Охотник вернулся с холмов не для того, чтобы кланяться шерифу.
- Вроде, всё работает, - доложил Горбунов. - Насколько мы понимаем без...
Он не договорил. Генерал кивнул и сел на место:
- Ну и хорошо. Запускаем.
Шлем на моей голове опустился, отрезая от реальности. Последний бой, он трудный самый. Потом бы ещё придумать, как вернуться к Нани. Потом. Потом. По...
Кресло, аппаратная, собственное тело - всё исчезло. Я снова парил над Центром, мог рассмотреть каждую травинку в лесу, каждую трещину на стене, наспех починенные после нашего бегства ворота, усиленные караулы вокруг и даже в лесу поодаль от территории базы. Даже если бы и было кому, Центр теперь придётся брать штурмом не силами скромного отряда диверсантов, а полка спецназа, не меньше.
Надо мной светило солнце, яркое как никогда. Где-то рядом находились остальные операторы, готовые отдать все силы мне. Готовые на всё, как и я сам.
Мне никто не поверит, но я слышал музыку. Величавую, плавную, похожую на гимн огромной державы, но напрочь мне незнакомую. Нечто прекрасное, как пение ангелов, и суровое одновременно, словно воинов провожала сама Земля. Ей по большому счёту всё равно, со щитом или на щите. Да и вернуться ли вообще, лишь бы дело сделали.
- Поехали, что ли, - сказал я.
Можно было бы - я уже понял, как - мгновенно оказаться непосредственно возле астероида, но я решил пройти этот путь полностью. Да и операторам-новичкам лишние стрессы ни к чему, я не забыл, насколько проще представлять себя летящим в небесах, нежели прыгающим туда-сюда мячиком сознания.
Небо стало ближе, земля дальше. Поверхность начала выгибаться подо мной куполом вверх, круша теории плоской земли и прочую чепуху. На горизонте со всех сторон появилась мерцающая сине-алая дымка, а небо становилось всё темнее и темнее, как в грозу.
- Ненавижу грозу, - вдруг сказал Добросил. - С неё всё и началось. Ей, видимо, всё и закончится в этот раз.
Его, как всегда, не было видно, просто голос из пустоты, сколько ни оглядывайся. Впрочем, я давно перестал искать материальное воплощение. Оно осталось внизу, в колонне, с электродами в обнажённом мозге, капельницами в обрезанных сосудах и с закатившимися навсегда глазами.
- Ты перестал называть меня слабаком, Станислав.
- Потому что ты перестал им быть, Кирилл. На кой чёрт ты вернулся?
- Именно поэтому.
Внешний мир, жизнь за пределами ментакля как устройства, Добросил не воспринимал, но мои-то мысли и воспоминания никуда не спрятать. Поэтому он знал всё то же, что и я.
Небо потемнело окончательно, солнце, по-прежнему яркое, стало всего лишь одной из звёзд - самой большой, самой страшной, но и остальные ледяными иголками прокалывали вечный космос отчаянно, словно беззвучно кричали: "Мы есть! Даже если вы видите только свет, мы по крайне мере - были". Теперь стал отчётливо виден и Немезидис. Расстояния для меня не имели здесь ни малейшего значения, но близко, близко...
Я посмотрел вниз, теперь планета была видна с высоты. Белые спирали и гребёнки облаков проплывали над океанами и сушей, то прятали подробности, то открывали их во всей первобытной красоте. Потом снова вверх, уже прикидывая, откуда и как нанести удар. Задача была нерешаемой: размеры этой медленно вращающейся каменной горы превосходили все ожидания. Три километра в поперечнике? Пять?
Подобное когда-то рухнуло, уничтожив динозавров, а тут я, маленький и незаметный человечек, который потерялся бы на фоне Немезидиса, думаю, как нанести ему непоправимый вред.
Ничтожный комок праха против безмозглой мощи.
- Кирилл, я бы обратил внимание на Атлантику. Хрен знает, почему, но мне это не нравится.
Совет как совет, слышал я и лучше, но переместил фокус своего внимания с летящего астероида вниз, на океан. Недурно выглядит: целая сеть, стая подводных лодок, полукольцом охватившая Европу с севера на юг, почти до Африки, выстрелила из-под воды крошечными спичками ракет, теперь несущихся вверх.
Отличная попытка, НАТО! Отличная... но.
Меня смутило две вещи: время удара - слишком рано, до Немезидиса долетит лишь малая часть, и его направление. Из меня баллистик хуже, чем скульптор, а лепить я умею только горбатого к стенке, но даже и так стало понятно: атака вовсе не против астероида.
Будто массивные детали огромного паззла, щёлкая замками на стыках, стали на свои места. Я увидел всю картинку целиком, близкое будущее, после которого на месте России останется, похоже, одно только прошлое.
Ракетный удар наносился не по астероиду. Поэтому и так рано, поэтому и с такими траекториями. Тем временем над Атлантикой по параболам поднялись с территории Америки, с военных баз в Японии, на Филлипинах и Гуаме, массивные туши межконтинентальных ракет. Это же война! Самая настоящая: пока мы тут ломаем голову, как справиться с Немезидисом, перенацелили ракеты на него, дорогие западные партнёры решили заодно - раз уж метеорит летит именно в их направлении и надежд его повернуть нет - сжечь и нас. А если к нам - уничтожить всё.
За компанию, чтобы в аду веселее было.
...и звезды небесные пали на землю, как смоковница, потрясаемая сильным ветром, роняет незрелые смоквы свои...
Типа того. Осталось понять, что делать дальше.
Я мысленно - а как тут ещё, не руками же! - подтянул к себе, сбил в комок, вобрал остальных операторов. Почувствовал, как мы вместе будто раздуваемся в пространстве, занимая всё больше и больше места, вместе с тем не существуя в материальном измерении вовсе. Теперь этот единый организм, гигантский снежный ком из силы и ярости, завертелся в воздухе, чувствуя в себе возможность совершить немыслимое.
Потянувшись к первой кучке ракет, блестящих на солнце, оставляющих за собой короткий выхлоп двигателей, я начал сбивать их одну за другой. Безыскусно: наверное, надо мной смеялись бы профессиональные ракетчики, изучавшие долгие годы баллистику, собравшие и изучившие тома расчётов и терабайты данных. Просто хлопал сверху невидимой ладонью, топя их в океане, пока вся эта свора не выбралась на берег, не добралась до моей Родины.
МБР тем временем почти достигли стратосферы, но я уже знал, что с ними делать.
Во мне не было злости, не было агрессии, ненависти и даже раздражения: теперь я знал, каково это - воевать. Ты делаешь то, что можешь в данном конкретном месте, не больше, но и не меньше. Работаешь с полной отдачей сил, будто сражаешься с бездушной машиной. Эмоциям вообще нет места, чувства ведут к твоей смерти быстрее, чем к чужой.
- Не успеешь, - буркнул Добросил. - Слишком много.
- Поборемся.
И вот тогда я дотянулся и до него, до всей силы мозга, по-прежнему не видя и никак не ощущая даже присутствия, но нашёл где-то и втянул в себя, как пылесос зазевавшиеся пылинки. Только летало нечто, поднятое в воздух ветрами, и - уже нет. Надёжно упаковано в контейнер.
Пора? Пора! Силы мои, и до того накачанные как звенящая шина воздухом подпиткой людей-пищи, мощью остальных операторов, Добросила, теперь стали безграничны.
Равны Богу, прости меня, Создатель, за гордыню, ибо грешен я аки все твои творения.
-...мать твою! - успел сказать Добросил и замолчал. Я так думаю, навсегда.
Вокруг нас вспыхнуло белое пламя, слепящее, стирающее всё, до чего дотянется. Теперь я чувствовал, что могу просто развернуть все оставшиеся ракеты обратно, и Господь им дальше судья. Но и так делать не стоило - миллиарды ни в чём не повинных жителей условно развитых стран настолько не нагрешили.
Да и радиация, которая не пощадит всю планету, поскольку не замечает нарисованных на земле границ, не радовала. Как и долгие годы пылевых облаков, холода и тьмы.
Я собрал все стартовавшие в небо ракеты, словно привязал к каждой из них по незримому поводку и теперь тащил в любую угодную мне сторону. Просто выкинуть в космос? Даже жаль, столько труда, денег, талантов конструкторов и озарений учёных. Они мне пригодятся.
Наверное.
Скорее всего.
Белое рукотворное солнце, в которое превратилась наша небольшая команда, рванулось вверх, к астероиду, увлекая - нет, не за собой, таща впереди - связку ракет, у которых не было больше их электронных мозгов, их впаянных командами координат: Москва, Санкт-Петербург, Владивосток, Челябинск и Воронеж, а только отголосок моей воли и моей цели.
Сотни ракет ударили, пронзая пространство яркими вспышками разрывов. Немезидис дрожал, от него отваливались куски, лёд на поверхности испарился, по всей гигантской туше прошли трещины. Но он летел. По-прежнему летел к Земле, хотя его курс не взялся бы сейчас рассчитать ни один сумасшедший учёный.
Взорвались почти все, лишь некоторые - ну да, неизбежный брак! - просто ткнулись в камень тупыми обтекателями и рассыпались в пыль.
- Я вам так скажу... Неплохие были ракеты, - сообщил я неведомо кому. Но раз уж могу разговаривать, не собираюсь до последнего мгновения отказываться от этой способности.
Мироздание вежливо промолчало в ответ.
Вот теперь я видел, как стартовали наши. Вовремя, как и было задумано, по астероиду. Ни одна не полетела в сторону штатов, но ведь так оно и должно быть. Приматы вообще-то агрессивное племя, но не до самоубийства же.
Чуть позже, видимо, согласовав всё в последний момент, астероид атаковали китайцы, Индия и даже кто-то из Южной Америки. Вот хитрожопые люди, чья-то секретная космическая программа тоже сработала. Бразилия? Да Бог весть, мне было не до того: поскольку я, мы, непонятное общее оно висело сознанием вплотную к Немезидису, не страдая никоим образом от вспышек, разрывов, зашкаливающего гамма-излучения, корректировать курс ракет было удобно и достаточно легко.