Но, помимо этой схемы, была нарисована еще так называемая крестовина слова (рис. 3). На одном полюсе у этой крестовины – объективные имена; на другом – персональные представления. Горизонтальная перекладина представляет собой вектор образов, потому что как имена, так и представления – это не что иное, как образы. На понятийной вертикали, отражающей суть, нижний полюс – это субъектные смыслы, а верхний – универсальные идеи. На этой вертикали отлагаются понятия. В этой крестовине интересно то, что по диагонали ее можно разбить на две части, которые соответствуют правому и левому полушариям. В левополушарной части мы имеем дело с объективными именами и универсальными идеями, а это область иного. А в правополушарной части мы имеем дело с персональными представлениями и субъектными смыслами – это область своего. В человеческом сознании постоянно осуществляется синтез своего и иного, иное переосмысливается в терминах своего, а свое обновляется и уточняется в связи с соотнесением его с терминами иного, иной сферы реальности, иного языка, иной культуры и т. п.
Это резюме предстает перед нами как некая схема, матрица для дальнейшего разговора. В прошлый раз мы остановились на том, что смысл живет в целеполагании целого и что целостное и целевое – это совпадающие в фокусе смысла понятия. К этому сводилась итоговая формулировка нашего предыдущего семинара. И вот что здесь интересно. Зададимся вопросом: а что, собственно, является диалектической парой целого? Диалектической парой целого является часть. Поэтому когда мы говорим о том, что смысл живет в целом и в его целеполагании, то возникает вопрос, а что же происходит при этом с частью. И как часть в свете смысла целеполагания относится к целому?
И здесь мы вновь обращаемся к русскому языку и встречаем интересные слова, связанные с корнем «част». Это слова «частота» и «частица». Частота указывает на то, что, в отличие от целого, речь идет о неких повторяющихся ритмических явлениях, о том, что внутри целого происходит некое ритмическое повторение, пульсация, некое возобновление одного и того же. Части сопоставимы друг с другом, сравнимы. Целое же не сопоставимо ни с чем, оно уникально.
Частицы – это составляющие некоего целого, это то, на что можно это целое разбить. В квантовой физике мы столкнемся со следующим представлением об элементарных частицах: физики не могут до конца определить, это действительно некие «твердые» единицы материи или это волны. То есть, как это ни парадоксально, мы опять сталкиваемся с идеей частоты (частота – неотъемлемое измерение волновой природы материальной среды, энергии физического поля и т. д.). Получается, что часть и целое – это действительно два полюса смыслов, которые нам сегодня нужно обязательно рассмотреть. Потому что если смысл раскрывается в целеполагании целого, то нам надо понять, что с ним происходит в части целого. И вот, собственно, мы подошли к теме тезауруса, или картины мира.
Также нам важно понять, как часть относится к смыслу. Может быть, она к нему относится, скорее, как отрицание, потому что если мы говорим, что смысл живет в целеполагании целого, то возникает предположение, что в части смысла нет. Но это предположение нам еще нужно проверить.
Итак, что такое тезаурус? Тезаурус – это греческое слово, первоначально обозначающее сокровищницу, но в современном гуманитарном знании под тезаурусом понимается определенный способ структурирования сознания – личного, индивидуального сознания или сознания коллективного, языка, той или иной сферы культуры. Одним из синонимов тезауруса является понятие «картина мира». Мы уже с ней сталкивались, когда говорили о Вайсгербере, введшем термин «языковая картина мира». Но «картина мира» сама по себе – более старое понятие, ему около 150 лет.
Итак, тезаурус – это определенная структура, которая представляет собой совокупность упорядоченных ячеек, куда «складывается» информация о мире и о себе, вся информация, существенная для данного субъекта, – либо коллективного, либо индивидуального. В отличие от словарей и энциклопедий, где информация складывается в алфавитном порядке, в тезаурусе она складывается по принципу «свое – чужое», «далекое – близкое». В центре тезауруса находится некий стержень, который можно назвать «я», «идентичность». Близко к нему располагаются те зоны информации, которые данный субъект воспринимает как свои, как освоенные им очень хорошо. Там находятся те пласты информации и знания, где он считает себя хозяином положения. Дальше, по мере удаления, эти пласты становятся все менее ему знакомыми, и возникает зона «своего чужого». В ней происходит активное освоение информации, освоение знаний. И наконец, еще дальше возникает зона «чужого», неосвоенного, которая для данного сознания представляется как то, что либо предстоит постичь, либо то, что данный субъект отталкивает как ненужную ему информацию.
Другими словами, тезаурусы носят ориентирующий характер: они позволяют ориентировать человека в окружающем мире. Внешний мир отражается в «картине мира», которая у него складывается, и сознание мгновенно помещает информацию о внешнем мире в какую-то готовую ячейку по целому ряду различных принципов. Этих принципов много, но один из главных – это принцип ассоциации. В соответствии с этим принципом информация помещается туда, где по ассоциации она должна находиться. Тезаурусное моделирование – метод, который использует целый ряд наук, в том числе программирование, педагогика, многие другие гуманитарные науки[63].
Первыми о «картине мира» заговорили физики. Этот термин встречается, в частности, у знаменитого Герца. Правда, Герц в основном употреблял этот термин как совокупность образов внешних предметов. Впервые, пожалуй, с концепцией «картины мира» выступил Макс Планк, который даже написал книгу под названием «Единство физической картины мира». В этой книге Планк проанализировал «картины мира» разных мыслителей, но, конечно, говорил он в основном о научной картине мира. Он говорил о картине мира древнегреческих философов, современных ученых и выделил два основных типа картины мира: интегративную, то есть ту, которая сразу дает целостный образ мироздания, и ту, которая постепенно складывается из фрагментов картины мира. Про физику, скажем, Планк сказал так: «Старая система физики не похожа была на одну картину, а скорее это была целая картинная галерея». Он сам полагал, что в начале XX века физика выходит, наконец, на реальную интеграцию, – закон сохранения энергии, второй закон термодинамики и еще ряд других открытий позволили этому процессу выйти на финишную прямую. (В этом смысле тезаурус физики был похож на географическую карту времен великих открытий – еще не все исследовано, есть освоенные земли, есть полуосвоенные, есть точные очертания берегов и указатели глубин, а есть и весьма приблизительные.)
Однако, помимо научного тезауруса, существуют тезаурусы отраслевые, бытовые, обыденные, в том числе и так называемая наивная «картина мира», которая принадлежит типичному представителю низов данного общества, не имеющему образования, неграмотному, усвоившему культуру своего окружения лишь в ее примитивной основе и т. п. Можно найти много людей, у которых практически отсутствует мировоззрение (есть только мироощущение), но обязательно есть тезаурус. Это более фундаментальная, базовая структура сознания, чем мировоззренческие системы. Эту структуру можно сравнить с «губкой», которая насыщается смысловым раствором окружающего мира.
Забегая вперед, я могу сказать, что если нашу схему наложить на схему тезауруса, мы увидим очень интересную вещь: взаимодействие правого и левого полушарий, постоянное освоение «иного» в нашей схеме носит не линейный, а вихревой характер. Движение постепенно идет к центру, и там формируется понятие. Происходит циркуляция «иного», которое входит в область «своего». Почему циркуляция? Потому что сначала, далеко от центра, в котором формируется реальный смысл и возникает целеполагание целого, представление носит персональный характер. Это некие картинки, «кадры» человеческого сознания и памяти, которые очень редко извлекаются оттуда. Они лежат в этом хранилище, в этом тезаурусе, где-то достаточно далеко от центра человеческого сознания и ждут, когда их «вызовут». С ходом времени и накоплением опыта «иное» через ассоциации постепенно становится не столь чуждым и приближается к центру. Но это происходит постепенно. И только пройдя круг этого освоения, оно становится действительно «своим» и превращается в смысл.
Известный культуролог и историк Юрий Михайлович Лотман, который начинал как структуралист, постепенно подходил к тезаурусному подходу. Только он говорил о так называемой «семиосфере», то есть сфере, где живут знаки культуры, имена, образы. Любая семиосфера, по Лотману, представляет собой культурный ареал, даже если ее носителем является один человек. Этот ареал взаимодействует с миром по принципу мембраны. У него есть некая фильтрующая защитная пленка, так же как и у биосферы в трактовке Вернадского. Мембрана семиосферы ограничивает проникновение иного, чужих элементов, она адаптирует внешнее к внутреннему.
Лотман говорит о том, что в любом культурном пространстве есть посредники, которые занимаются тем, что активно осваивают иное и чужое. Также Лотман сопоставил, как работает язык и как работают другие, как они их называли в Тартуской школе, «вторичные моделирующие системы», такие как миф, религия, наука. Они предстают языком языка, языком следующего уровня, надстроечным языком.
Язык, грубо говоря, – это некий открытый во все мироздание океан, который не имеет начала и конца. И поэтому в нем главным критерием для понятий «вперед», «назад», «будущее» и «прошлое» является сам момент сообщения. Вот я что-то говорю в данный момент – это и является мерилом. А во вторичных моделирующих системах, таких как религия, миф, наука, действуют другие законы: там есть начало и конец, которые уже заложены в системе значений. И мир, иными словами, является тем инобытием, которое в данной, вторичной моделирующей системе, например в мифе или религии, реализует определенную модель или программу. Миф и религия в этом смысле – это замкнутые системы, при помощи которых готовая уже модель постоянно воспроизводит себя.