В итоге мы получили одинаковое наказание. Заключение в обнажённом виде (мечта эксгибициониста, чтоб их черти побрали) в клетки на главной площади мегаполиса на срок до начала следующего "сезона". А это как выяснилось, пятьдесят три местных дня. При этом, как особенно подчеркнули в приговоре, после освобождения мы не сможем принять участие в сексуальной вакханалии, а будем изгнаны в мужские миры без права возвращения на ближайшие три сезона. А за то, что нас будут кормить и убирать за нами отходы, ещё и выпишут штраф по таким тарифам, что дешевле было бы прожить это время в пентхаузе элитного отеля. Вот так вот – жёстко. Вещи, правда, при освобождении обещали вернуть.
В итоге, на этот раз усилив охрану до десяти амазонок, нас под дулами автоматов сгрузили на площади, и запихнули в отдельно привезённые клетки два на два метра и два с половиной высотой.
– Всё, самцы, сидите и не рыпайтесь. – прокомментировала одна из конвоиров.
– А что, побольше квартирки не нашлось? – дракон явно не рассчитывал на столь маленькое место заключения и собирался принять в нём свой настоящий облик.
– Ага – щяз! Чтобы ваш проводник удрал, да ещё и прихватил вас с собой! Нет уж – видали мы таких хитрецов. Сидите уже. Если захотите по нужде, обращайтесь к охране.
– Что – выведут?
– Много хочешь – выдадут парашу.
– Эй – так не честно!
– Раньше надо было думать, когда к нам собирались, – отрезала гадина. – Одно счастье, – обратилась она уже к своим напарницам, – что в этот раз смирные попались. Редко такое случается в последнее время.
А вот это уже было совсем унизительно.
Закончив манипуляции с клетками, конвоирши удалились, оставив для охраны всего двоих. Впрочем, охрана не мозолила глаза и почти сразу удалилась в служебный фургончик, припаркованный рядом с нами.
Я провёл инвентаризацию помещения. Решётки, выполненные из толстых прутьев материала, очень сильно напоминающего стекловолокно. Не перегрызёшь, и не распилишь. Замков и дверей тоже нет – закрыв за нами вход, тётки при помощи какого-то приборчика срастили прутья так, что даже швов не осталось. Ячейки решётки – примерно десять сантиметров – и не вылезешь, и обзор не закрывает.
Насчёт обзора – я поначалу прикрывал всё хозяйство руками, а потом понял, что долго так не продержусь – поза не удобная, да и глупо это выглядит. В конце концов, я плюнул и убрал руки – смотрите, завидуйте! У вас-то такого точно нет! Эх – нам бы день достоять, да ночь продержаться! Понятно, что на таком ограниченном пространстве ни один проводник не сможет начать переход из Мегены, но я-то на что? Раз вы отказались верить в магию – будет вам сюрприз. Осталось только придумать – какой? Может оставить вместо себя на главной площади гигантский, метров пятьдесят высотой, макет фаллоса из материала покрепче? В назидание, так сказать… Церетели бы сюда. С дедушкой Фрейдом, в качестве научного консультанта, на пару к Зурабу Константиновичу. Вот бы порадовались! Ладно – ещё есть время – придумаю.
Я посмотрел на товарищей по несчастью. Моя клетка была крайней в ряду. Следом за мной, метрах в пяти, стояло обиталище дракона. Потом – гоблин и полиморф. Добрыня и Варежка избежали позорной участи. Следуя моему совету, они не высовывались и сошли за обычных домашних питомцев. Их даже попытались увести от нас, приговаривая о хороших руках, вкусном питании и тэ дэ и тэ пэ. Однако зверики, используя все доступные собачье-кошачьему племени средства вербального общения ясно дали понять, что оставлять хозяина – меня, то есть, не собираются. В итоге их оставили в покое.
Я постучал по прутьям, привлекая внимание дракона.
– Ты-то чего не улетел, – спросил я его.
– Ага! Ты знаешь принцип работы их пулялок? И я не знаю, – всё же трусоват наш ящер, даром, что молодой.
– А сейчас можешь перекинуться?
Федя с сомнением поскрёб ногтем прут решётки, задумался.
– Могу, наверное. Только что это даст?
– Не знаю. Ничего, скорее всего.
– Вот и я о том же…
Я растянулся на полу клетки, положив руки за голову, и принялся наблюдать за плывущими облаками сквозь решетчатую крышу. Да уж – небо в клеточку… Где-то через полчаса появились пикетчицы. Но об этом я уже рассказывал.
Солнце хоть и склонилось над горизонтом, но всё же не спешило покидать небосвод. Да – день длиной побольше земных суток – это долго. А если у Мегены есть наклон оси, и, учитывая, что сейчас лето, несколько часов до полной темноты нам гарантировано. Надеюсь, ночью воинствующие феминистки нам дадут поспать, а не притащат какие-нибудь прожектора, дабы и в темноте демонстрировать всем желающим глубину нашего падения.
Я терпел до последнего. Очень хотелось в туалет, хорошо, хоть "по маленькому". Наконец, когда осталось всего два варианта – наплевать на приличия (хотя, куда уж больше-то) и помочиться прямо на площадь в знак протеста или позвать охрану, я всё же решился на второе. Во-первых, мне самому тут ещё долго сидеть, а во-вторых – кто их знает – какие ещё санкции к нам можно применять. Получить дубинкой по рёбрам не хотелось.
– Эй, вы, там, сатрапы! Давайте уже вашу парашу! – крикнул я в сторону фургона. Без видимых результатов. – Дамочки! Заснули вы там, что ли?
Дело принимало скверный оборот. Но, спасибо пикетчицам, оконфузиться мне не дали. Одна из активисток отделилась от своих и бросилась к машине, замолотив кулаком в дверь. Охранницы – вот кикиморы! – явно не спешили. Вальяжно выбравшись из машины, одна из них не спеша подошла к моей тюрьме и, опять же с помощью приборчика "вырезав" из стены клетки небольшой кусок, протянула мне обычное ведро, накрытое крышкой.
Вот, зараза! Все же глазеют!
Ан нет – и тут всё было давно отработано. Несколько пикетчиц – те, что с плакатами, быстро приблизились к моей клетке и соорудили из своих транспарантов непрозрачную ширму, закрывшую меня от любопытных глаз. Сами они тоже деликатно отвернулись. Ну, вот и славненько… жить стало веселее!
Не знаю – делится ли на Мегене световой день на несколько рабочих периодов с промежутками на отдых, или тётки пашут по двадцать-с-гаком часов, после чего отдыхают. Мне это, в принципе было всё равно. Но, с наступлением вечера народу на площади всё прибавлялось и прибавлялось. Кто-то уходил, но, прибывало явно больше. Учитывая замеченный мной трудоголизм, можно было предположить, что всё же закончился рабочий день, а не просто все сбежались посмотреть на халявный стриптиз.
Страсти постепенно накалялись. Вялая перебранка между митингующими защитницами и зеваками постепенно перерастала в ругань. И было из-за чего – пикетчиц тоже прибавилось, так что сейчас они имели полную возможность загородить нас собой, выстроив сплошную живую стену. Что, конечно же, не устраивало их противниц. Последних было гораздо больше, и они угрожали смять жидкий кордон на пути к развлечению. Я заметил, что к охране тоже прибыло подкрепление. Воительницы споро организовали цепь между нашими защитницами и зеваками, заставив толпу отступить на пару шагов.
Одна из прибывших амазонок постарше, видимо старшая и по званию уверенным шагом направилась к дородной тётке из активисток, тоже, наверно лидеру. Явно не впервой тут встречаются. Их разговор хоть и начался слегка на повышенных тонах, но сводился к одному – вояка (или полицайка?) требовала если не убрать оцепление, то сделать его гораздо более разреженным, дабы не мешать процедуре заслуженного наказания. Защитница, естественно, возражала.
Постепенно и их диалог всё накалялся, пока соперницы не перешли на крик. Видимо, применять силу охрана не спешила, или не имела права. Две противницы уже орали друг на друга, брызжа слюной как базарные бабы, не поделившие место в очереди.
– Вас здесь не стояло, – сорвалось у меня с языка. В полголоса, но, они услышали.
Тётки уставились на меня такими взглядами, что я подумал: "Ну всё – теперь точно – хана! Объединятся и растерзают".
Не объединились. Просто перестали друг на друга орать. Но атмосфера между ними, казалось, сейчас же взорвётся ветвистыми молниями. Мне даже послышался тихий треск – предвестник первого смертоносного разряда. Молнии всё же не последовало. Охранница сквозь зубы прошипела:
– Значит, не уйдёте?
– Нет!
– И не расступитесь?
– Ни за что!
– Что ж, тогда ставлю вас в известность, что согласно последнему распоряжению комитета по встрече, срок наказания этих самцов может быть продлён на несколько дней. Хороший сюрприз, да? – Охранница с видом победителя посмотрела на соперницу.
– Ха! Да мы про ваш сюрприз знали ещё до его подписания, – казалось, что активистку ничуть не смутили неприятные новости. Правда, неприятными они должны были стать в первую очередь для нас.
– Знали и знали, – не сдавалась амазонка. – Поделать-то вы ничего не сможете!
– Не сможем?! Как бы ни так! – пикетчица опять начала повышать голос, явно распаляя себя. – Девочки! План "Эс"! А "Эс", – пояснила она охраннице, – значит солидарность!
И тут началось самое интересное! Пикетчицы, услышав кодовый сигнал, побросали свои плакаты, у кого они были, и начали спешно разоблачаться, срывая с себя одежду и бросая её на мостовую. Толпа изумлённо затихла. Такой протест против местных норм они явно видели впервые.
Одна из наших защитниц – самая молоденькая девчонка, лет восемнадцати на вид по земным, естественно, меркам, хрупкая и невероятно симпатичная на мордашку – не спешила раздеваться. Вместо этого она обернулась и посмотрела умоляющим взглядом на меня. Я увидел, что её щёчки наливаются ярким румянцем. Э, девочка, куда тебе в пикетчицы-то? Её соседка – девушка лет двадцати пяти с полноватой, от того не очень привлекательной для меня фигурой, успевшая почти полностью обнажиться, заметила нерешительность товарки и отвесила ей пусть и лёгкий, дружески-ободряющий, но всё же подзатыльник. Та вздрогнула и, ещё чуть помедлив, нерешительно протянула руку к ремешку на лёгких брючках. Дрожащими пальцами она никак не могла справиться с застёжкой ремня, но потом, решившись, резко дёрнула за пряжку и ремешок расстегнулся.