– В натуре! – громко сказал Гиря. – В натуре!
Посмотрел на початую бутылку водки. Хватит. Ему еще сегодня что-то нужно было сделать. Еще оставалась работа. Какая-то работа… Да. Гиря сплюнул. Еще нужно было ехать к этому самому Андрею Петровичу на дачу и выслушивать его поучения и наезды. Сволочь.
Ну, ладно, дело есть дело. Бизнес есть бизнес, и его нужно делать. Хочется или не хочется.
Приблизительно с такими же мыслями продолжал заниматься своим бизнесом и Семен Котлов. Он продолжал сидеть в проклятом киоске, понимая, что смысла в этом нет, что по такой погоде и после такой бури никто к нему за покупками не придет. Можно было спокойно сворачиваться и уходить. Можно было, в смысле, очень хотелось. И было совершенно невозможно. Работодатель, хозяин этого и еще десятка киосков в микрорайоне, требовал, чтобы реализаторы ни на минуту не покидали своих рабочих мест. Закрыть киоск раньше времени было равносильно увольнению по собственному желанию. Семен работой дорожил, поэтому ему предстояло провести эту ночь в киоске совершенно бессмысленно. Или почти бессмысленно.
Кто-то все-таки к киоску подошел. Вернее подъехал. Семен наклонился к окошку выдачи, чтобы лучше рассмотреть. Двое вышли из «жигулей». Трое. Два мужика и баба… Ничего так баба, даже в темноте были заметны вызывающие формы.
Тот из мужиков, что вылез из-за руля, сказал что-то другому мужику, и тот за руль сел. А первый мужик вроде как подтолкнул бабу к киоску. Машина уехала.
Убедившись, что пара действительно идет к киоску, Семен щелкнул задвижкой окна. Баба вошла в освещенное пространство, и Семен убедился, что и лицо у нее достаточно симпатичное. Даже красивое. Испуганное немного. Или нет, раздраженное.
– Добрый вечер! – сказал Семен. – Чем могу помочь?
Семен считал, что вежливость – вещь в его работе необходимая. Она помогает делать план и иногда может защитить и от неприятностей. Многие реализаторы помнили случай, когда обидевшийся покупатель, предварительно подперев дверь киоска снаружи, устроил в нем пожар.
Лучше быть вежливым.
– Вы говорите, я подскажу, – сказал Семен, увидев, что баба, вернее, девка, лет двадцати трех, неуверенно топчется перед киоском.
– Мне нужно… – тихо сказала она.
– Смелее, Нина, или вас смущает богатство выбора? – ее попутчик вышел, наконец, из-за спины подруги, и Семен сразу же заулыбался. Причем, достаточно искренне. К капитану милиции Гринчуку он относился с уважением и даже с симпатией, насколько вообще человек его профессии мог симпатизировать представителю закона.
– Здравствуйте, Юрий Иванович!
– Добрый вечер, – ответил Гринчук, – неудачная сегодня у тебя смена.
– Какая досталась.
– А мне сегодня повезло… Вот, веду даму к себе домой. Трахаться. – Гринчук обнял спутницу за плечи.
Та вздрогнула и, как показалось Семену, попыталась отстранится от капитана. Тот обнял ее крепче:
– Не нужно стесняться, милая, дело святое, обоим приятное. Нужно сделать его еще и безопасным. Мы ведь с Ниной сторонники безопасного секса. Правда, Нина?
– Правда, – с видимым трудом выдавила из себя Нина.
– Так что нам нужно несколько презиков… – сказал Гринчук, – штук шесть нам на эту ночь хватит?
Нина промолчала, а Семен потупил взгляд. Он насмотрелся всякого на этом месте. Был свидетелем сцен и похлестче, но каждый раз чувствовал себя неловко. Да и Юрия Ивановича в такой роли довелось видеть в первый раз.
– Или десять? – настойчиво спросил Гринчук.
– Сколько захочешь, – сказала, наконец, Нина.
– Вот, Семен, вот это ответ настоящей женщины. Сколько хочешь… Мы вообще-то хотели ехать к ней, но переться на Два полтинника в такую пору… так что – мы ко мне. Выбирайте орудия производства по своему вкусу, мадам.
Семен поразился. Это ж как дама должна хотеть перепихнуться этой ночью, чтобы разрешать с собой так разговаривать.
– Так что мы этой ночью носим? – капитан отошел от Нины, постукивая пальцами по стеклу.
– Есть ароматизированные, с разными фруктовыми вкусами, – механически порекомендовал Семен и осекся.
– А что, идея неплохая! – засмеялся Гринчук. – Мало ли что нам в голову взбредет этой ночью…
– Вот эти, – ткнула, наконец, Нина пальцем в стекло, – десяток. Два десятка.
– Ненужно так преувеличивать мои возможности, – вмешался Гринчук, – хватит десятка. Я заплачу. За удовольствие нужно платить.
Нина щелкнула замком на сумочке:
– Вот я и заплачу за удовольствие!
– Гусары денег не берут! – весело отрезал капитан, вынимая из кармана деньги. – И что тут у нас есть из выпивки? Только не суррогат. Бодягу пить не будем, правда Нина?
– Ни в коем случае! – сказала Нина.
– Тогда только шампанское, – ответил, подумав, Семен. – Есть несколько бутылок настоящего.
– Точно?
– Ребята клялись. И я сам пробовал.
– Две бутылки. И шоколадку. Только…
– Понял, – Семен достал из-под прилавка кулек, поставил в него бутылки и положил плитку шоколада.
– Пока, – отдавая деньги, сказал капитан.
– Спокойной ночи, – автоматически ответил Семен.
– Типун тебе на язык!
Нина взяла капитана под руку, и они, не очень торопясь, пошли к дому, в котором жил Гринчук.
– Пусто кругом, – негромко сказал Зеленый.
Нина не ответила. Она шла молча, не поворачивая головы к оперу. Губы были крепко сжаты, но не дрожали.
– Второй подъезд, – сказал Зеленый.
Фонари возле дома не горели, улица освещалась только светом из окон. Под ногами хрустнуло стекло.
– У кого-то вылетело окно, – сказал капитан.
Асфальт был усыпан листьями, мелкими ветками и мусором из перевернутого мусорного бака.
– Хорошо мело! – оценил Гринчук.
В темноте, возле самого дома, что-то загремело, и Нина почувствовала, как напряглась рука капитана.
– Добрый вечер, Юрий Иванович!
– Это ты, Коля! Добрый вечер! Знакомься, Нина, это наш дворник, единственный известный мне трудоголик. Чего по темноте лазишь?
– А что делать? Пока еще народ не спит, понимаешь, приберу потихоньку. Завтра с утра машина приедет, лучше я мусор сразу приберу. А вы, я вижу, с дамой, – Нина, наконец, смогла рассмотреть силуэт дворника – темная фигура, с бледным мазком света на боку.
– Это Нина. Мы тут собрались с Ниной… Что мы собрались?
– Трахаться мы собрались. Всю ночь, – достаточно неприятным голосом сказала Нина.
– Вот, так что, Коля, завидуй.
– Обязательно. Всю ночь буду, понимаешь, завидовать. Только вы отходы производства в окно не выбрасывайте.
– Обижаешь, Николай. Ну, всего!
– Взаимно. Успехов вам в личной жизни! – ответил дворник и растворился в темноте.
– Симпатичный мужик, – сказал Гринчук.
– Чего о некоторых не скажешь, – прошептала Нина достаточно громко для того, чтобы ее услышал капитан.
– Да, – согласился тот, – с работодателем тебе не повезло.
От неожиданности и такой вопиющей наглости и бесцеремонности, у Нины перехватило дыхание. Она молча поднялась с Зеленым в лифте на седьмой этаж, молча дождалась, пока он открыл дверь. Прошла, не разуваясь, по коридору, подождала, пока капитан включит свет и закроет дверь.
– Туалет и ванная здесь, спальня там, – быстро сказал Гринчук.
Нина молча его рассматривала, скрестив руки на груди и постукивая носком туфля по полу.
– Чего стоишь? Проходи, – пригласил Зеленый. – Картошку жарить умеешь? Жрать хочу, сил нет.
Гринчук снял кроссовки. Сунул ноги в потертые шлепанцы:
– Хорошо! Не стой так вызывающе, Нина, нужно ужинать. Я так полагаю, что со времени нашего обеда, ты так и не поела.
– Мы кажется намеривались трахаться? – наконец спросила Нина. – Давай, приступай! Или ты привык это делать в коридоре?
– Я привык это делать с теми, кто мне нравится, – чуть помолчав, сказал капитан, – а ужинать я могу с кем попало. Пошли жарить картошку.
– Послушай, капитан Гринчук!
– Как только ты приступишь к чистке картошки, я весь превращусь во внимание. А пока – не доставай, дай прийти в себя, – капитан снял куртку, вытащил из-за пояса пистолет и положил его на столик возле телефона. – Картошка – в коробке, коробка – на полке, полка – в шкафу, шкаф – напротив ванной. А я – в ванной, – декламируя инструкцию, Гринчук вошел в ванную, закрыл за собой дверь, но через минуту вышел оттуда, забрал со столика пистолет, погрозил Нине пальцем и снова скрылся в ванной.
Через несколько секунд Нина услышала шум воды, текущей из душа.
Нина постояла немного в коридоре, зажмурившись и крепко сжав кулаки. «Ненавижу!» – тихо прошептала Нина.
– Ненавижу! – уже громче сказала она, извлекая из шкафа коробку, на дне которой перекатывалось с десяток небольших картофелин. – И моется, как ни в чем не бывало.
Гринчук, закрыв за собой дверь ванной комнаты, открыл краны, но сразу мыться не стал. Раздевшись, он присел на край ванны, потер руками лицо. Покрутил головой, разминая шею.
Он устал. Он смертельно устал за этот день. Он устал быть сволочью, устал прикидываться идиотом.
Гринчук встал, посмотрел на свое отражение в зеркале:
– Заподлистый ты человек, господин капитан. И продажный. Доволен?
– Должен быть доволен, – сам себе ответил капитан, – все получается, как надо. Только для чего? Крышей съехал на старости лет? Решил до пенсии не дотянуть? Думать надо, думать!
Джинсы, рубашку и белье Гринчук бросил на пол, потрогал рукой струю воды и стал в ванну под душ, задернув за собой пластиковую штору.
Вода упруго била по лицу. Гринчук закрыл глаза и попытался расслабиться. Все хорошо. Нужно смотреть на жизнь позитивно. Сейчас его на кухне ждет симпатичная девушка, готовая… Гринчук почувствовал, как тошнота подступила к горлу.
Заподлистый ты человек, капитан.
Просто нужно ни о чем не думать. Ни о чем. Нужно механически взять шампунь, механически намылиться, смыть, повторить операцию. Потом мыло, потом – снова вода, потом закрыть краны и тщательно вытереться полотенцем. И все. И ни о чем не думать.