Теперь Мина знала, в чем здесь связь.
Наконец-то она это поняла.
Коврик у входа в квартиру Мины не стал больше после прошлого посещения. Винсент снял ботинок и балансировал на одной ноге, пытаясь стащить второй. Он покачнулся, опасаясь оставить след на кафельном полу, и был вынужден придержаться рукой за стену.
Мина посмотрела на руку и отвернулась, когда поняла, что Винсент это заметил. Она, конечно, уже представляла себе жирные пятна от его пальцев и думала о том, хватит ли у нее сил контролировать себя, прежде чем они окончательно исчезнут. Винсент опередил ее, вытащив из кармана упаковку дезинфицирующих салфеток. Протер дверь и озадаченно уставился на влажное пятно.
— Постой-ка… Не этими ли салфетками я протирал решетку в метро?
На какую-то десятую долю секунды лицо Мины превратилось в маску ужаса.
— Ха-ха! — воскликнула она и хлопнула Винсента по плечу, давая тем самым понять, что одного «ха-ха» здесь явно мало. — С возвращением в Швецию! Похоже, ты почти оправился после встречи с Анной. Ты ведь не загипнотизировал ее, чтобы она забыла о твоем существовании, или я что-то не заметила? Хотя такая работа мало польстила бы твоему эго.
Винсент с недоумением уставился на Мину. Похоже, история с Анной представлялась ей более веселой, чем была на самом деле. Винсент сделал все возможное, чтобы забыть татуировку в форме сердца на спине, но она снова и снова возникала перед его внутренним взором именно в те моменты, когда ему меньше всего этого хотелось.
Винсент провел по лицу ладонью, прогоняя неуместные мысли, и прошел за Миной в гостиную.
Квартира выглядела такой же чистой, как и в прошлый раз. Единственным, что нарушало порядок, была стена с фотографиями. Ее Винсент видел впервые. Еще несколько снимков и листков бумаги лежали на полу. Он понял, что Мина только что сняла их, чтобы освободить место для новых. Похоже, это были документы из материалов расследования. Некоторые из них Винсент уже видел. И все до последней бумажки было заламинировано.
— Со мной это не в первый раз… я о сталкерах, — пояснил Винсент, — но не в такой тяжелой форме. Обычно это скучающие домохозяйки или потерянные молодые люди, которые почему-то считают, что я могу разрешить все их проблемы.
— Случай Казановы?
— Ни в коей мере. Если б не я, они спроецировали бы свои чувства на кого-нибудь другого. Но Анна — особенная. В отличие от большинства остальных она не довольствуется одними фантазиями. Единственное, что мне остается, — держаться от нее как можно дальше. Не исключаю, что для этого мне может потребоваться помощь полиции.
— Мне тебя защищать? — Мина улыбнулась.
— Ты уже это делаешь.
— Думаю, Рубену понравится история с Анной, — рассмеялась Мина.
— Уверен, что это так… — Винсент вздохнул. — Поэтому она и должна остаться нашей с тобой тайной, согласна?
Он снова посмотрел на ее коллаж. До сих пор Винсент недоумевал, зачем полицейские развешивают картинки на стенах во всех детективных сериалах, и только теперь понял. Это был способ составить ментальную карту. Вместо того, чтобы идти от главной, стволовой мысли и постепенно ее разветвлять, здесь изначально задавались ответвления, а ствол выводился уже из них.
Мина искала связь между жертвами. Снимок в центре ее ментальной карты показался Винсенту знакомым. Он присмотрелся внимательнее.
— Но это же…
— Это и есть то, из-за чего я тебя сюда позвала.
Голос Мины дрожал. Она словно боялась его реакции. Винсенту не нужно было особенно вглядываться, потому что он хорошо знал эту фотографию и видел ее много раз, хотя и очень давно. Протянул руку за ламинированным снимком и замер на полудвижении, услышав за спиной вопль ужаса. Как он мог забыть! На столе стояла коробка с одноразовыми хлопковыми перчатками. Винсент вытащил одну пару, надел и снова потянулся за фото. На этот раз Мина не отреагировала.
«Квибилле, 1«Б», — гласила надпись на обратной стороне.
Платья по моде начала восьмидесятых.
— Это, конечно, ты в заднем ряду? — Мина показала на улыбающегося мальчишку, наполовину скрытого крупной фигурой классной дамы.
Винсент кивнул, вздыхая. Это было его единственное фото из той школы, потом он переехал. Как ни высматривал, Винсент не видел никакой связи между тем мальчишкой и собой сегодняшним. Как получилось, что этот улыбающийся сорванец стал известным менталистом? И хорошо это или плохо, что Винсент не узнает себя самого?
— Не знала, что твоя фамилия Боман, — сказала Мина и прочитала в списке под снимком: «Винсент Адриан Боман»
Боман. Боже, как давно он этого не слышал…
— Вальдеры — моя приемная семья. — Винсент кивнул, скорее для себя самого. — Я взял их фамилию. А до того был Боманом. Откуда у тебя это?
— Пришлось поработать детективом. Вальдеров не так сложно найти в регистрационных списках. Их там несколько семей, но только в одной есть приемный сын Винсент. В бумагах социальных служб указывалась прежняя фамилия ребенка — Боман и место жительства — Квибилле. Дальше стало еще проще. Но я не затем показываю тебе этот снимок. — Мина ткнула пальцем в одну из одноклассниц: — Это Йессика Видергорд, мать Роберта. Я узнала ее из новостных репортажей о Боббане.
Винсент побледнел. Он долго вглядывался в снимок, а потом показал на двух девочек рядом с Йессикой:
— Их было три подруги — Йессика, Малин и Шарлотта. Йесси, Малла и Лотта.
— То есть они дружили?
— Они были неразлучны, как три сестры. Но почему ты спрашиваешь?
— Потому что Малин Бентгсон и Шарлотта Хамберг — матери Тувы и Агнес.
Конец фразы, как в пропасть, сорвался в оглушительную тишину.
— Так ты их знал? — спросила наконец Мина.
— Йесси, Маллу и Лотту? — еле слышно повторил Винсент. — Очень хорошо знал. Мы весело провели лето, после того как был сделан этот снимок, а потом я сменил школу.
Звуки и образы, бо́льшую часть жизни вытесненные в недоступные сознанию уголки памяти, хлынули потоком. Его магическая мастерская в хлеву. Ящик, на котором мама нарисовала звезды.
Вот будет сюрприз для Яне!
Мама в тот день была такая веселая…
Три ряда, в каждом по семь школьников. 7+3 = 10.
Снимок 1982 года. 1+9 = 10, 8+2 = 10.
10+10+10 — равносторонний треугольник, совсем как мамины горячие бутерброды.
Точность прежде всего. Как Винсент ни старался, а воспоминания снова и снова возвращали его к матери.
Полминуты — самое большее.
Они катались на велосипедах, а потом купались.
— Ничего не понимаю. — Винсент тряхнул головой. — Я должен был немедленно отреагировать на их имена, если б они встретились в каком-нибудь рапорте. Но я не видел их нигде, насколько помню… Ничего не понимаю…
— Потому что до сих пор они не попадали в материалы расследования. Шарлотта умерла сразу после того, как родилась Агнес. Малин, мама Тувы, переехала во Францию, как только дочери исполнилось шестнадцать лет, и с тех пор ни разу не возвращалась. О Йессике, матери Боббана, ты читал в протоколе, но не узнал ее, что тоже неудивительно. Йессика сменила фамилию после замужества, как это делают многие. Ты ведь тоже сменил фамилию, хоть и по другой причине…
Винсент, не отрываясь, смотрел на фотографию. Подруги детства. Тем летом они купались в озере, а он сидел на берегу и чувствовал поднимающуюся со дна темную тень, которая расползалась и расползалась, пока наконец не накрыла его с головой.
— Как бы то ни было, — продолжала Мина, — этот снимок свидетельствует о том, что матери жертв знали друг друга. А теперь, как выяснилось, и тебя тоже. Вы играли вместе, и это не может быть случайностью.
Мина присела на корточки рядом с Винсентом и положила руку на его предплечье. Она была очень серьезна.
— Так ты замешан в этом, Винсент Вальдер? Каким образом?
— Я?.. Ты уверена? Но ведь были, наверное, и другие люди, которые их знали… Дай мне десять минут, и я докажу, что Йессика, Малин и Шарлотта покупали сладости в одном и том же магазине. Или подростками водились с одним и тем же парнем. А когда выросли, работали в одном и том же месте. Хочешь подвергнуть перекрестному допросу всех, кто их знал?
Мина убрала руку. Лобовая атака не входила в ее планы, и Винсент явно не был готов к ней. Время для этого вопроса еще не пришло.
— Прости. — Винсент протянул руку, которую Мина не взяла. — Ты права, — сказал он, — крайне маловероятно, что это случайное совпадение. С учетом того, что я тоже принимал участие в расследовании, чего не делал ни один из их случайных общих друзей. Я только не хочу, чтобы ты думала, что я что-то от тебя скрываю. Мне известно не больше твоего, и о книге с леопардом тоже. Я действительно не понимаю, что все это значит.
Винсент кивнул на снимок и осекся.
— Ты хочешь… уж не думаешь ли ты, что я следующая жертва? Или… мой сын Беньямин? Что это его в следующий раз найдут в ящике оригами с цифрой на лбу?
В этот момент Винсент представил себе, как этот диалог выглядит со стороны — совсем как в фильме. Но Мина покачала головой.
— Нет, — сказала она, — думаю, твоя роль здесь совсем другая.
Она взяла со стола следующий заламинированный листок и протянула ему. Это был старый номер газеты «Халландпостен», точнее, его первая полоса со статьей под громким заголовком с восклицательным знаком. Хотя большую часть страницы занимала фотография, которую Винсент когда-то уже видел, всего один раз, прежде чем приемные родители выбросили газету. Но она навсегда запечатлелась в его памяти. Мальчишка посреди двора — что за двор, не было видно, но Винсент с легкостью восстановил недостающие детали. Центральная газета, конечно, опубликовала бы другой снимок или не опубликовала бы никакого вообще. Но редактор «Халландпостен» не стал возражать против фотографии ребенка на первой полосе. Да и время было совсем другое. За спиной мальчика — полосатая заградительная лента, и еще дальше — ящик со звездами.
Мальчик смотрел прямо в камеру, и этот взгляд Винсент узнал сразу. Он видел его ка