Михаил искал в сводках все упоминаемые случаи грабежей, а я отмечал на карте место происшествия. Чуть погодя выяснилось, что девяносто процентов преступлений происходят в одном районе – на городских окраинах, носящих неофициальное название Жабки.
– А почему Жабки? – удивился я.
– А там когда-то стояли склады купца второй гильдии Жабкина. Вот по его фамилии и окрестили, – сказал Миша.
Так… людей грабят люди в форме. Смущал, правда, факт, что описания менялись – такое чувство, что каждый раз это были разные люди. Нет, понятно, что фраза «врёт как очевидец» родилась не на пустом месте, но общее в этих грабежах было – новое, просто с иголочки обмундирование. Ну совсем как на трёх лжечекистах.
– Идея! – я поднял вверх указательный палец правой руки. – Давай-ка к нам Зайцева дёрнем – это его мы вчера взяли. Может, он скажет, откуда взялась его одежда?
Миша пожал плечами, но спорить не стал. Конвойный привёл Зайцева. Тот явно ещё не отошёл после вчерашнего и продолжал боязливо смотреть на меня.
– Скажи-ка, любезный, – проговорил я, щерясь такой лютой улыбкой, что Зайцева невольно передёрнуло, – а где ты раздобыл свою гимнастёрку и эти, с позволения сказать, симпатичные штанишки?
– Где взял, там уже нет, – попробовал встать в глухую защиту Зайцев.
– Слышь, друг! – Я подошёл к нему поближе и посмотрел так, чтобы преступника проняло. – Ты мне ваньку тут не валяй! Отвечай, раз спрашивают.
Добавлять, чем ему грозит молчание, не стал. Если умный – сам поймёт.
– Труба раздобыл, как и удостоверения, – побагровев, заявил бандит.
– Что-то уж больно подозрительно ты всё на него сваливаешь, – хмуро заметил я.
– Могу побожиться – так и было. Он одёжу красноармейскую принёс, – стал клясться лжечекист.
– Только не говори, что не знаешь, откуда! – насупил я брови.
– Почему не знаю – знаю, – с подобием гордости ответил Зайцев. – У знакомого интенданта на муку выменял.
– Что за интендант? – заинтересовался Миша.
– Фамилия мне его неизвестна, да и ни к чему мне её знать. Труба говорил, что он в какой-то части служит, что неподалёку от Жабок.
Мы с Михаилом переглянулись.
– Точно? – грозно спросил я.
– Вот те крест.
– Хорошо, – сказал я. – Я тебе верю.
И, позвав конвойного, велел отвести Зайцева в камеру.
Затем, обратившись к Мише, спросил:
– Есть идеи насчёт воинской части?
Миша кивнул.
– Да. Неподалёку от Жабок казармы учебного батальона тридцать пятой дивизии.
– Можешь аккуратно узнать – не поступало ли им на склад новое обмундирование? Только так между прочим, чтобы к себе внимание не привлекать.
– Попробую, – сказал Миша. – Меня полчаса-час не будет, так что пока не скучай. – Не буду, – пообещал я.
Вернулся он с хорошими новостями, весь возбуждённый и раскрасневшийся от удовольствия.
– Всё сходится – неделю назад в батальон привезли большое количество комплектов полного красноармейского обмундирования. Всех бойцов удалось переодеть, – он вздохнул. – Эх, нам бы так.
– Ничего, будет и на нашей улице праздник, – заверил я.
Пазл сложился. Правда, были ещё неизвестны детали, но мы оба чувствовали, что находимся на верном пути.
– Съездим в часть, поговорим с комбатом? – Предложил Михаил.
Я отрицательно покачал головой.
– Не надо. Кто знает, насколько глубоко они у себя разложились? То, что интенданты подворовывают – это нормально. Вернее, ненормально, – спохватился я, – но обычно. Кто знает, вдруг и начальство повязано. Не хотелось бы раньше времени спугнуть эту братию.
– Тогда что? – недоумённо уставился на меня Михаил.
Он послушно взял на себя роль ведомого в этом деле.
– Сначала попробуем вычислить интенданта, потом быстро берём его за грудки. Я стопудово уверен, он знает, кто из бойцов выходит на грабежи. Только его надо брать вечером, когда он дома, а не на службе. И колоть быстро – думаю, сегодняшняя ночь без грабежей не обойдётся, – пояснил текущий расклад я.
Когда Гибер вернулся с очередного совещания, мы поделились с ним нашими соображениями. Подумав, он дал добро. Ему же удалось раздобыть для нас поимённый список личного состава части, в котором Гибер подчеркнул одну фамилию – заведующего хозчастью батальона Серафима Оглобли.
– Думаю, это тот, кто вам нужен. Я к нему давненько присматривался, – сказал Гибер. – Когда брать будете?
Я посмотрел на окно. За стёклами ещё было относительно светло. Есть вероятность, что этот Оглобля пока просиживает штаны у себя в части. Если заявимся к нему домой – спугнём. Тогда «рыбка» уйдёт …
– Часа через два, товарищ Гибер.
Глава 10
У меня были опасения, что прокурор не даст ордер на обыск у Оглобли. Всё же вояка, с ними и в моё время не всё просто было. Может, сдать его «чекистам», а самим умыть руки?
А как же тогда честь мундира, как слова Гибера о доверии?
Нет, действовать нужно самим. Хотя поволноваться пришлось – здешний расклад вещей был мне совершенно неизвестен.
Но, когда в кабинете появился сияющий, как озеро в солнечный день, Миша, я понял, что всё срослось. Прокурору, наверное, из-за этих ночных грабежей тоже всю плешь проели.
– Ну как? – вопросительно поднял брови я.
– Гибер сказал, что прокурору позвонили из губисполкома. Ордер есть! – и довольный Миша потряс в воздухе бумажкой. – Живём, Жорка! Живём!
Телефонное право не всегда плохая штука.
Жил товарищ Оглобля где-то центре, так что ехать было недалеко. Ну как недалеко… Если идти пешком, то понадобится полчаса, не меньше, а мы планировали привести с собой задержанного. Не топать же с ним через весь город?!
Миша предложил дёрнуть с нами Гибера, но я решил, что начальство, какого бы оно калибра ни было, должно осуществлять руководство, а уж с остальным подчинённые как-нибудь самостоятельно разберутся.
Так что поехали мы вдвоём, наняв извозчика. Нам выдавали что-то вроде талонов, которые потом оплачивались казной. Понятное дело, что со страшными задержками и руганью, так что «подписать» извозчика бывало проблематично, но… удостоверение, подкреплённое грозным видом и револьвером, помогало решать эти вопросы.
Другого общественного транспорта в городе просто не существовало.
Извозчику, знавшему округу как свои пять пальцев, не понадобилось долго искать адрес. Вот и нужный дом – серый и мрачный.
Интересно, а я в каком живу? Так и не сподобился у Миши поинтересоваться, потому что наш предварительный план полетел к такой-то матери и мы быстро оказались в гуще событий.
Понятых нашли в том же дворе: пожилого дядечку в тужурке железнодорожника и не менее пожилую женщину, гревшуюся на скамеечке. Они же и сообщили нам, на каком этаже живёт Оглобля, подтвердив, что тот сейчас дома.
– Полчаса назад со службы пришёл, – сказала женщина, а железнодорожник закивал.
– Тогда идёмте, товарищи, – попросил я.
Двери распахнула полная женщина с тонкой ниточкой не выщипанных усиков над верхней губой. Судя по возрасту – либо мать, либо тёща тридцатилетнего Серафима Оглобли.
Вела она себя на удивление спокойно. Взяла в руки ордер, внимательно его прочитала и низким грудным голосом сказала:
– Это явное недоразумение, товарищи! Наш Серафимчик – красный командир. Он определённо не может быть замешан в чём-то плохом.
– Разберёмся, – коротко произнёс я и первым шагнул в квартиру.
Семье краскома принадлежали две комнаты из пяти в коммунальной квартире, где он проживал с тёщей (усатая действительно оказалась тёщей), женой и двумя дочерьми.
Проводить обыск в присутствии детей редко кому доставляет удовольствие, и я попросил гражданку Оглоблю забрать детей и вместе с ними переждать у соседей.
Сам виновник «торжества» выглядел не в пример бледнее боевитой тёщи. Мы оторвали его от ужина: на застеленном красивой скатертью столе стыл борщ, источавший божественные мясные ароматы.
Не знаю, как Михаил, а я невольно сглотнул вязкую слюну – сегодня в моём желудке побывал только стакан кипятка: для молодого цветущего организма Георгия Быстрова – преступно мало.
Разумеется, для аппетита не грех пропустить и стопочку-другую. По запаху из открытого графина на столе я безошибочно определил самогонку. Не самая плохая замена для водки. Правда, в это время с самогоноварением борются, причём довольно жёстко.
Дело не в пропаганде трезвого образа жизни – просто на самогон переводится так нужные стране зерно и сахар.
Сам Оглобля не успел переодеться в домашнее. На нём была новенькая гимнастёрка и не менее новенькие шаровары.
Мы с Мишей, в отличие от него, были одеты, прямо скажем, непрезентабельно.
– Простите, товарищи, а на каком основании вы производите у меня обыск? – срываясь на «петуха», спросил интендант.
– На том основании, что вы, гражданин Оглобля, устраиваете спекуляции с казённым имуществом. А ещё у нас есть основания подозревать вас в связях с преступным элементом, который занимается грабежами и убийствами, – пояснил Михаил.
– Боже мой, какой кошмар! – всплеснула руками тёща. – Я этого так не оставлю! Я буду жаловаться самому товарищу Троцкому.
Я столько раз слышал подобные угрозы, что даже ухом не повёл.
– Пожалуйста, это ваше право, – спокойно сказал я. – Понятые, мы приступаем к досмотру. Будьте внимательны и наблюдайте за нашими действиями.
Первая улика в виде двух мешков с мукой нашлась тут же в комнате. Её не пытались спрятать.
– Чьё это? – спросил я, а взявший себя в руки гражданин Оглобля даже глазом не моргнул.
– Моё. Нам выдали паёк в части, кроме того, один мешок я купил на рынке, потратив на него все личные сбережения. Разве это запрещается?
– Почему запрещается? Я так не говорил, – улыбнулся я. – Тут на мешках клеймо стоит. Думаю, гражданин Трубка по клейму сможет опознать.
– Какая ещё трубка! Я не курю никакую трубку, – заволновался Оглобля.
По глазам чувствовалось, что он врёт, и фамилия бандита, всё ещё не пришедшего в сознание, была ему знакома.