— Мина, просыпайся! — Винсент изо всей силы забарабанил кулаком в стекло.
Ее веки задрожали, губы задвигались, как будто Мина что-то сказала. После чего она опять стихла.
Кеннет схватил Винсента за плечо и потащил прочь от аквариума.
— Хватит разговоров, — сказала Яне и подъехала к лестнице, стоявшей возле одной из стенок водной камеры. — Пора, братец.
Винсент посмотрел на лестницу, потом на водяную камеру, явно не рассчитанную на двоих.
— Сначала освободите Мину.
— В этом ты должен нам помочь, — сказал Кеннет. — Ты спустишься туда и поднимешь ее наверх.
Выбора не предоставлялось. Винсент поставил ногу на первую ступеньку. Слишком тесный, и этим ведь все не кончится… Мария поверит их письму. Беньямин, Ребекка и Астон возненавидят его до конца жизни. Они сменят фамилию. Мина, конечно, будет его защищать, но кто станет ее слушать? Что может значить ее голос против стольких веских доказательств?
Разве только его семья. Вся надежда на то, что Мария и дети поверят Мине.
Он думал о них, когда шагнул в бочку с последней ступеньки. Протиснулся между стеклянными стенками и убрал волосы с лица Мины. Слишком тесно, чтобы можно было опуститься на дно. Винсент смог лишь подогнуть колени, оставив спину прямой.
— Мина. — Он потрепал ее по щеке. — Просыпайся. Сейчас я подсажу тебя наверх.
Мина как будто что-то пробормотала. Чем таким они ее усыпили? Винсент надеялся, что не кетамином.
— Давай же, Мина…
Царапающий звук сверху заставил Винсента поднять голову. Кеннет накрывал аквариум крышкой. Потом загремела цепь, и Яне постучала в стенку, требуя его внимания.
— Ты ведь понимаешь, что мы не можем оставить ее в живых, братец? Иначе она испортит нам всю игру.
Сестра показала ему ручку и свернутый листок бумаги:
— Пожалуй, добавлю еще несколько строчек о том, почему ты решил умереть вместе с ней. Чтобы проследить, чтобы она не попала в мусульманский рай или что там у них есть. Самое смешное, что Мина спасла мне жизнь. Если б она тогда не вызвала «Скорую» в клуб, сегодня нас точно здесь не было бы. Так что поблагодари ее от моего имени.
Яне развернула листок, написала несколько строчек, свернула и сунула в конверт.
— Яне! — Винсент изо всей силы ударил кулаком в стекло. — Ты моя сестра! И мы с тобой договаривались: Мина должна жить!
— Твоя сестра? — Ее глаза вспыхнули холодным огнем. — Яне, к которой ты обращаешься, умерла больше тридцати лет тому назад, а сегодня умирает ее младший брат.
Винсент забарабанил снизу в люк, но все было бесполезно.
Кеннет сошел с лестницы и подошел к крану в стене с надетым на него шлангом. Потом послышался шум, и под ноги Винсенту полилась вода, которая быстро прибывала. Винсент инстинктивно озирался в поисках пробки или клапана, но ничего такого не было. Безупречный дизайн.
— Мы квиты, Винсент, — сказала Яне по ту сторону стекла. — Или почти квиты. Сейчас мы позвоним в полицию. Им потребуется полчаса, чтобы прибыть сюда из Норртелье. Когда они найдут тебя и Мину и прочитают твое предсмертное разъяснение, все будет кончено. Ты простишь нас за то, что мы исчезнем раньше.
Яне улыбалась, приклеивая письмо с внешней стороны аквариума, на уровне лица Винсента, чтобы он мог видеть. Потом вздохнула с облегчением, как будто сбросила с плеч тяжкий груз, и Кеннет покатил кресло к выходу. Будь это фильм, Яне непременно бросила бы на прощание какую-нибудь изящную реплику, Винсент в последнюю секунду придумал бы способ выбраться из бочки, или стекло разбил бы кто-нибудь, случайно забредший в здание. Но ничего такого не происходило. Ничего, кроме бульканья воды и шаркающих шагов того, кто только что произнес имя его сестры, выкатывая кресло с дряхлой старухой в дверь — на солнечный свет и свежий воздух.
Картонную фигуру пришлось сложить пополам — только так и можно было затащить ее в машину и разместить на заднем сиденье. Когда Кристер спросил Рубена, зачем это ему нужно, тот пробормотал что-то насчет вещественных доказательств, — хотя, по правде говоря, и сам не знал толком. Разве для поддержания в теле должного уровня адреналина; ведь то, что сотворил с ним менталист, было немыслимо. С тем же успехом он мог прилюдно спустить с Рубена штаны.
Никто из коллег не рассмеялся — по крайней мере, Рубен не слышал ничего такого. Но все, что нужно, высветилось в их глазах — «Великий Рубен Хёк, которого менталист провел как мальчишку». Рубен огляделся и, убедившись, что никто не видит, изо всей силы пнул картонную копию Винсента и только после этого хлопнул дверцей. Кристер стоял чуть в стороне возле пикетного автомобиля.
— Так уж обязательно было тащить за собой оперативную группу в полном составе? — набросился на него Рубен. — А завтра ты что, поднимешь по тревоге всю полицию на Кунгсхольмене?
— Неизвестно, что нас там ждет. — Кристер пожал плечами. — При той информации, которой мы располагаем, Винсент вполне может оказаться следующей жертвой.
— Ты что, не понимаешь, что менталист обвел нас вокруг пальца? Я с самого начала говорил, что его нужно упрятать за решетку. Если б вы только меня послушали, ничего этого не было бы. Вспомни об этом, когда мы найдем его следующую жертву.
Педер и эта женщина из аналитического отдела, Сара-какая-то-там, вышли из машины. Похоже, Педеру все-таки пришлось спихнуть тройняшек Анетте. Несмотря на день рождения.
Когда Рубен в последний раз видел Сару, она смотрела на него как на стенку. Он понятия не имел, чем заслужил такое обращение, и не мог припомнить, чтобы они когда-нибудь виделись раньше. С другой стороны, это не слишком удивляло Рубена. Полные дамы всегда его недолюбливали.
— Мы имеем хоть какое-нибудь представление о том, где сейчас Винсент? — спросил Рубен Педера.
— Точно неизвестно, — ответил тот. — Звонок локализуется по ближайшей базовой станции, в данном случае это станция на Греддё в архипелаге Норртелье. Мы исходим из того, что Винсент где-то там. Проблема в том, что станции в шхерах покрывают бо́льшую территорию, чем городские. Если в городе мы могли бы локализовать звонок с точностью до улицы, то здесь нам предоставляется на выбор довольно много островов — Чёкьё, Эдсгарн, Линдё…
— Линдё? — перебил его Рубен. — Я был там на норковой ферме.
Он посмотрел в глаза сначала Саре, потом Педеру.
— Я точно знаю, где менталист.
Вода достигла верхней кромки ботинок, промочила носки. Сейчас не время думать об этой воде. Думай о той, которая через пять минут заполнит весь бак. Прямоугольный ящик с шестью гранями, если считать верх и низ, слишком тесный, где сейчас не должно быть ни тебя, ни Мины.
Он должен помочь Мине.
Четыре и шесть — десять, то есть ноль, мужчина и женщина, он и Мина. И они — математическая функция этого водяного бака, который Винсенту предстоит взломать. Пять минут на заполнение. Пятое колесо. На каждой руке по пять пальцев. Между двумя вращающимися друг вокруг друга небесными телами пять точек, в которых предмет может удерживаться в идеальном равновесии в поле гравитации, потому что с одинаковой силой притягивается и к одному, и к другому телу и поэтому остается неподвижным.
Два тела, он и Мина. В состоянии идеального баланса друг с другом, до тех пор, пока их только двое.
Мина сидела, и поэтому у нее промокла не только обувь, но и брюки, и ноги. Винсент наморщил лоб и пробормотал, не открывая глаз:
— Мина, ты должна проснуться.
Потом согнул колени, все еще с прямой спиной, потому что теснота не позволяла опуститься на пол иначе. Попытался положить руки Мины себе на плечи, чтобы поднять ее, но не смог их ухватить. В любом случае встать им обоим в этом ящике не получится, как бы плотно они друг к другу ни прижимались. Один должен оставаться на полу, чтобы другой стоял.
Кто-то уйдет под воду первым.
В этот момент Мина глубоко вздохнула и открыла глаза. В них был шок.
— Винсент, что происходит, почему мы…
Она попыталась посмотреть на него, стукнулась затылком о стекло и вскрикнула.
— Четыре стеклянные стенки, — продолжал Винсент вслух, не в силах остановиться. — Замкнутое пространство. Четвертая буква алфавита — d, последняя — ö, «dö» — умирать.
Похоже, его мозг пребывал в свободном падении, и мысли лихорадочно ударялись о стенки черепной коробки, запертые, как и он сам, который всю жизнь всего-то следовал инструкциям. И это не его ошибка, ему было всего семь лет…
— Винсент! — закричала Мина и ударила его по ноге. — Прекрати!
— Прости, — сказал он. — Прости за все.
Яне смотрит куда-то поверх воды и шхер, пока Кеннет катит ее по тропинке за норковой фермой. Все-таки красивый у них остров, особенно сегодня.
Она благодарна Кеннету. Яне не может сказать, что ее жизнь удалась, но с Кеннетом получилось хотя бы под конец наполнить ее смыслом.
Он совсем не обязан заботиться о ней, но он ее понял. Может, потому, что сам был так близок к краху, когда они встретились. Это Кеннет помог ей если не встать на ноги в прямом смысле, то, по крайней мере, обрести себя. И это самое высокое проявление любви из всех возможных.
Они спускаются к мосту, и Кеннет останавливается. Вода мирно плещется у деревянных столбов, поддерживающих мост, где-то вдали перекликаются чайки. Кеннет кладет руку ей на плечо, нежно поглаживает, глядя поверх моря.
— Скоро все прояснится, — говорит он.
— Я знаю, — отвечает Яне. — Спасибо. Без тебя все это просто продолжалось бы.
Им не нужно много говорить. Кеннету нет необходимости спрашивать, чего она на самом деле хочет. Они давно через это прошли, и Кеннет перестал задавать подобные вопросы. Просто потому, что выбора у них давно уже нет.
Он достает скотч, оборачивает ленту вокруг своей левой руки и подлокотника инвалидного кресла. Оборот за оборотом — важно, чтобы было надежно. Яне помогает ему проделать то же с правой рукой и только после этого решается поднят