На светившийся в сумерках экран телефона Ваиза Горюнов смотрел напряженно и даже жадно. Он догадывался, что там довольно много той информации, которая им пригодилась бы в их поисках. Боевики в Сирии очень любили запечатлевать себя на фоне пулемета, закрепленного в кузове пикапа, или на фоне обезглавленного ими только что трупа неверного, фотографируясь на камеру в телефоне. На этих снимках могут быть и те боевики с Северного Кавказа, которых ищет ФСБ. Пара наводящих вопросов между делом, и можно услышать хоть какие-то детали, способные помочь в поиске. Но не было возможности задавать эти непринужденные вопросы. Не сложился доверительный разговор с узбекскими боевиками. Джари вовсе пропал, Ваиз насторожен.
Петр, глядя на телефон, уже что-то решил для себя. Но задуманное предпочел отложить до возвращения из Гиджувана. Записав адрес, он пояснил Ваизу:
– Съезжу к Джари, и вернемся к вопросу финансирования. Что у тебя со взрывным устройством?
– Мне нужны деньги, чтобы купить недостающие химикаты, – уныло пожал плечами парень.
– Купишь, – пообещал Петр, похлопав его панибратски по плечу. – Поговорю с Джари, попытаюсь наставить его на путь истинный и вернусь, надеюсь, с ним вместе.
На самом деле он хотел исчерпать все возможности получения информации, прежде чем приступать к радикальным мерам, которые однозначно не одобрит генерал Уваров.
Выехали в Гиджуван ранним утром с автовокзала около Карвон-базара на маршрутном такси. Мирон спал, прикорнув у Горюнова на плече. За окном мелькали пустынные места и небольшие селения.
Гиджуван встретил их ветром, пронзительным ветром, несущим пыль по улицам древнего города, находящегося в пятидесяти километрах от Бухары. В этих местах останавливались караваны, идущие в Индию и Китай…
Горюнов, выбравшись из маршрутки, ругаясь по-арабски, пытался закурить на ветру. Зоров, замотавшись в шарф, оглядел площадь автовокзала. Тут тоже расположился базар. Продавали все – от велосипедов, ковров до старых советских и немецких швейных машинок и хлопка, свернутого в белые тюки. Из ближайшей ошхоны[39]пахло шашлыком и запеченной в тандыре самсой[40] по-гиджувански – с бульоном, бараниной, бараньим жиром, помидорами, луком, зеленью и приправами. А кругом слышалась в основном таджикская речь, более понятная Горюнову, знавшему фарси.
Зоров чувствовал себя лишним во всей этой поездке. Пока что Горюнов справлялся сам. Вот и теперь, оставив Мирона на привокзальной площади рассматривать товары и пробовать пирожки из тандыра, сам отправился по адресу к Джари, которого звали Ислом Алибаев. Его подлинное имя рассекретил Ваиз.
Однако через час Петр вернулся мрачнее тучи со свертком из грубой коричневой бумаги.
– Свалил наш Исломчик. Его мать сказала, что он в России.
– Прячут? – подсказал Мирон, протягивая пирожок Горюнову. – Увидели твою бородатую… твое бородатое лицо, – поправился он. – Испугались. Тебя же за километр видно – головорез из халифата.
– Похоже в самом деле уехал. Они посчитали, что там для него безопаснее. Есть даже адрес, – Петр съел пирожок и, сдвинув брови, сообщил. – Джари будем трясти в Москве, когда найдем. А здесь надо отыграть до конца. Возвращаемся в Бухару. Возьмемся за нашего узбекского террориста всерьез.
– Это как? – насторожился Зоров, догадываясь, что речь идет о не совсем законных методах. – Ты это брось! Нет никакого желания сидеть в местной тюряге.
– Дак и я не рвусь в застенки. А вот в телефоне Ваиза покопаться жажду. Надо его попугать слегка. Ну что ты руками машешь? У тебя есть варианты?
– А если все зря и он не знает тех кавказцев?
– Тарек сказал, что обучались они вместе. Этого достаточно, чтобы взяться за Ваиза всерьез. Будем блефовать. Ты сыграешь роль американца, как и договаривались.
В свертке у Петра оказалась керамическая тарелка с золотисто-зеленым геометрическим орнаментом, характерным для гиджуванских мастеров керамики. Зоров полюбопытствовал о содержимом свертка в маршрутном такси на обратном пути. Горюнов чуть смущенно сказал: «Для жены».
Зоров хоть и знал, что полковник женат, но в голове этот факт не укладывался. Такие люди обычно по сути своей одиноки. Мирон уже начал привыкать к своему новому шефу и напарнику. И к его поразительным настойчивости и целеустремленности. Эта нацеленность Горюнова не мешала быть ему открытым и восприимчивым, а всю полученную из окружающей среды информацию он использовал снова-таки для достижения цели.
И все же гиджуванская тарелка не вязалась с возникшим в голове Зорова образом. Сам Мирон постеснялся бы покупать своей Таньке что-то в служебной командировке, вообще считал – нечего ее баловать. И детей у них еще не было. Да Зоров и не стремился связывать себя чем-то.
В комнате было почти темно. На лампу на столе Горюнов накинул рубашку Ваиза. Тот сидел на низкой кровати и утирал кровь с лица. Он ее не стер, только размазал, и теперь у него словно вопросительный знак возник на щеке, кроваво-красный. В дополнение к недоумению, отраженному на лице. Тень от его фигуры, увеличенная до потолка, шевелилась еле заметно, напоминая затаившегося перед прыжком зверя…
Но Горюнов его нисколько не опасался. Он знал этот тип людей – робких внешне и со скрытым динамитом внутри. Понимал, что только сила, превосходящая заложенный в человеке взрывоопасный потенциал, способна накрыть его как купол локализатора взрыва, к примеру, «Фонтан», который использует спецназ. И Петр обладал этой силой. У него запас прочности из кевларовых слоев был изрядный. И не с такими субчиками приходилось работать. Тем более он считал, что сейчас находится в выгодном положении и никоим образом не раскроет себя подобным поведением. Он – арабский головорез и может бить, пытать и даже убить. Подходящее амплуа для той миссии, которую сам себе поручил.
Зоров противился решению полковника идти до конца с Ваизом и тем не менее, к удивлению Горюнова, проявил хладнокровие и последовательность, когда дело дошло до драки – и в прямом, и в переносном смысле. Зоров не стал кукситься, заявлять, что всенепременно доложит начальству о неправомерном поведении Горюнова. Мирон впрягся и стал отрабатывать роль «американца», финансирующего и инспектирующего боевиков.
Они завалились к Ваизу вечером, почти ночью. Узбек отправил сестру ночевать к соседям. Она безропотно подчинилась. Ей, видно, было не впервой.
А затем Горюнов пошел с места в карьер. Начал с угроз и перешел к рукоприкладству, когда Ваиз робко возразил, что он не хозяин Джари. Ислом не захотел стать шахидом, не стрелять же его за это. Тогда Петр первый раз ударил Ваиза, без замаха ткнул кулаком в лицо, и тот покатился на пол, пролетев несколько метров до стены.
Ваиз переполз с пола на кровать, сел и стал утирать кровь кулаком.
– Не надо со мной играть, – тихо посоветовал Горюнов. От выражения лица Кабира Салима, выступающего угловато-заостренно из полутени, смуглого и бородатого, от интонации, с которой он произнес эти слова, у Зорова мурашки побежали по шее и затылку. – На пути Аллаха не может быть отговорок. Ты знал, на что подписывался, и твой приятель тоже. Он свалил в неизвестном направлении, может, сейчас в России закладывает нас в ФСБ с потрохами. Знает псевдонимы тех, с кем проходил подготовку в Сирии.
– Никого он не сдаст! – воскликнул Ваиз нервно. – Он струсил. Трус он!
– Почему ты не сообщил о его отступничестве? – механическим голосом спросил Горюнов. Так говорят роботы в фильмах в жанре фантастики. – Ты хотел получить деньги на двоих? Так теперь ты ничего не получишь! Возникает вопрос и о твоей благонадежности. Предательства мы не потерпим. Ты ведь видел в Алеппо, как поступали с отступниками? – Горюнов провел ребром ладони по горлу.
– Я верен вам! Верен! – узбек стукнул себя в грудь.
– Надо быть верным только Аллаху и тому пути, пути джихада, на который ты уже встал, – занудно бубнил Горюнов. – Вот и мистер Коунс приехал специально для того, чтобы вас двоих подбодрить. И что мы видим? Полный разброд и шатание! Что я ему скажу? – Петр повернулся к «мистеру Коунсу» и заговорил по-английски. – Вас же не устраивает такой расклад, Джон?
Они не рискнули по-английски разговаривать на отвлеченные темы. Что если Ваиз понимает? Но Ахматжонов струхнул уже настолько, что едва понимал родную речь.
Джон закивал и свел брови, обозначая свое недовольство. Взглянув на него, Горюнов скрыл улыбку, подумав, что Зоров похож не только на советского депутата, но и на чиновника Госдепа. Важный, слегка надменный, с неизменно зачесанными назад волосами – волосок к волоску. Аккуратист.
– С кем ты созваниваешься, переписываешься? У нас уже нет доверия тебе. Давай-ка сюда телефон, отключи пароль. Живо-живо! – Горюнов протянул руку. Он на всем протяжении «беседы» курил, даже когда бил Ваиза, не выпускал сигарету из уголка рта.
У Мирона было ощущение, что полковник вот-вот начнет тушить окурки о физиономию узбека, но Петр и без того запугал парня. Тот быстро протянул телефон, привыкший подчиняться безропотно арабам-командирам в Сирии, когда проходил обучение и принимал участие в боях против правительственных войск и курдов.
Горюнов отошел к окну и стал просматривать содержимое электронной памяти телефона – фотографии, адреса, телефоны. Он отвернулся и подсоединил небольшой приборчик к телефону. Технику пришлось запрашивать из Москвы. В посольстве прибор получили вализой, а уж связной оставил его в тайнике. Хорошо хоть из Центра не стали задавать лишних вопросов.
В несколько мгновений карта памяти была скопирована. Петр отсоединил прибор и спрятал его в нагрудный карман. Обернулся к Ваизу:
– Сейчас мы проверим твою благонадежность. Ты ведь проходил подготовку в тренировочном лагере «Шейх Сулейман»?
Ваиз с готовностью закивал.
– Там были кавказцы в тот же период времени. Мы потеряли с ними контакт, а из-за пожара после бомбежки утратили их данные. Если ты поможешь нам восстановить сведения о тех бойцах, то командир рассмотрит это как плюс, как некое оправдание в твоей ситуации. Ты был старшим вашей группы в Бу