На сегодняшний день мы имеем дело с поврежденным национальным тезаурусом, с искаженной и подвергшейся разрушительным атакам национальной картиной мира, что не могло не сказаться и на научной картине мира, как минимум в социогуманитарной области. Надеюсь, что мы извлечем из этого цикла семинаров некую пользу для своих прикладных разработок и будущих методологических разработок.
Главный вывод: нам необходимо реконструировать, воссоздать или создать заново те механизмы генерализации и метафоризации, которые позволят разорванное пространство национальной картины мира, во-первых, сшить, сделать его стройным, а во-вторых, сделать его адекватным для восприятия иного опыта, не отталкивая этот опыт, а интегрируя его в свою целостность. Иными словами, если мы будем заниматься ревизией понятий социальной науки, нам нужно не просто отменить какие-то понятия. Главное для нас – это создать новые, правильные смысловые центры. Если мы их создадим, то негодные понятия уйдут сами собой и не надо будет специально их исключать. А если мы такие центры не создадим, то и смысла в ревизии понятий, в смене имен не окажется.
Часть 3Музыка русской идеи
Песня-клип «Наказ Путину» за 10 дней набрала более миллиона просмотров
9 марта 2018 года на YouTube-канале Виталия Аверьянова, известного общественного деятеля и писателя, заместителя председателя Изборского клуба, был опубликован рисованный клип на его песню «Наказ Путину» в двух частях, который мгновенно приобрел вирусную популярность. Мультипликация была создана на студии KBAS-MEDIA (художник-постановщик Сергей Колесников, среди авторов клипа – знаменитый мастер гротеска художник газеты «Завтра» Геннадий Животов).
В жесткой политической песне было оглашено нечто вроде послания Путину от народа, от его консервативно-патриотической части. Момент для продвижения песни и клипа был выбран удачно – за десять дней две серии мультика набрали суммарно более миллиона просмотров на двух аккаунтах в YouTube и в соцсетях. Ролик перепубликовали сайт Изборского клуба, многие группы в Одноклассниках, сайты «Колокол России», «Антимайдан» и другие ресурсы.
Кроме того, клип поддержали блогеры. Иван Охлобыстин разместил и прокомментировал его в ВК и Инстаграм, поддержав призыв автора к Путину «врубить вертикальный лифт».
При этом мультик и песня вызвали яростную полемику, особенно большое раздражение было заметно у комментаторов с Украины, многие из которых призвали ставить ему дизлайки. Аудитория раскололась на несколько частей: возмущенных либералов и укромайдановцев, с одной стороны, ультра-охранителей, критикующих клип за неполиткорректность в отношении Путина, с другой стороны, наконец, с третьей стороны – тех, кто увидел в «Наказе» нетривиальную попытку подтолкнуть еще не переизбранного президента к более решительному курсу. Судя по комментариям самого автора песни на Фейсбуке, замысел ролика наиболее четко уловила именно третья группа.
Один из критиков песни Александр Халдей, который, как выяснилось, давно следил за песенным творчеством Виталия Аверьянова, выразился следующим образом: «поющий поэт, бард – это голос народа. А глас народа – глас Божий. Услышать его тоже нужен талант. В песне такого еще никто не делал. Это заслуживает того, чтобы обратить на это внимание. Это и есть сгусток воли народа. Его энергетики, его напряженного ожидающего взгляда. Именно этого народ и ждет от Путина» (статья «Такого наказа Путину мы еще не слышали»).
Руслан Хубиев, вдохновившись песней, не удержался и сам перешел с прозы на стихи, переделывая цитаты и добавляя в них свои слова.
После 18 марта ажиотаж вокруг клипа несколько стих, однако эта песня, судя по всему, продолжит жить своей жизнью и после выборов.
Философия и песни – это сообщающиеся сосуды[67]
Вышел в свет диск «Русская идея» философа и публициста, заместителя председателя Изборского клуба Виталия Аверьянова.
Когда ученый муж оказывается еще очень самобытным музыкантом и поэтом, это всегда интересно. Существует ли грань в музыке, за которой заканчивается, собственно, звукоряд и начинается философия? В каких образах являет себя русская идея?
– Виталий, как появился диск «Русская идея» и что мотивировало вас, человека, занимающегося серьезными философскими вопросами, снять докторскую мантию и на время перевоплотиться в музыканта?
– Отвечая на вторую часть вашего вопроса – все не совсем так. Докторскую мантию я не снимал и в музыканта и певца на время не перевоплощался, никогда не переставая быть одновременно и ученым, и автором стихов и песен. Песни, пожалуй, начались чуть раньше, еще в отроческие годы. Хотя тяга к науке, на тот момент к истории, и первый интерес к философии также проснулись очень рано.
Скажу больше: нередко философское созерцание идет рука об руку с поэтическим вплоть до того, что бывали случаи: записав какие-то мысли, которые могли бы войти в будущую книгу или статью, я вдруг ловил себя на вопросе – а не «перевести» ли эту мысль в стихи, в образы, в нечто, что можно не только проговаривать, но и напевать. Несколько раз такое случалось и удавалось. А в целом как тенденция – это происходит постоянно. Для меня философия и песни – это не параллельные миры, а скорее сообщающиеся сосуды.
Собственно, и песни на диске «Русская идея» – это не только новые вещи, большинство из них написано давно, есть несколько песен начала 90-х годов. Этот сборник я назвал «Первый час песен», ведь он звучит почти 60 минут (слово «альбом» в отношении музыки я не люблю, в нем есть англосаксонская скороспелость и с точки зрения русского языка неточность выражения). А первым часом я его назвал потому, что это действительно первый сборник аранжированных песен, записанных приблизительно так, как я об этом мечтал много лет. До этого был магнитоальбом в 2003 году, затем в 2016 году студийный диск «25 песен», в котором были только мои голос и гитара. Теперь все, что называется, совсем «по-взрослому»… Хотя с момента начала написания тех песен, которые я считаю заслуживающими внимания, прошло уже примерно 30 лет…
– Почему так получилось?
– В каком-то смысле нашему поколению не повезло. Те, кто лет на 10 старше, вошли в обойму позднесоветского «открытия шлюзов», в основном это была рок-музыка, в русле которой можно было воплотить самые дерзкие песенные замыслы. Был огромный интерес публики ко всему новому, в том числе и сложному, ко всему с претензией на какую-то мысль. То, что рождалось в 90-е годы, уже с трудом пробивало себе дорогу. Произошел своего рода «провал» в андеграунд. И даже крупные фигуры, такие, например, как рок-поэт Сергей Калугин с его группой «Оргия праведников», так и не смогли догнать китов русского рока, пришедших в 80-е годы. А Калугин между тем и талантливее, и значительнее как личность многих из культовых рокеров, особенно значим, на мой взгляд, ранний период альбома «Nigredo». Для меня это символ, что тогда каналы для серьезного творчества были перекрыты. Шоу-бизнес и рынок в музыке закрыли эти каналы и создали искусственную эстрадную диктатуру в поле СМИ и концертной деятельности. Кто успел заскочить на подножку в эпоху перестройки – те остались. А кто не успел – ушли в андеграунд.
Во второй половине 90-х мне пришло ясное осознание: наше время, время нашего поколения еще впереди. И мы свои песни сможем провозгласить во всеуслышанье в отсроченном режиме. Для этого понадобится утвердиться в чем-то другом: кто-то пошел в бизнес, кто-кто, как я, в научную и общественную деятельность.
– Но ведь это нелегко, писать песни в стол, разве нет?
– Не совсем в стол. Песни я пел друзьям. В середине 90-х даже пытался создать свою группу. В конце 90-х и начале нулевых у меня был целый ряд камерных сольных концертов в самых разных местах: в общественных организациях, в домах ученых и, что интересно, в православных общинах, которые особенно радушно меня приминали. Я был тогда чем-то вроде православного скальда-сказителя с 12-струнной гитарой. Но к 2005 году идеологическое и мировоззренческое творчество перетянули – хотя я продолжал писать песни. Но почти все свободное время уходило на общественную мысль: «Русскую доктрину», авторские книги, работу в команде мыслителей, вплоть до создания своего Института.
– Многие люди отмечают необычную стилистику ваших песен. Это и баллада, и что-то от бардовской песни, в некоторых местах это напоминает рок-музыку, встречаются элементы кантри и фолка. Как вы бы охарактеризовали собственный музыкальный стиль?
– Когда-то давно, услышав мои песни на одном из вечеров на церковном подворье, Егор Холмогоров окрестил их «православным шансоном». Он уловил странное сочетание, гибрид интонаций духовной песни и духовного стиха, с одной стороны, и шансона – с другой. Не только блатного, конечно, а шансона в широком смысле.
Но я все же иначе называю этот жанр – герметичный шансон. То есть такая песня, которая может создаваться и воспроизводиться в герметичной, замкнутой среде и долгое время так жить. Для такой песни очень органично идти именно не от концерта, не от реакции публики, а от студии. Поэтому такой жанр вполне может быть чисто сетевым, распространяться через Интернет.
В самом словосочетании, конечно же, парадокс. Ведь любой шансон – это в первую очередь игра на публику, заигрывание с публикой. Хотя и нельзя сказать, что мои песни писались в стол, но они и не выходили на широкую публику. Думаю, многие из нашего поколения не выдержали испытание временем и потеряли творческую нить. Наверное, для многих подобная судьба песен стала бы трагедией. А для меня нет. Это был скорее диалог с Богом, с высшим миром. И я никогда не сомневался, что эти песни не пропадут, что они останутся.
– Вы обладаете завидной уверенностью в себе. Кто те люди, которые помогали философу и ученому воплотить эту мечту? Я имею в виду людей, которые принимали участие в записи диска?