– Варька говорит, что к нам кто-то приблудился.
– Мирный хоть на этот раз?
– Не знаю. Вроде бы – да. Мы недолго проговорили.
– Всё равно, стоит поднажать, – произнёс Федя, заметно наращивая скорость. Я, естественно, не возражал.
На этот раз место посадки я заметил. Может быть, этому способствовало и то, что дракон, как заправский самолёт заложил предпосадочный круг, заодно позволяющий оценить существующую диспозицию. К ожидающим нас спутникам добавились четыре человекоподобных фигуры. Точнее с высоты разглядеть не удавалось. А вот то, что эти фигуры были одеты в явно военную форму, было прекрасно видно. И этот факт не радовал, учитывая, что у нас была всего одна более или менее боеспособная единица в виде дракона.
Федя аккуратно приземлился чуть в стороне от ожидающей нас группы. Я, даже не поинтересовавшись внешним видом добычи, которую ящер благополучно донёс в когтях, уставился на аборигенов. Точнее – на аборигенок.
Четыре юных воительницы, одетые в приталенные комбинезоны, лёгкие берцы и шапочки – всё, даже обувь серо-зелёного цвета. Короткоствольные подобия автоматов, правда дула заканчиваются не отверстиями, а переливающимися патиной металлическими шариками. Короткие кортики в полупрозрачных ножнах завершали вооружение. На земле у ног каждой лежали небольшие рюкзачки того же расцвета, что и остальная форма.
Но больше всего поражала не вяжущаяся с внешним военизированным обликом девушек их юность и стройная хрупкость. Да и мордашки были на редкость симпатичными. У меня даже мелькнула нелепая мысль, что в здешнюю армию отбирают победительниц конкурса красоты. Хотя цепкие настороженные взгляды, которыми встретили нас девушки, заставлял невольно помнить о том, что мы не в клубе знакомств, да и вообще несколько незвано сюда припёрлись. Тем не менее, надо выходить на контакт. Оставив дракона за спиной, я направился к неожиданным визитёрам.
Одна из девушек, взглядом посоветовавшись о чём-то с остальными, и, получив в ответ одобрительные кивки, вышла ко мне навстречу. Остановившись в нескольких шагах от меня, и знаком показав, чтобы я не преодолевал оставшееся расстояние, она певучим голосом произнесла нечто вопросительное.
Не понял. Причём в прямом и переносном смыслах. Пожав плечами и виновато разведя руками, мол, моя-твоя-не-понимать, я посмотрел на Варежку.
– А что, способность к языкам тоже утрачена?
– К сожалению, это факт.
– А как же дракон, гоблин… мы же с ними общаемся? И с полиморфом иногда…
– Их языки мы уже знаем. А этот в первый раз услышали.
– Как же вы с ними общались до нашего прилёта?
– А никак. Они вышли к нам из леса и остановились в сторонке, как будто знали про вас и ждали, когда вы вернётесь.
Я перевёл взгляд на Кормоеда, но тот только отрицательно покачал головой. Девушка, между тем, начала проявлять нетерпение. Она ещё что-то сказала, но на этот раз, выговор стал более резким, лающим. Как будто с французского она перешла вдруг на немецкий. Этот язык тоже оказался вне наших лингвистических познаний. Я опять развёл руками и с сожалением покачал головой.
Видимо поняв, что словесное общение не складывается, первая амазонка вернулась к своим. Одна их девушек достала из рюкзака сложенный кусок материи, который с помощью остальных шустро расстелила на траве, развернув в приличный серебристый прямоугольник примерно два на четыре метра. Сделав что-то непонятное с одним из углов ткани, как будто узелок завязала, девушка вместе с подругами отошла на пару шагов. Ткань принялась преображаться. Вначале выпрямились все складки, потом она налилась тяжестью, придавив траву под собой, а потом внезапно, с хлопком обрела объём, выросши по третьему измерению сантиметров на десять. В итоге, перед нами поблёскивала отливающая металлом платформа, на которую вскочили воительницы, недвусмысленно поманив нас за собой. Я же терялся в догадках – магия, или технология?
Не знаю – можно ли было отказаться от любезного приглашения или нет, но приглашающий жест был выполнен отнюдь не рукой, а стволом оружия. Мы предпочли не спорить.
Едва все, исключая дракона, оказались на платформе, как та взмыла в воздух и, плавно набирая скорость, устремилась прочь от нашей стоянки. Я успел заметить, как ящер, с сожалением расставшись с добычей, пустился за нами вдогонку.
Никакого дискомфорта от полёта на открытой платформе не ощущалось. Ни порывов встречного ветра, ни инерции при наборе скорости. Видимо действовало что-то подобное магии дракона, позволяющее сгладить неприятности полёта на этаком ковре-самолёте. Сообразив, что свалиться вниз по неосторожности мне почти не грозит, я осторожно приблизился к краю и лёг на живот с целью ознакомления с местными пейзажами. Пленившие или пригласившие нас воительницы не возражали. Я заглянул за край.
Платформа проносилась над типично земными пейзажами средней полосы России. Вдаль убегали перелески, луга, бушующие июньским разнотравьем, мелкие речушки, заросшие у берегов – где осокой, где раскидистыми деревьями и кустарниками. Иногда мелькали стада некрупных животных, наподобие тех, что попались нам на охоте. Не было только одного – заметных следов человеческой деятельности. Прикинув на глазок скорость нашего перемещения, я оценил её примерно в сто двадцать километров в час. При такой скорости движения на Земле в средних широтах за истекшие двадцать минут полёта, нам наверняка бы встретилась пусть даже не деревенька, но обработанные поля, дороги, лесные делянки или линии электропередач.
Кстати, про скорость – как там наш дракон? Я ещё ни разу не замечал за ним такой прыти – не потеряет ли он нас? Оглянувшись назад, я увидел, что в этом мире законы физики, по крайней мере, работают нормально – дракон, пристроившись почти вплотную за нами, поймал кильватерную струю воздуха и практически парил, изредка помогая себе крыльями. Убедившись, что он не отстанет, я снова вернулся к созерцанию ландшафта.
Ещё минут пять пейзаж оставался неизменным. Потом мы как будто пересекли какую-то границу, и под нами замелькали все признаки цивилизации – невысокие строения, разбросанные то тут, то там, сбившиеся небольшими группами – явно деревни или хутора. Протянулись ленточки дорог, по которым двигались редкие машины, очень похожие на наши легковушки и грузовики. В общем, если бы не необычный способ передвижения и не менее необычное окружение, можно было бы подумать, что я вернулся на родную планету.
Чем дальше мы удалялись от границы нетронутых цивилизацией земель, там более урбанистичным становился пейзаж под нами. Деревеньки разрослись до крупных сёл и небольших городков, движение по дорогам оживилось, пару раз на пределе видимости промелькнули такие же летающие платформы, как и наша, а высоко-высоко в небе проплыл, оставляя пушистый инверсионный след, серебристый самолёт.
Далеко впереди показалась мерцающая дымка, которая, по мере приближения, ощетинивалась шпилями, прямоугольниками высоток, иглами вышек, и, наконец, мы влетели на территорию огромного мегаполиса, сразу нависшего над нами тяжёлой душной массой камня, стекла, металла и пластика. Я заставил себя оторваться от созерцания иномирных чудес и вернулся к своим спутникам.
– И что теперь? – обратился я к гоблину, как к самому опытному путешественнику в нашей компании. – Нам уже начинать бояться, или пока подождём?
– Я думаю, ничего страшного не случится, – ответил тот. – Как правило, если ты попадаешь в неописанный в путеводителях мир и при этом не натыкаешься на немедленную агрессию местных обитателей, то всегда можно договориться. В конце концов – мы мирные путешественники, попавшие сюда транзитом, и не собираемся нарушать местных законов и правил.
– То-то тётеньки нас с оружием встречают, – всё же засомневался я. Гоблин в ответ пожал плечами:
– Может пограничная охрана. Или лесной патруль. Да что угодно – стрелять-то они, слава континууму, не стали. Не переживай – такие встречи – норма на многих мирах. Скорее всего, после некоторых формальностей, нас отпустят на все четыре стороны.
Между тем, заметно снизившая скорость платформа, ловко лавируя по улицам, неожиданно вынырнула из скопления домов, приземлившись на пустынной площадке перед каким-то парком, обнесённым, высоким решетчатым забором. Рядом с воротами парка находилось довольно внушительное строение из серого кирпича и с забранными решётками окнами. Несмотря на общую серость и мрачность, впечатления тюрьмы здание не производило – решётки были скорее декоративными, а каждый кирпичик как будто украшен затейливым рельефным рисунком, в общей массе, складывающимся в неприхотливый орнамент. Надпись на вывеске над широкой двухстворчатой дверью была выполнена незнакомыми символами и ничего нам не объяснила.
Над головой раздались громкие хлопки крыльев, и рядом с нами приземлился Федя, умудрившийся всё же немного отстать от нас в лабиринте улиц. Он сразу же трансформировался, приняв человеческую ипостась. Наши сопровождающие наблюдали за этим процессом с заметным интересом, но ничего не предприняли. Дождавшись общего сбора, они опять жестами позвали нас за собой и направились к входу в здание. При этом две девушки пошли впереди, а две замыкали шествие; очень похоже на конвоирование нежелательных элементов, то есть нас любимых.
Здание изнутри тоже мало напоминало тюрьму – скорее какое-то официальное учреждение. Пожилая вахтёрша гордо восседала за застеклённой стойкой, с любопытством взирая на ввалившуюся компанию. Просторный холл, украшенный колоннами и лепниной, массивная, явно электрическая люстра, маленький декоративный фонтанчик в центре и широкая помпезная лестница, уводящая на верхние этажи, навевающая мысли о роскошных приёмах и толпах разодетых гостей, поднимающихся по ней в предвкушении праздника и светских удовольствий. И везде блистающая невероятной стерильностью чистота.
Торжественность обстановки несколько портили незатейливые занавесочки на окнах, более приличествующие маленькой кухоньке, чем такому залу, и цветы в керамических горшочках стоящие на подоконниках. Как-то всё было сделано чисто по-женски, что ли.