Важно то, что рядом со мной вдруг остановились аж три машины с шашечками в ряд, одна за одной. Из автомобилей целой толпой начали вылезать молодые девушки. Причём… как бы так сказать? Как бы описать то, что я увидел? Короче… Ваське Каннеллони грех жаловаться на природу и низкорослым меня уж точно не назовёшь, но вот они… они… онии-и-и-ии!!!
Самая низкая из девушек была почти с меня ростом. А самой высокой я мог бы зарыться лицом в декольте, вообще ни разу при этом не нагибаясь. Ну, каблуки, канеч, добавляли, но красиво же! И все такие стройненькие, блин! Симпатичные, подтянутые и… и… и…
— Кажется, это здесь, — сказала одна из девушек, сверяясь с телефоном, а потом обратила на меня внимание. — Здравствуйте.
— Здравствуйте, — только и осталось ответить мне.
— Нам туда! — девушка махнула рукой и вся эта стайка милых сисястых жирафиков, звонко хохоча, двинулась мимо меня в сторону пляжа.
Да что вообще… что тут такое происходит⁈ Нравится ли мне это⁈ Да! Абсолютно! Но всё равно хотелось бы хоть каких-то подробностей!
Так… сбив с себя оторопь, я спешно двинулся вслед за девушками. И так меня это зрелище заворожило, что разглядывая филей я даже не заметил, что у меня зазвонил телефон. Я как-то пропустил тот момент, когда я ответил на звонок и уже даже приложил телефон к уху.
— Алло! — вырвал меня из гипноза голос Солнцева. — Василий Викторович, привет.
— Здравствуйте, Яков Саныч. Какие-то новости?
— О, да, — как-то уж больно невесело ответил законник. — Короче говоря, я нашёл душеприказчика твоего покойного отца. Больше тебе скажу, при жизни последнего они были хорошими друзьями…
— Так это же просто прекрасно, разве нет?
— Да, — неловко хохотнул Яков Саныч. — Но есть один момент…
Глава 8
Ранний вечер. Мягчайшая погода. Приглушённая музыка и огни факелов, оставшихся с вечеринки «El Baion».
— Эть! — подпрыгнул Гио.
— Попробуй ещё!
— Эть! — и снова. — Да ну никак, блин! Не достаю!
А достать господин Пацация старался до вытянутой вверх ладони Оксаны Стремяновой, капитана женской волейбольной команды «Волчицы». Да-да-да, те самые «подруги Насти» оказались не сборной солянкой из коллеги, одноклассницы, подруги детства и соседки по лестничной клетке, а настоящим спортивным коллективом.
— Ну давай же!
— Эть!
— Гио! — крикнул я. — У тебя какой рост⁈
— Пару сантиметров до двух не дотягиваю! Эть! — снова подпрыгнул Пацация. — Да ну это невозможно, блин!
«Казалось бы, откуда у Насти такие знакомые?» — подумал я и тут же понял, что чета Кудыбечь действительно смотрится рядом друг с другом немного комично. И как я только раньше не замечал?
Гио — здоровенная мохнатая машина для лепки хачапури и забоя крупного рогатого скота голыми руками. Я чуть пониже — метр восемьдесят пять. Санюшка если бы не сутулился, тоже был бы на моём уровне, но вот Миша… ну нет, не гном. И даже не дворф. Честный метр семьдесят в нём точно есть, но рядом с женой он всё равно смотрится малышом.
Такой… молодой и бородатый Вуди Аллен на ковровой дорожке рядом с какой-нибудь дивой театра и кино.
Ну и что в итоге? В итоге Настя Кудыбечь оказалась бывшей волейболисткой. Три декрета подряд разрушили ВОЗМОЖНУЮ спортивную карьеру, зато построили счастливый семейный быт. Ну и связи у девушки, само собой, остались. Вместо того чтобы играть, она продолжила болеть за любимую команду.
— Эть!
— Да хорош уже, Гио! Не получится!
— Нет, я достану! И-и-и-и-и… ЭТЬ! — то ли человек-грузин врубил суперсилы, то ли Оксана чуть подыграла, но хлопок ладони о ладонь наконец раздался. — Да-ааа! Ах-ха-ха-ха-ха! — от радости Гио стиснул Стремянову в объятия и начал кружить.
Безо всякого подтекста и чисто по-дружески. Это я прям зуб даю. Во-первых, у него Сидельцева есть. Во-вторых, у него Сидельцева есть. Может показаться, что «во-первых» и «во-вторых» идентичны, но нихрена подобного. В первом случае я подразумеваю большую и чистую, из которой ещё не успело выветриться чувство новизны, а во втором — неиллюзорный шанс расстаться с яйцами. Пацация же теперь в зоне риска. Клава, Диетолог и Антон по кличке Погоняло в штате у мадам Сидельцевой не для красоты содержатся. Они как раз для того, чтобы обижать тех, кто обидел её.
Ну и наконец, в-третьих. Проблема была и в самой Оксане Стремяновой. Как бы это так объяснить? Свободная от отношений, незамужняя, бездетная, психически стабильная и никогда не судимая ранее, она такая Гио нахер не сдалась. Не в его вкусе, короче. Даже зацепиться не за что; ни единого триггера.
Итак… Вечер, пляж, веселье. Кто-то из девушек играл с Тырквой в тарелочку, кто-то мочил ножки в водохранилище, но подавляющая часть команды собралась за длинным деревянным столом. Тут же были и мы с Санюшкой, и Агафоныч, и семья Кудыбечь.
Сидели, разговаривали, смеялись. На алкоголь сегодня никто особо не налегал. Нам и так вчера хватило, а у барышень режим, — на десятерых они притащили с собой всего одну литровую бутылочку апероля. Так что упор был сделан именно что на весёлое, непринуждённое общение.
И кстати!
Я реально узнал много нового насчёт командных видов спорта, — как-то Вася Каннеллони в это дело особо не лез. Оказывается, что в этом мире дивизионы делились не только так, как я привык с прошлой жизни. Ну… от дворового и до премьер. Тут разделение зависело ещё и от степени одарённости игроков.
То есть: дивизион неодарённых, дивизион до второго уровня развития, до пятого и без ограничений. Первые три конкурировали между собой по популярности, и сложно было сказать кто круче. Тем более что топовые команды дублировали себя во всех трёх категориях и болеть за них было в три раза легче.
Но нюансы всё-таки имелись. Нюансы и настоящий простор для вкусовщины. Неодарённые, например, зачастую оказывались гораздо более талантливыми спортсменами и точили скилы до бритвенной остроты. Плюс неодарённой публике было куда проще ассоциировать себя с неодарёнными игроками, отсюда и любовь фанатская.
Игра магов, в свою очередь, была чуть зрелищней из-за того, что на поле выходили немножечко сверхлюди. Я имею ввиду физиков: тех, что прыгают выше, бьют сильнее и бегут быстрее.
А дивизион без ограничений, так это вообще отдельная тема. Что-то типа американского рестлинга, только взаправду. В кого из игроков ни плюнь — звезда с целой командой стилистов, имиджмейкеров и рекламщиков. Игры были редкими, билеты на них очень дорогими, а сам процесс опасным. На примере футбола: после матча дивизиона «без ограничений», работникам стадиона приходилось заново перестилать газон и… ровнять воронки. А поменять разбитые, треснувшие или вырванные с корнем ворота прямо по ходу игры — это вообще что-то само собой разумеющееся. Будто мотокроссеру оторвать от шлема линзу.
Во-о-о-о-от… Не уверен, что эта информация мне когда-нибудь в жизни пригодится, однако весь этот праздный трёп помогал мне хоть чуточку отвлечься от недавней беседы с Солнцевым.
Общались мы с законником долго и информативно. А новости его были, увы и ах, хреновыми. Очень-очень хреновыми. Начнём с того, что Яков Саныч нашёл контакты душеприказчика покойного графа Орлова, которым оказался некий Геннадий Витальевич Безобразов. Мелкий барон, юрист, друг Орлова и… и всё бы ничего, но Безобразов оказался болен.
— Какое-то психическое расстройство, — сказал Солнцев. — То ли деменция, то ли ещё что, я так и не понял. Сам Безобразов разговаривать был не в состоянии, но я пообщался по телефону с его супругой. Та сказала, что Геннадию Витальевичу пришлось оставить службу на Орловых вот уже несколько месяцев назад. Как раз по болезни. И ещё сказала, что судя по всему состояние его вряд ли пойдёт на поправку.
— Жаль дядьку, — вздохнул я.
— Мне тоже, Вась, но что поделать? Короче говоря, я представился Безобразовой страховым агентом…
— Стоп… чего?
— … они с какого-то хрена до сих пор не оформили Геннадию Витальевичу недееспособность, представляешь? Аристократы, блин! Как все плюшки с государства собирать — так тут они первые. Не брезгуют и не стесняются. А как обратиться за помощью, когда у тебя муж головой захворал, так это вдруг стыдно…
— Погоди-погоди, Яков Саныч. Ты что вообще несёшь?
— Да дослушай же ты! Короче, я наобещал супруге Безобразова золотые горы. Предложил провернуть одну не совсем чистую схему так, чтобы всем в итоге было хорошо. Мол, так и так, застрахуем Геннадия Витальевича задним числом, потом оформим недееспособность днём сегодняшним и получим хорошую денежку по потере кормильца. Ну… Недееспособность, она же к потере приравнивается, понимаешь?
— Это понимаю, — ответил я. — А вот другое, Яков Саныч, всё равно не понимаю. Зачем⁈
— А вот затем, чтобы завтра попасть к ним в дом. Доберусь до Геннадия Витальевича и попытаюсь с ним поговорить. Вдруг, какой-то проблеск сознания случится? Помашу у него перед лицом фотографией Орлова, вдруг вспомнит про завещание? Это же не пустячок какой-то! Это же… завещание! Лучшего друга притом. А если повезёт и тут, и там, и всюду, то у него вообще должна быть своя копия.
Так… судя по поступкам, Солнцев беспринципная сволочь. Но как же хорошо, что эта сволочь работает на меня! Бегает чего-то там, суетится, многоходовки разные придумывает. На госпоже Безобразовой сыграл, как на скрипке, и при том безо всякой менталистики. Ну молодец же!
Кроме того, вся эта ситуация слишком дурно пахнет. Я помню «картинку» в голове у графини Орловой. Там Безобразов был жив, здоров и вменяем. А это значит… Уже немного понимая, с кем имею дело, предполагаю, что оставшееся семейство Орловых в средствах вообще не стесняется. А зло должно быть наказано! Ведь так? Точно так!
— Пробуй, Яков Саныч, — согласился я. — Чем чёрт не шутит?
— Да. Тем более, что другого пути пока что нет, — неловко хохотнул Солнцев.
Хохотнул, а затем рассказал, что до кучи ещё выяснил услугами какого именно нотариуса пользовался покойный граф Орлов.