О Саше он сейчас не думал, лицо Дилар с мраморной кожей, в обрамлении облака кудрявых густых волос маячило неотступно перед глазами. Мешало дышать. Он понял, что, если погибает та, кого любил, она навсегда останется любимой. Живую можно разлюбить, живая может надоесть и даже опротиветь. Мертвая не дает такого шанса и останется с ним на всю жизнь…
Он уснул утром у подоконника, положив голову на руки, около переполненной окурками пепельницы, сжимая в кулаке браслет Зарифы. Его растолкал Наргизов, умытый, довольный собой и своей ролью командира великого халифата.
Глядя на него, Горюнов вдруг вспомнил иллюстрацию в учебнике истории – карту Халифата, настоящего Халифата в IX веке. С территорией от Саны до Дербента, от Кабула до Феса. Нынешней мелочевке и не снилось подобное величие. Правда, где сейчас тот Халифат? Там же будет и нынешний.
– Сейчас перекусим и поедем, – сообщил Наргизов. – Этот Хамазан отзвонился и сообщил, что будет ждать нас у гаражей. Тут недалеко.
– Вот ты неплохо знаешь окрестности и в Грозном, и здесь, в Гудермесе. Это здорово облегчает решение многих задач, во всяком случае, конспирацию обеспечивать проще. А я что-то беспокоюсь, как там Аслан в Москве? Города он совсем не знает… – снова попытался закинуть удочки Горюнов, причесываясь перед зеркалом, висевшим за дверью на большом крюке.
– Эмин хорошо в Москве ориентируется. У него там родственники… Нам надо поторопиться, – Шамиль взглянул на часы.
– Эти, как их там, с нами поедут?
– Зелимхан и Магомед, – уточнил Наргизов, назвав их подлинные имена. – Да. На стреме постоят.
Шел дождь. Наргизов поставил машину у сырой от дождя стены из белых пеноблоков. Блоки вбирали в себя влагу, как губка. Смотреть на стену было тоскливо, а пришлось тут простоять почти целый час.
Зелимхан и Магомед, которых выставили наблюдателями на въезде в гаражный комплекс, вымокли и вернулись в машину злые, замерзшие. Хамазан не появился и даже не позвонил. Наргизов сам несколько раз пытался до него дозвониться, но абонент оставался недоступным.
Горюнов настаивал уехать тут же, как только вовремя не появился Хамазан. Ожидание становилось опасным, если торговца задержали с оружием на подходе к гаражам. Хотя Хамазан, скорее всего, снимал один из гаражей и хранил стволы тут, а не таскался с ними по городу. Однако Наргизов все ждал, бормотал что-то на чеченском, перемежая фразы русским матом.
Они уехали от гаража раздраженные и вечером уже вернулись в Грозный. С ними приехали и двое боевиков. Навскидку Петр определил их возраст. Зелимхану около двадцати пяти, а Магомеду за тридцать. Магомед был молчаливый и угрюмый, плотный, накачанный в тренажерном зале, с густой щетиной почти по всему лицу, только глаза посверкивали из-под густых бровей. Зелимхан был, напротив, живой, с тонкими чертами восточного лица, белой кожей и подвижный, весь как на шарнирах. Горюнов посчитал его развязным и пошловатым типом.
«Ну детей мне с ними не крестить», – подумал Петр, а на ночь все же заперся в комнате в съемной квартире. Его сильно напрягла несостоявшаяся встреча в Гудермесе. Беспокоило то, что это может быть следствием активизации местных спецслужб.
А утром Наргизов вдруг сообщил, что встреча все же состоится, и прямо в Грозном:
– Сегодня в три часа дня. Хамазан привез товар в Грозный и передаст в Старопромысловском районе поблизости от нашего блиндажа, мы сразу сможем припрятать полученные стволы.
– Как он объяснил, что вчера не пришел? – Горюнов сидел на продавленном диване и смотрел снизу вверх на бодрившегося Шамиля. – Перебрался сразу в Грозный, да еще со стволами? Зачем? Он что, знал, что ты здесь?
– Ему показалось, что за ним «хвост». Побоялся привести к нам. У тебя сомнения? – Он подождал ответа, но, не дождавшись, глядя на пасмурное лицо «араба», пожал плечами. – Не понимаю, что тебя так взволновало? Я столько раз уже покупал стволы. Да к тому же Хамазана не сам нашел, а по рекомендации Хабиба. Уж ему я не могу не доверять, как ты понимаешь.
– Я не в Хабибе сомневаюсь. Что, если Хамазан под колпаком уже со вчерашнего дня и приведет к нам ментов? Потому и на связь не выходил, потому и сюда едет, чтобы помочь следствию осуществить наше задержание. Как тебе такой расклад? А ты его и к блиндажу своему приведешь. То есть все выложишь на блюдечке – и своих бойцов, и себя, и свой тайник, и меня в придачу. Нет уж, я в тюрьму не стремлюсь. Меня ведь и экстрадировать могут. А там, где меня ищут, смертную казнь никто не отменял.
Наргизов взглянул на него заинтересованно, но понять, откуда родом Азали, по этой оговорке, в принципе, не смог бы. Смертная казнь есть и в Сирии, и в Ираке, и в Саудовской Аравии.
– Нет, дорогой Азали, ты мне нужен. Эти двое пороха не нюхали. И правда, мало ли что. Вот бой и дадим!
– По глупости гибнуть не в моих планах. Что, эти стволы того стоят? Какие там?
– «Калашников», АПС, патроны к тому и другому, гранаты и, главное, ЭДП, – Наргизов торжествующе взглянул на собеседника. – Вот тогда будет с чем работать и реализовывать наш план. А то столько времени впустую потратили.
– Да, время играет против нас на территории противника. Чем дольше мы тут в состоянии бездействия по основному направлению террористическо-диверсионной деятельности, тем заметнее могут быть наши телодвижения по подготовке к терактам. Закупка компонентов и оружия, перемещения по городу, смена квартир и машин, телефонов и SIM-карт. Все это, так или иначе, оставляет круги на воде.
Петр встал, прошелся по комнате, словно бы в задумчивости. Желание отказаться от участия в сегодняшней купле-продаже у него пропало, когда он услышал про ЭДП. Ему захотелось поглядеть на этого торговца и поглядеть на оружие. Вдруг и номера на стволах не сбитые? А если не поедет, то Зелимхан с Магомедом, перенеся оружие в блиндаж, могут взять и сбить номера, тогда пиши пропало.
– Ладно, поеду. А то и правда, наломаете там дров.
Горюнов сообщил в СМС в завуалированной форме Тарасову о предстоящем мероприятии и намекнул о своих опасениях, что торговец оружием, возможно, под наблюдением.
Столкнуться лицом к лицу со своими спецслужбами в такой ситуации, когда они ни сном ни духом о бурной жизни полковника Горюнова в стане террористов-игиловцев и легко примут его за одного из боевиков, было просто-таки опасно для здоровья. В случае чего, Наргизов и остальные начнут оказывать активное сопротивление с оружием в руках, тогда они наткнутся на ответный огонь силовиков. А Горюнов может попасть под случайную пулю.
Тарасов, получив сообщение, попытался связаться с Уваровым, но тот был на каком-то совещании, а его заместитель замешкался в принятии решения. Да и какое тут может быть решение? По сути, принять его может только сам Горюнов, осознающий реальную обстановку там, на месте, в Грозном.
Зам только посоветовал Тарасову находиться поближе к району, где будет совершена сделка между боевиками и торговцем оружием, и в случае, если заметит характерные приготовления к спецоперации, подать сигнал опасности Горюнову, чтобы тот успел приготовиться и постараться выйти из опасной зоны. «Пока себя нельзя демаскировать», – распорядился заместитель.
«А если наших боевиков укокошат в бою? И это тогда, когда их столько времени окучивали и собрали на них довольно серьезную доказательную базу?» – резонно спросил Тарасов, измученный долгим сидением в Чечне и тщательным изучением местного фольклора. «Ждем, – осторожничал зам, не решаясь брать ответственность на себя в отсутствие Уварова. – Не демаскировать себя до особых указаний!»
«Черт его дери! – подумал Тарасов о заме, торопливо собираясь, чтобы заранее выйти в заданный район. – Перестраховщик! До особых указаний! А если Горюнов попадет под перекрестный огонь – тогда какие указания кому понадобятся?»
Тарасов уже успел понять, что полковник, так внешне похожий на араба, за все время посылавший сообщения только касавшиеся дела, ничего лишнего, не склонен к паничным настроениям. А тут в его сообщении сквозили явные опасения. Чует что-то полковник. А у таких, как он, бывших нелегалов, интуиция развита особенно остро.
…Место встречи выбрали в стороне от блиндажа, за каким-то низким строением без окон, напоминающим складское помещение. С противоположной стороны тянулся бетонный забор местами в выбоинах и проходах, проделанных, видимо, местными, которым лень было идти в обход.
Глянув на этот забор из окна «Лады», Горюнов подумал, что лучшее место для засады сложно придумать. Удобно закрыть с двух сторон, как в тоннеле, и покрошить всех из КПВТ[98]. А чего? Тут нравы простые, подгонят БТР запросто. С боевиками церемониться не станут. Но это в том случае, если Хамазана в самом деле прищучили и он выдал, что оружие собирался продавать именно игиловцам.
Хамазан тоже приехал на машине, старый темно-синий «жигулёнок» остановился метрах в пятидесяти за выступом склада. Помигал фарами издалека. Наргизов помигал в ответ. В той машине сидели трое.
– Он разве не один должен был прийти? – спросил Горюнов, пытаясь разглядеть лица людей в машине.
– Не знаю, – слегка смутился Шамиль. – Мы это не оговаривали. Чего я стану ему диктовать, что ли? А он сам и не сказал. Боится, наверное. Это охранники. Сейчас подойдем к нему, переговорим… Зелимхан, пересядь за руль. Азали и Магомед, вы со мной.
Горюнов не стал препираться и напоминать, кто тут главный. Он вышел из машины и незаметно снял пистолет с предохранителя. Они приближались к «Жигулям», и у Петра ноги словно свинцом налились, вдруг возникло ощущение, что он у кого-то на мушке. Такое острое чувство, что мороз по коже продрал.
Первым приблизился к машине Наргизов, наклонился к опущенному стеклу. Что-то сказал, ему ответили. Было довольно пасмурно, но выглянувшее солнце подсветило салон автомобиля, и вдруг Горюнов увидел в салоне Юрасова. В мгновение мелькнула мысль, что Николай участвует в какой-то спецоперации, но тут же припомнились странные расспросы Александрова о нем.