«работает». И вообще с них лучше было бы драть за пещеры три шкуры. Чем большеплатили бы, тем более поклонялись. Чем более поклонялись, тем больше бы народасюда приезжало. Чем больше народа, тем больше денег монастырю. А чем больше монастырюденег — тем шире миссионерская деятельность. Святых отцов бы у себя издавали.Газету бы свою монастырскую выпускали. Радиопрограмму бы свою открыли. Дажецелый телеканал!.. А помимо того — богадельня при монастыре нужна? Нужна. Априют для сирот? А нечто вроде божедомья? А, извините, на какие гроши, когдабратия ходит в залатанных рясах и питается жидким варевом? Вот как. А надармовщинку — эти иностранцы все равно ничего не поймут. И при этом всеапеллировали к иеромонаху Иустину как сугубому знатоку вопроса: во-первых, онбыл из семьи дипломатов, работавших в Америке, и сам прожил до семнадцати лет вНью-Йорке, а во-вторых, он водил экскурсии по пещерам, а теперь водить ему былобольше некого, и он оказывался страдательным лицом. Но Иустин только улыбалсяим в ответ.
Подобныеразговоры обкатывались по всему монастырю, пока наконец не принималиопределенную законченную форму, которая сводилась к нескольким устойчивымположениям: враги монастыря ищут его разорения, падения и бесчестия, что вполнесоответствует «последний временам». Пользуясь иезуитскими или масонскими (чтоозначало для них одно и то же) демагогическими приемами, передергиваниемфактов, провокациями и запугиваниями (столичная пресса), они сумели навязатьсвою линию поведения и архиерею, и наместнику, которые вынуждены и теперь, ивпредь плясать под их дудку.
Вот почему истала возможна здесь вся эта знаменитая и сенсационная «история с мафиозо»,которая обернулась потом громким скандалом, и даже не только стала возможна, нои была поначалу воспринята в монастыре спокойно, единодушно и одобрительно.
Почтинакануне отъезда наместника в Москву на храмовый подворский праздник, то естьтогда, когда он все еще пробовал пластинки «на прочность», которой они невыдерживали, доставая их именно что «за ребро» из коробки, а его келейник,воздыхая: «Искушение!», безропотно выносил из его покоев черные осколки, когдаархимандрит ломал голову над ветхим облачением, которое все еще был намеренпринести в дар молодому подворью, когда он сморкался и кашлял, хватаясь запоясницу и повторяя: «Что же нам поделать: монастырь у нас нищий», к нему изаявились эти трое в черных очках.
Был конецдекабря, погода стояла ужасная — буря, вихри, буран, мрак не отпускалимонастырь даже в дневные часы, и у наместника в его покоях горел свет, а эти,шуганув келейника, ввалились прямо в наместничий кабинет. И архимандритаНафанаила потрясли прежде всего их черные очки.
Впрочем,говорили они с ним недолго и вполне вежливо. Дело сводилось к тому, что онипросили наместника предоставить им место в пещерах для захоронения их «Витали»,который «сильно верил», но был «предательски убит восемнадцатью бандитскимипулями». За это они обещали пожертвовать от имени Витали сто тысяч долларов«наличняком» на монастырь. Получалось таким образом, что Виталя, переходя вкатегорию монастырских благотворителей, мог рассчитывать на право бытьзахороненным в чудесных пещерах. Кроме того — и тут один из них снял очки, подкоторыми оказались заплаканные и несчастные глаза, — брат Витали — Виктор, или«Витан», готов был прибавить из своих еще сто тысяч «в валюте» на пожизненноепоминовение души убиенного любимого брата…
Честноговоря, никто из монахов не слышал их разговора, но ходили слухи, что наместниксогласился так сразу под впечатлением пистолетного дула, приставленного к еговиску. Однако в монастыре они не прижились, хотя и имели хождение за егостенами: отец Нафанаил со всеми своими «тцч» и «поклончиками», со всей своейсолдатчиной и твердолобым упорством принадлежал к типу «страстотерпцев». И дажеесли предположить, что дуло и было приставлено к его голове, а он все же не былбы убежден в правомочности захоронения и его легитимности, вряд ли бы он невыкинул какое-нибудь коленце перед «черноочковыми», — ну не предал бы иханафеме или не наложил бы на них какое иное церковное прещение. Скорее всего,он выяснил вопрос о том, имел ли покойник каноническое право быть захороненнымпо православному чину, то есть попросту — был ли он крещен. Получивудовлетворительный ответ о том, что Виталя был крещен даже совсем недавно однимиз монастырских иеромонахов и даже приобщился после этого Святых Тайн,наместник безусловно спросил имя крестившего. И получив ответ, удовлетвореннокивнул.
— Так, так, —сказал он, — значит, каноническое право христианского погребения имеется.Имеется ли право захоронения в монастырских пещерах, вот в чем вопрос.
Ему тут жебез обиняков напомнили про благотворительные сто тысяч от Витали плюс сто тысячот брата Витана.
— Взносизрядный, — рассудил отец Нафанаил. — Десять лет назад мы хоронили в пещераходну рабу Божию — из местных, завещавшую монастырю свой дом в Троицке. Дом мысделали странноприимным, — пояснил он. — Думаю, ваша благотворительность делаетзахоронение вполне приемлемым и традиционным.
Ну а в головеу него тотчас же и заработало-застрекотало: водопровод и канализация вмонастыре прогнили, их заменять надо, — раз, батареи не греют, котлы «не тянут»— отопление ремонтировать, котлы, трубы менять, угля подкупить, — два. Крышиподтекают-капают, полы проваливаются, — три и четыре, краска на храмах ибратских корпусах облупилась, братия живет по несколько чернецов в келье, всеэто побелить-покрасить, новый корпус для братии построить — это пять и шесть, исемь… Ну и так далее. Стена монастырская обваливается, дорога через монастырьвся в колдобинах — вечных лужах… Да эти деньги — так только, дыры залатать: всеведь в монастыре ветхое, прогнившее, истлевшее от времени и его бурь.
Отпеваниебыло назначено на послеобеденное время, и в тот же день архимандрит Нафанаилсообщил об этом братии за трапезой.
Удивительно,но оказалось, что кое-кто из братии уже знал об этом чуть ли лучше самогонаместника… Как это происходит? Знали уже, что Виталя — чуть ли не глававоронежской мафии, что после крещения он — по милости Божией, вероятнее всего,«нагрешить еще не успел, так быстро Господь его прибрал». Квалифицировали егокак «покаявшегося разбойника». Вспоминали и инока честного Питирима — бывшегоразбойника Кудеяра, воспетого народной песней. И всяких покаявшихся грешников,ставших святыми. Рассуждали, что хоронили же испокон в пещерах монастырскихблаготворителей, а кто знает, «какие у них были грехи».
В пять часовпополудни Виталя был уже отпет по полному чину в присутствии монастырских