– Евгений Иванович, что же, вы полагаете, что у всех игиловцев в кармане моя фотка? – с усмешкой спросил Петр, глядя на полноватую фигуру генерала, нервозно прохаживающегося мимо окон в своем кабинете. – Встретить Галиба в Чечне – вероятность нулевая. Он сюда не сунется. MIT не контролирует всех боевиков, находящихся у нас.
– Некоторые у них все же карманные. Это факт, – возразил уже не так раздраженно Александров. – И ты это знаешь лучше чем кто-либо. Где гарантия, что Абдулла и Абдурахман – не тот самый случай?
– Тарек для меня выяснит, – самонадеянно сказал Петр, – он уже вошел в контакт с Галибом? Ну-ну, товарищ генерал, от меня какие секреты? Я же свой в доску, – Горюнов заметил, что Александров нахмурился и не собирается откровенничать.
– Ты, Петя, стал слишком… – Евгений Иванович задумался, подбирая характеристику, – циничным.
– По-моему, не я один, – мрачно ответил Петр. – Я уже не тот юный наивный парубок, который готов был грудью на дзот. Хотя вру, все еще готов, но с оглядкой, сначала хочу убедиться, что это в самом деле дзот, а не муляж и что он в самом деле вражеский.
– Думаю, сейчас на новой работе тебе будет проще разобраться. А что, встреча с Юрасовым состоялась? – Александров прикрыл глаза, словно устал, чуть покачался с пятки на носок, ожидая, что расскажет Петр.
– Мне все это не нравится, – Горюнов закурил. – Не встреча с Юрасовым, а ваши такие настойчивые расспросы о нем. Мы даже не договорились с ним о новой встрече. Я его пьяненького посадил в такси и отправил домой. То, что он спрашивал о Муре… Сабирове – это нормально. Я бы его тоже спросил. Мы дружили.
– Дело не в Юрасове конкретно. Меня интересуют все твои контакты.
У Горюнова вертелась на языке пошлость по поводу контактов, он сдержался, а генерал поглядел на него строго, уловив это поползновение.
– И эти тоже. Но имей в виду, я твоей Сашке скажу, если узнаю. Она тебе рога пообломает. А про тебя Юрасов расспрашивал?
– В пределах разумного, – пожал плечами Петр, потерев затылок, оценивая серьезность намерений генерала, в случае чего, нарушить мужскую солидарность.
Февраль 2015 года
Тарек действовал по наущению Кабира педантично. Как человек, привыкший к дисциплине. Он спал, ел в разных стамбульских наргиле-кафе и ресторанчиках и снова отсыпался, не делая никаких попыток выйти на Галиба. Не так уж сложно, благо его не торопили с возвращением в Сирию, в тренировочный лагерь. Он предпочитал отсиживаться в мирном Стамбуле.
По просьбе из Центра Тарек задействовал своих людей в Ираке. Человек от Тобиаса не смог выйти на контакт с Недредом. Тот не пришел, хотя снял парольный знак в оговоренном еще в Багдаде месте. Центр волновался, опасаясь за инженеришку. А Тарек полагал, что тот, сбежав от ИГИЛ[53], благополучно легализовавшись с новым паспортом с подачи министра транспорта Ирака, почувствовал себя свободным от обязательств перед спасшим его шкуру Кабиром.
Тарек порывался сам добраться до Недреда и потолковать с ним по душам, но его оставили в качестве приманки для Галиба. Приходилось ждать. И надеяться, что опытный Галиб все же заметил Тарека на той сходке в пригороде Стамбула и, терзаемый чувством мести, отыщет его в городе, где от спецслужб сложно укрыться. Да Тарек и не собирался скрываться.
В один из пасмурных дней Тарек пошел в рыбный ресторан в Бешикташе на набережной Босфора. На открытую веранду он сесть не рискнул из-за сильного ветра. Хоть горели газовые уличные обогреватели, но ни редких для этого времени года туристов, ни уж тем более местных там не наблюдалось. Внутри сидели два араба-бизнесмена из ОАЭ[54] за соседним столиком, скорее всего, из Шарджи, как определил по их разговору Тарек.
Он заказал запеченного на углях окуня, отчасти из гастрономической ностальгии по иракскому мезгифу – запеченной целиком речной рыбине. В детстве они с мальчишками и сами себе организовывали такое блюдо, выловив в Тигре рыбину и сунув ее в глину под костер. А уж если удавалось стащить на рынке лепешку – это был пир, ведь добытый таким образом трофейный хлеб, как известно, самый вкусный.
– Добрый день, уважаемый Басир, – по-арабски поздоровался Галиб своим низким хриплым голосом.
По его интонации Тарек безошибочно понял, что день вовсе не добрый, а вечер так и вовсе может стать непредсказуемым. Невольно он прикинул, как бы сам вел себя, когда еще служил в контрразведке или в ССБ будь он на месте Галиба. Эти прикидки ему не понравились. Тем более ни о какой поддержке от Центра в данном случае не могло быть и речи. С MIT напрямую в открытое противоборство они не вступят. Остается только строго придерживаться тех указаний, что в Ростове получил от Кабира.
– Мы знакомы? – поглядел он на Галиба снизу вверх без признаков волнения. – А, да, точно, за городом виделись на одной тусовке. Не знаю твоего имени.
Галиб сел напротив без приглашения, вальяжно, по-хозяйски, так, если бы этот ресторан принадлежал ему. В костюме-тройке и с черной полированной тонкой тростью в руке.
– Можешь звать меня Кюбат. Мы виделись и раньше.
– Где же, эфенди Кюбат, – Тарек подумал, что это может быть и настоящее имя Галиба, уж больно привычно он его назвал.
– Давай без церемоний, – сморщил свой крупный нос собеседник, и его черные пронзительные глаза сверлили иракца изучающе и зло. – Я видел тебя в Ираке, в плохой компании.
– Я не люблю загадки. Что для тебя плохая компания? И кто ты вообще такой? Если судить по тому, где мы виделись недавно, ты – свой. Однако твое поведение и вопросы говорят о другом, – Тарек демонстративно положил руку на пояс под пиджаком, где у него был пистолет.
– Не суетись, если не хочешь быть задержанным за ношение оружия. Речь о Кабире.
– Сразу бы и сказал. Кабир – мировой парень, – Тарек улыбнулся, вспомнив, как они пили водку с «мировым парнем» из российской разведки в Ростове-на-Дону и как тот увещевал иракца нахваливать его Галибу. – Вы разве знакомы? Он мне жизнь спас, когда я ноги от янки уносил. Накрыли одну из моих групп сопротивления – кто-то предал. Кабир пустил в свою цирюльню, оставил работать помощником, – Тарек сделал вид, что всматривается в Галиба с узнаванием во взгляде. – Так ты приходил как-то к нему. Я вспомнил. Не знаешь, где он? Кабир толковый. В Сирии воевал за наш халифат. Я бы хотел его сейчас привлечь к своей нынешней работе. Он стал бы отличным командиром. Это он-то плохая компания? – спохватился араб.
– А если я тебе скажу, что он не тот, за кого себя выдает?
У Тарека похолодела спина от сказанного. Он не ожидал лобовой атаки.
– А за кого? – с иронией в голосе, которая стоила ему большого мужества, уточнил он. – Мы все немного не те, за кого себя выдаем. Я-то подумал, что вы с Кабиром – друзья. Он у тебя, наверное, женщину отбил. Уж не Зарифу ли? Он ее привез из Сирии. А потом как уехали вдвоем, так и пропали. Бросил цирюльню на меня…
Галиб морщился раздраженный повышенной болтливостью Басира. Он не был столь наивен, чтобы верить всей этой болтовне. Но пока не мог понять, случайно именно этот иракец, смахивающий на повешенного Хусейна, оказался в той же компании, что и он, – на загородной вилле или в этом заключены происки подлого Садакатли-Горюнова? Уже несколько дней за Басиром ходила наружка. Но он ее или не замечал, или игнорировал. Не пытался уйти, даже когда по просьбе Галиба сотрудники провоцировали, демонстрировали свое присутствие. Басир оставался на удивление индифферентным. То ли болван, то ли слишком большой профессионал.
Начальство торопило, а после фиаско с Горюновым источало большой скепсис в отношении любых действий Кюбата Намика. (Митовца, которого Горюнов знал как Галиба, и в самом деле звали Кюбат – интуиция не подвела Тарека.)
Кюбат решил больше не ждать результатов слежки, а форсировать. Провести разведку боем, попытаться разговорить подозрительного иракца и понаблюдать за реакцией. Однако сбить с толку Басира сразу же ему не удалось, и он чувствовал, что завяз в болтовне араба, как в болоте. Такая вязкая манера общения сбивала с толку Кюбата. Но Кюбат собрался, лицо его закаменело, и он очень миролюбиво, что жутковато контрастировало с его почти безэмоциональным лицом, предложил:
– Позволь тебя угостить араком. Только не говори, что не пьешь.
– С удовольствием, – Тарек потер руки, догадываясь, что разговор переходит в конструктивное русло. Он не рассчитывал на вдруг вспыхнувшее к нему доверие Кюбата и догадывался о подоплеке в смене интонации.
Подозвали официанта, тот глядел с опаской на угрюмую рожу Кюбата, делавшего заказ. Корявым почерком официант записал все в свой блокнотик, сунул его в карман черного фартука и поторопился уйти.
– Почему ты не сразу подался в ИГИЛ[55]? Насколько я понимаю, ты бывший офицер иракской армии.
– Так точно. Вот только хотелось бы узнать, кто ты, прежде чем впадать в ностальгические воспоминания о моем боевом прошлом.
Официант вернулся и разлил по узким высоким стаканчикам арак. Кюбат долил воды себе и собеседнику.
– Я тот, кто может быть весьма полезен. У меня есть неограниченные возможности в Турции и… в Сирии.
– Тогда зачем тебе я? Человек немолодой и не столь влиятельный, – Тарек пригладил усы, выпил арак и обезоруживающе улыбнулся.
– Не прибедняйся. Если ты попал на ту загородную сходку, значит, все не так уж безнадежно. А мне нужны серьезные люди в ИГИЛ[56].
– Для чего? И что мне с такого сотрудничества?
– Информация, кое-какие поручения, ну не безвозмездно, разумеется. Я вижу, ты не из тех фанатиков, с которыми не имеет смысла договариваться.
– Ты не похож на американца, – Тарек окинул взглядом Кюбата.
– При чем здесь американцы?
– Да ведь церэушники любят такие подходы. Сталкивался с этим еще в Багдаде, – Тарек решил казаться предельно открытым. – Значит, не ЦРУ? Тогда понятно. Не люблю турок… – он скривился. – Сам понимаешь, между нами никогда не было теплых чувств. А если я откажусь?