Другой репортер поднял руку.
— Но почему иллюзионные трюки? Откуда эта странная тема?
— Что мне вам на это сказать? Мой опыт работы в полиции говорит о том, что преступники не всегда рациональны в своих подходах. Как я уже сказала, это связано с обстоятельствами гибели Габриэлы Боман.
— Смерть Даниэля Баргабриэля тоже как-то с этим связана?
— Смерть Даниэля Баргабриэля не имеет отношения к этому делу — кроме того, что Даниэль был знаком с двумя жертвами Янне и Кеннета. На сегодняшний день все причастные к убийству Даниэля задержаны полицией. Согласно выводам прокурора у нас есть все основания для обвинительного вердикта.
Даниэль тоже стал жертвой мести Яне, хотя и был убит кем-то другим. При мысли об этом молодом человеке Мина почувствовала, как у нее кольнуло сердце. Такая бессмысленная смерть. Оставалось надеяться, что партия «Шведское будущее» не переживет скандала и на следующих выборах камнем пойдет ко дну.
Вопросы продолжали сыпаться, но Мина уже вышла из зала и тихо удалялась по коридору, сопровождаемая затухающим голосом Юлии.
Сухой корм с грохотом сыпался в металлическую миску. Боссе прибежал на звук и набросился на еду — с большим аппетитом, судя по тому, как затрясся стол.
— Ну что, парень…
Кристер опустился на пол, придерживаясь за край стола. Это далось ему не без труда, и все-таки заметно легче, чем раньше, — следствие ежедневных прогулок с Боссе. Он оперся спиной о кухонные ящики и погладил собаку по спине. Гарри Босх даже не подозревал, чего ему так не хватает в жизни.
— Твои хозяева как в воду канули, — сказал Кристер. — Их не нашли нигде на острове, на паром они тоже не поднимались, и никто не видел, чтобы от Линдё отходила лодка. Просто мистика какая-то… Конечно, полиция уже вовсю обшаривает прибрежные воды, но они вряд ли что-нибудь найдут. Слишком глубоко.
Боссе прекратил жевать и вопросительно уставился на хозяина. Должно быть, по тону голоса почувствовал: что-то произошло.
— Понимаю, что ты огорчен, — Кристер почесал собаку за ушами, — но думаю, нам с тобой стоит хорошенько прогуляться, как только ты поешь. Заодно купим мячик. Ты так любишь разрывать их на куски! Такой, знаешь, с блестками… Честно говоря, не думаю, что они когда-нибудь снова объявятся.
Боссе радостно залаял и облизал Кристеру лицо от подбородка до лба. Его язык пах сухим кормом. В любом случае хоть какая-то компания. Кристер и сам не понимал, зачем память время от времени возвращала его в те времена, когда он был молод, к Лассе. Странно все-таки, что с тех пор он так и не поинтересовался, где сейчас Лассе и чем занимается. Парень, которого он когда-то так хорошо знал, живет своей жизнью, о которой Кристер не имеет ни малейшего представления… При этой мысли он почувствовал нечто вроде укола ревности. В конце концов, он полицейский. И есть социальные сети, через которые, возможно, было бы не так сложно отследить этого Лассе…
И все-таки что-то произошло с ним в последнее время. Кристер почувствовал это, трогая рукой золотистый мех Боссе. Что-то будто зашевелилось внутри, сначала совсем слабо, а потом все более уверенно.
Нечто, чего он до сих пор не испытывал, но чему всегда знал название, — счастье.
Мильда сидела за обеденным столом. Вера и Конрад поели, как всегда, быстро, после чего Вера села перед игровой приставкой, а Конрад занялся уроками. Теперь он сидел напротив Мильды с учебником по общественным наукам и время от времени делал пометки в компьютере.
Ее Конрад — это лето выдалось для него нелегким. Но пребывание в санатории произвело почти магический эффект. Вернувшись домой, Конрад не только оставил прежние глупости, но и в корне изменил отношение к школе и жизни в целом. И Вера заметила, что этой осенью он выглядит счастливым. А теперь вот даже стал делать домашние задания.
При этом Мильда, конечно, помнила, что не стоит ждать слишком многого. Сколько раз ей уже казалось, что Конрад наконец-то взялся за ум, а он снова скатывался спустя месяц или около того. И все-таки именно теперь все ощущалось несколько иначе. Мильда боялась надеяться, но чувствовала, что именно на этот раз изменения необратимы.
Потому что все они этого заслужили.
Ей не нужно было заглядывать в письмо от Ади, чтобы вспомнить, о чем там шла речь. На самом деле письмо было не от брата, а от его адвоката. Адвокат… Мильда фыркнула. Какой-нибудь подельник Ади по теневому бизнесу. Или сокамерник, почему бы и нет… В отличие от Конрада Ади не менялся. Никак не хотел сойти с дистанции в той гонке, где главный приз — деньги. Они же стали теперь их главной проблемой.
Дом, где жила Мильда, они унаследовали на пару с братом. И Ади позволял ей жить здесь с Верой и Конрадом, проявляя тем самым неслыханное великодушие, в то время как непутевый отец детей Мильды не мог предложить ничего лучшего. Но великодушие Ади не было безграничным. Он добивался наследства деда Миколаса в Эншеде — куда более просторного дома и расположенного в лучшем месте. Когда дедушка Миколас умер, Ади объявил, что дом в Эншеде его, потому что он отдал свою половину того дома, где сейчас жила Мильда с детьми.
Неслыханная щедрость обернулась неприятным сюрпризом. И Мильда не могла винить в этом брата — просто все произошло слишком неожиданно.
Она рассчитывала договориться. Но Ади через своего адвоката объявил, что если Мильда хочет остаться в доме, то должна его выкупить. Иначе его придется продать и поделить вырученные деньги. Или же Мильда рассчитается своей долей в наследстве деда. В любом случае времени на оплату оставалось не так много.
О продаже не могло быть и речи, поскольку ее доли не хватило бы на новое достойное жилье, а подставлять детей Мильда не имела права. Строить планы на банковский кредит тоже не приходилось — не так хорошо сейчас выглядели ее финансы. Между тем как санаторий для Конрада обошелся ей очень недешево.
Мильда просто не видела другого выхода из сложившийся ситуации, кроме как ограбить банк. Она посмотрела на Конрада, склонившегося над учебником. Их семью могло спасти только чудо.
Рубен медлил. В последнее время он находился настолько вне зоны комфорта, что не рассчитывал туда вернуться, даже имея паспорт и свидетельство о вакцинации. И все-таки на мгновение задумался, а стоит ли оно того?
У него ведь и без того вполне сносная жизнь. Так, по крайней мере, ему кажется. И работа занимает в ней не больше места, чем Рубен ей позволяет. Особенно теперь, когда группа подтвердила свою компетентность и его профессиональной репутации больше ничто не угрожает.
Отсутствие семьи дает свободу и возможность заниматься чем хочешь. И никаких детей, которых нужно забирать из детского сада сразу после обеда, или, чего доброго, сидеть с ними на больничном. Больничный… Рубен фыркнул. Когда тройняшки начнут ходить, Педеру придется уволиться из полиции.
А у Рубена есть всё. Весь город, полный возбужденных малышек, в его распоряжении, и это похоже на автостоянку с круглосуточным обслуживанием. И никто не станет жаловаться на то, что о нем забыли или преподнесли недостаточно цветов на День влюбленных. Никаких измен, невымытой посуды, неубранных комнат. Никаких ужинов перед телевизором и засыпания в постели, тесно прижавшись друг к другу. Никаких светлых волос, пахнущих шампунем «Тимоти», никаких веснушек на носу…
Никакой Элинор.
Быстро, пока не передумал, Рубен взял бумажку, набрал номер телефона и затаил дыхание:
— Здравствуйте. Меня зовут Рубен Хёк. Я хотел бы записаться к вам на консультацию…
Педер уже не помнил, когда Анетта последний раз на него так смотрела. В первый момент он подумал, что она шутит. Только когда Анетта начала расстегивать ему рубашку, Педер понял, что это всерьез.
— Ты заметил, что тройняшки спят, все одновременно?
Педер потянулся за пультом на ночном столике, выключил телевизор и снова упал на диван. Анетта запустила обе руки ему под рубашку и принялась массировать грудь.
— Ты права, — сказал Педер, прислушивась. — Все трое спят. Может, имеет смысл сыграть сегодня в лотерею?
— Или заняться чем-нибудь более приятным, — прошептала Анетта ему на ухо.
Она встала, протянула ему руку, и Педер послушно поковылял за женой в спальню.
— Ты уверена? — спросил он, когда она продолжила его раздевать.
Анетта не отвечала. Раздев Педера до трусов, залезла в постель, немного порылась под одеялом и отбросила в сторону свою рубашку и брюки. Потом взбила подушку Педера.
— Я абсолютно уверена, — сказала она. — Если ляжем прямо сейчас, успеем поспать полчаса, прежде чем они проснутся.
Педер посмотрел на подушку, потом на жену. Он не видел ни того, какая она бледная, ни темных кругов вокруг глаз — ничего, кроме того, что очень ее любит.
Он уснул прежде, чем голова успела коснуться подушки.
Миниатюрный портрет Натали медленно скользил по карте на экране телефона. Мина сфотографировала снимок в рамке на своем письменном столе, чтобы использовать его в качестве иконки. На ней Натали не слишком походила на себя сегодняшнюю, но более свежего изображения у Мины не было. Много раз ей приходила идея щелкнуть Натали с безопасного расстояния, но инстинкт самосохранения удерживал Мину от этого шага. Страшно даже подумать, что произошло бы, если б ее застигли на месте преступления.
Она ведь не планировала подкладывать в рюкзак Натали GPS-навигатор до того, как просто сделала это. Но когда они пили кофе в Кунгстредгордене, Мина поняла, что другая возможность так приблизиться к Натали представится ей не скоро.
Она подумала было, что мужчина, охранявший девочку, заметил ее уловку. Когда он забирал Натали, Мина чуть не обмочилась от страха, в буквальном смысле. Но если б ее действительно застигли на месте преступления, угрозы были бы куда более серьезными. И это был бы последний раз, когда она подошла к Натали так близко.