— Очевидно, какой-то псих… Нормальный человек не рискнул бы со мной связываться. И поэтому я очень хочу, чтобы вы нашли этого психа. Более того, я готов дать за его голову щедрую награду.
— Насколько щедрую? — спросил я, внимательно всматриваясь в него.
— Скажем, в два раза превышающую сумму похищенного, — усмехнулся он.
Раздражение во мне нарастало. Мало того, что из-за этого типа и его холуёв я упустил Акопяна, так передо мной ещё заем-то разыгрывали дурацкую комедию.
Я достаточно повидал на своем веку уголовных авторитетов, внешне абсолютно не схожих между собою. Но всех их объединяла одна яркая черта — мощная харизма, которая ставила их выше всех остальных, заставляла других подчиняться и идти на поводу.
Собеседник строил из себя птицу высокого полёта, кто-то другой мог бы принять его игру за чистую монету, но я практически сразу ощутил фальшь в его словах и поведении.
Да и вряд ли бы Папа побежал смотреть на меня сразу после того, как услышал, пусть даже лестную характеристику обо мне. Наверняка бы стал присматриваться издалека или подослал кого-то. Ну, скажем, как сейчас.
— Потрясающе! — воскликнул я и добавил уже сурово:
— Кстати, а Папа хоть в курсе, что ты так бесцеремонно раскидываешься его бабками?
— Что⁈ — удивлённо вскинулся тот.
Мне надоело с ним возиться, я саданул ему под ребро кулаком.
— Бодров, вы с ума сошли⁈ — по бабьи взвизгнул он.
Лицо его прняло густой свекольный цвет.
— Хватит придуряться! — заорал я. — Думаешь, я тебя не раскусил? Фраер ты дешёвый, а не Папа!
— Вы ошибаетесь, Бодров!
— Это ты ошибся! Не на того напал!
Я снова двинул ему, на сей раз в область солнечного сплетения. Понятно, что прессом там и не пахло.
Молодчики, из-за которых удалось удрать Акопяну, сдвинулись с места, вытаскивая ножи. Пришлось их припугнуть.
— А ну — стоять, где стояли! Иначе, я сверну ему шею!
Угроза подействовала. Парни отошли, но ножи не убрали.
Я обыскал типа в дорогом пальто, выудив на свет две интересных бумажки. Первая, подписанная Лосевым, гласила, что предъявитель этого документа гражданин Френкель является внештатным сотрудником ГПУ. На второй стояла подпись Зайцева — прежнего начальника угро Одессы, и она свидетельствовала, что всё тот же гражданин Френкель на сей раз является внештатником губернского уголовного розыска.
— Да ты, Френкель, прямо какой-то многостаночник! — фыркнул я. — Слуга двух, нет — даже трёх господ: Папы, Лосева и Зайцева.
Я скомкал бумажку из ГПУ и засунул ему обратно в карман.
— Это я, так и быть, возвращаю, а это, — я показал на удостоверение внештатного сотрудника угро, — придётся изъять.
— На каком основании? — взвизгнул Френкель.
— Отстали от жизни, гражданин. Начальство в угро сменилось. Теперь вместо Зайцева — товарищ Барышев. Если что — за новым документиком к нему. А у этого вышел срок давности.
Я демонстративно порвал бумагу.
— Но и это ещё не всё, Френкель! Чтобы уже сегодня вечером Акопян был у меня в кабинете и давал показания насчёт Марии Будько. Мне на его экономические преступления плевать, этим другие пусть занимаются. Я расследую убийство и ограбление! Пусть зарубит себе на носу и не боится, что мы навесим на него то, чего он не делал. Ты меня понял, Френкель, или повторить?
Френкель насуплено молчал, не зная, как вести себя со мной. Чтобы помочь ему определиться, я дал ему хорошего леща, да так, что с типчика упал его модный котелок и свалился в грязную лужу.
— Не надо больше! — испуганно попросил Френкель. — Я всё передам Акопяну.
— Обязательно передай. И не вздумай меня обмануть: я тебя хоть из-под земли достану. И тогда заставлю жрать землю горстями. Веришь мне?
Он закивал.
— Молодца.
— Я… Я могу идти?
— Можешь, — разрешил я.
Когда Френкель отошёл, я снова его окликнул.
— А ну — погодь!
Он замер.
— Насчёт награды за грабителей — предложение в силе?
— В силе, — выдавил из себя Френкель.
— Отлично. Только передай Папе, что ставки повышаются — мне надо не в два, а в три раза больше, чем взяли у Акопяна. И тогда я лично приволоку этих сволочей к Папе. Пусть делает с ними, что хочет.
Глаза Френкеля радостно сверкнули.
— А ты не врёшь, мент?
— Запомни, урка: я за свои слова всегда отвечаю. Усёк?
— Усёк.
— Вот и ладушки. Вали, пока не передумал. И корешей с собой прихвати.
Троица бандитов ушла восвояси. А я, понимая, что больше ничего путного не светит, отправился к себе в угро в тайной надежде, что Савиных повезло больше, и он напал на след шайки грабителей.
Хотя… даже если люди Папы ничего о них не знали, вряд ли Роману светит удача, и тогда придётся долго и муторно распутывать весь клубок.
Глава 18
По дороге я мучительно напрягал память, пытаясь сообразить, откуда мне так хорошо известна эта фамилия Френкель. Первые ассоциации были с советским композитором Яном Френкелем, который подарил нам массу прекрасных песен. Да за одних только «Журавлей» он заслужил себе памятник при жизни!
И тут я чуть не хлопнул себя по лбу! И как это я сразу не понял, с кем имею дело⁈
У гражданина, выдававшего себя за Папу, было редкое имя — Нафталий. Теперь уже нетрудно догадаться, что я недавно обыскал и частично опустил будущего создателя ГУЛАГа и целого генерал-лейтенанта. Человека с очень богатой биографией.
Более того, про него мне уже рассказывали Трепалов и Осип Шор, когда я с семьёй скрывался в Подмосковье.
Под Френкелем находилась практически вся контрабанда в нэпманской Одессе, ему принадлежала целая флотия судов самого разного калибра: от пароходов до парусных шхун.
Кстати, немалая часть контрабанды на самом деле изготавливалась здесь же, в городе, а потом перепродавалась через кучу магазинов и лавочек, открытых там же Френкелем через подставных лиц.
И тем не менее, несмотря на весь размах этого насквозь криминального бизнеса, мои коллеги полагали, что в действительности Френкель — это удачливый коммерсант, фантастически талантливый организатор, но при этом далеко не самостоятельная фигура.
За ним определённо кто-то стоял, иначе бы этого авантюриста просто бы сожрали от своих, которым он насолил немало (причём, я имею в виду не только воровскую братию. К примеру, будучи атеистом, Френкель настроил против себя всех влиятельных раввинов), до органов советской власти.
И скорее всего, тот, кто дёргает Френкеля за ниточки, и есть тот самый Папа. Рискну предположить, это не рядовой смертный, а большой человек с массой возможностей. Быть может высокопоставленный партийный функционер или силовик нехилого ранга.
Отсюда и вытекает вседозволенность Френкеля.
Правда, потом его всё-таки примут и упекут за решётку.
Любой другой так бы и сгнил в тюрьме, но Нафталий внезапно делает головокружительную карьеру от зэка до генерала, что опять же свидетельствует в пользу моей версии: крыша у Френкеля чуть ли не на всесоюзном уровне.
Страшно подумать, кто он такой — этот Папа…
Глаза боятся, руки делают. Я просто обязан его найти.
План мой был довольно бесхитростен: я смог привлечь к себе внимание приближённых к Папе людей, вон даже до Нафталия дошло.
А ещё я пообещал найти тех, кто ограбил Акопяна и лично доставить их к Папе. Ход рискованный, однако если Папа силовик (а в этом я убеждался всё сильнее с каждой секундой), его интерес ко мне только возрастёт. Быть может, и впрямь удостоит личной встречи.
Что тогда?
А вот дальше передо мной вставала стеной сплошная неизвестность.
Никто не даст мне в одиночку арестовать Папу, особенно если он из нашей структуры или из чекистской. Но я хотя бы смогу передать о нём информацию Трепалову. Тот наверняка сможет лично выйти на Дзержинского.
Дальше всё будет зависеть от решения Феликса Эдмундовича. На последней встрече Трепалов намекнул, что моё внедрение в одесское угро санкционировано Железным Феликсом, и это нарком поставил передо мной такую задачу.
Я вернулся в угро. Буквально передо мной из дверей выскочил агент второго разряда розовощёкий крепыш-татарин, которого все звали Ахметкой. Вид у него был запыхавшийся.
Об его ногу билась, висевшая на боку, деревянная кобура «маузера»
— Привет, стажёр! А я как раз закрывать собирался.
Он протянул мне ключ от кабинета.
— Привет, Ахметка! Случилось что? — поинтересовался я.
— Я сам ещё толком не знаю. В дежурку позвонили, говорят, какая-то стрельба на окраинах. До пулемётов дошло.
— Ох ни хрена себе! Может я с тобой?
— А тебе шпалер уже выдали?
— Нет пока. Тянут чего-то…
— Тогда без тебя справимся. Успеешь ещё навоеваться, стажёр.
Он растворился в дебрях длинного и гулкого коридора.
Не люблю пропускать движ, особенно со стрельбой, но раз с собой не берут — тут уж ничего не попишешь. Должен же кто-то в лавке оставаться.
Я вошёл в кабинет, сел за наш общий с Романом стол.
Он был пуст: папки с делами лежали в сейфе, а всю канцелярию хозяйственный Рома предусмотрительно прятал в запирающиеся ящички стола. Вроде в уголовном розыске работаем, однако желающих прихватить чужой карандаш или перьевую ручку, почему-то всегда хватает с избытком.
Сколько ещё будет пропадать на стрелках со своими информаторами Рома — одному аллаху известно. Может, только к вечеру явится.
Похоже, здание угро опустело, если не считать кабинета делопроизводителей, в котором я спрятал пакет с деньгами.
Бешенный стук печатных машинок смолк, девушки снова отправились на перекур. Самая пора навестить их и забрать пакетик.
Думаю, второй обыск мне точно не грозит.
Только я собрался на «дело», как внезапно дверь распахнулась. По кабинету сразу пронёсся сквозняк.
Я автоматом подскочил, когда понял, кто к нам пожаловал. Это был не случайный посетитель, а начальник уголовки товарищ Барышев, который прежде не баловал нас визитами.