— Доброе утро! — ворвался в комнату Солнцев.
Свежий, бодрый, весёлый, вообще ни разу не с бодуна. Он-то вчера не пил; сказал, что теперь до окончания суда ни капли в рот не возьмёт. Принципы у него дескать. Какой-то негативный опыт был, и его повторения он ни за что не допустит.
— Здорова, Вась! — пожал мне руку Яков Саныч. — Привет, Мансур! — обратился он к проснувшемуся старшему брату Байболотову, а потом присел на корточки над младшим: — Ержа-а-а-ан, — ласково протянул Солнцев. — Открывай скорее глазоньки, уж день на дворе, а ты всё нежишься.
— М-м-м, — заворочался Ержан и начал причмокивать во сне.
А я взглянул на часы и малость охренел. И впрямь, время уже перевалило за полдень. Какой-то внеплановый выходной у меня сегодня образовался по ходу дела. Или нет?
— Вставайте, ребят, собирайтесь, — сказал Солнцев. — Пора уже.
— Куда?
— Альпаку забирать поедем, куда же ещё? Я и коневозку заказал, и водителя нашёл, и с Безобразовой созвонился. Ах да! — Яков Саныч сунул руку в нагрудный карман и достал паспорта ребят. — С документами я поутру тоже успел уладить.
Мансур забрал паспорта и быстро что-то проглядел, явно не веруя собственным глазам. А потом крикнул:
— Спасибо, братан! — и в буквальном значении слов обнял-приподнял Солнцева.
— Ну хватит, хватит, — кое-как отбился законник, одёрнул пиджак и: — Жду в машине, — вышел вон из гостевого домика.
Мансур пнул братишку и уже через минуту будущие шаолиньские монахи исчезли, а я остался один. Чуть потупил в окно, собирая ворох мыслей в кучу, — грёбаная чача! — а потом тоже вышел на улицу. И первым же делом уткнулся в трибуны. Ну кайф же! Волейбольную площадку тоже успели собрать. Технически, осталось сетку меж столбов натянуть, мячики закупить и можно устраивать девчачью зарубу.
Но это здесь, а чуть левее начинались открытые беседки. Грибки такие с лавочками, и рядом с каждым личный мангал. Тяжёлый, кованый, — что называется «дизайнерский», — и с виду довольно прочно вкопанный в песок. Такой даже специально повалить будет трудно.
Сами беседки из такого же бруса, что и дома. Что хорошо. Помнится, мы забыли с Гошей обговорить этот момент, и я боялся, что он закупит какую-нибудь стилизованную под тропики хрень. Ну… пальмовые листья, бамбук, вот-это-вот-всё.
Вкупе с песчаным пляжем летом картинка была бы сказочная, согласен. Но вот осенью, когда загорится сентябрь, это выглядело бы смешным и нелепым.
— Хорошо, — пробормотал я вслух.
Так… Бодриться! Срочно бодриться! Вполне возможно, что день ещё не окончательно потерян! Возможно, что он несёт мне прорву ништяков, и мне надо быть готовым эти ништяки пожинать. Так что я зашёл в первую попавшуюся беседку, стянул с себя одежду, вышел и занырнул в воду. Ну а пока плавал, продолжил вспоминать.
Казахи-монахи — это очень круто и интересно, но в списке важностей они стоят чуть ли не на последнем месте. Вчера ведь был и серьёзный разговор. Главный и основополагающий.
Итак, вместе с Солнцевым и Захар Палычем мы продолжили мозговой штурм относительно того, как прижать Орловых. Несмотря на ту разухабистую многоходовку, что мы провернули вчера, первоначальный план один хрен провалился. И рано мы начали радоваться; очень рано.
Табельный тестер Гачина-Мучинского раздолбан копытами экзотического животного. И что же получается? Если бы мы воспользовались именно им, то у нас был бы и порядковый номер, зарегистрированный в базе соответствующим образом, и сам тестер в качестве вещдока.
Но нет. Всё, что у нас есть — это видеозапись. Личность Безобразова на ней подтверждена, — к этому не прикопаться, — а вот насчёт тестера у суда могут возникнуть вопросы. Пруфов никаких. Просто запись, и на этой записи в руках барона зажигается красный огонёк. Мало ли что это за огонёк? Адвокат скажет «подделка», заговорит судье зубы, и мы просто пойдём дальше.
Но! Без добра худо, как «Accept» без Удо. Всё было не зря. Та запись, что мы сделали — это повод для дядьки Захара провести свою собственную проверку. Насколько я понял, Алексей Гачин с недавних пор к племяннику сильно охладел, и небезосновательно считает его дятлом, — большим и пёстрым, ага. Но тут он просто не сможет бездействовать, какие бы между ними ни были отношения. Работа у него такая. Всё равно что МЧСники проигнорируют сообщение о заложенной бомбе.
— Я клянусь! — бил себя в грудь хмельной Гачин-Мучинский. — Я всё на карту па-А-аставлю! Я заставлю дядь Лёшу мне па-А-аверить! Пусть меня из рода исключают, если я не прав! Пусть гонют вза-А-ашей!
Ну посмотрим. Не думаю, что до такого дойдёт, но настроен Захарка был решительно.
Но едем дальше. Слишком рано маячить перед Тайной Канцелярией не стоит. Солнцев сказал, что ему нужна неделя на то, чтобы подготовиться: собрать документы, написать текста выступлений, продумать стратегию обвинения и всё такое прочее.
Так что сдавать ДНК-тест мы пойдём только через неделю. Моя кровь, кожа, волосы или чего там ещё понадобится при мне, а материалы графа Орлова и так должны быть в базе. Всё-таки граф. Не последний человек в Империи.
На этот счёт Солнцев сказал следующее:
— Есть база. И есть лаборатории, которые делают тесты. А работает это довольно просто: запрос у семьи делать не нужно, потому как вряд ли хоть кто-то в своём уме согласится добровольно рисковать признанием бастарда Так что согласие не требуется. Но предупредить о самом факте тестирования врачи обязаны, мол, так и так, с вами пытался породниться такой-то безродный хрен. Особо мнительным гражданам, которые наугад перебирают все известные семьи в попытке связать себя хоть с кем-то, эту опцию блокируют. Но поскольку ты пойдёшь на такое впервые, проблем возникнуть не должно.
— То есть мы вскрываемся?
— Вскрываемся, — кивнул Агафоныч. — А дальше для тебя начинается самое сложное.
— Выжить?
— Молодец, Василий Викторович, догадливости тебе не занимать. Три дня уж как-нибудь постарайся не помереть случайным трагическим образом, ну а дальше приходят результаты, и мы тут же шуруем с ними в суд. И вот с этого момента убивать тебя будет ну уж слишком большой наглостью.
— Ну-у-у-у… знаешь, Яков Саныч…
— Чего?
— Если меня грохнут, мне уже неважно будет нагло оно было и нет.
— Да не, — отмахнулся Солнцев. — Тут тебя уже не грохнут. Ты главное не вводи господ в искушение. Мишень на спину не вешай и не сиди на мосту с ногами, закатанными в асфальт.
— Ну допустим. А дальше?
— Дальше мы требуем с Орловых процент бастарда. За основание берём ДНК-тест и письмо графа твоей бабушке. Учитывая простоту дела, заседание будет назначено уже через несколько дней после обращения. И вот тут начнётся самое сложное…
— Так ведь самое сложное уже было вроде бы.
— Не перебивай! Дальше нам любым способом нужно состыковать два события. И не просто по дням, а по часам. Я бы даже сказал «по минутам».
— Заседание суда и проверку Безобразова тайниками?
— Именно.
— Сделаем! Абиза-А-ательна сделаем!
Ну а дальше Сонцев продолжил фантазировать о своём звёздном часе и о том, как покорит всех в суде.
Итого резюмирую:
— неделю где-то потеряться;
— тест;
— выживалово сроком два-три дня;
— суд;
-???
— PROFIT.
Мусолить больше смысла не вижу. Всё что от меня зависело я сделал, а рефлексия от лукавого. И лучшее, чем я могу сейчас заняться — так это подготовить нам с баб Зоей безопасное укрытие, а попутно заняться делами пляжа. Особенно учитывая то, как бодро идёт стройка.
Хм-м-м… А не совместить ли мне ещё и это? Что, если приурочить открытие пляжа ко дню сдачи ДНК-теста? Быть в самом эпицентре круглосуточной движухи, среди людей, на самом что ни на есть виду? Ещё и младшего Волконского под боком заиметь, как ВИП-гостя? Звучит, как план. А ещё как вызов. Дело сложное, но выполнимое, — не такую хрень вытягивать умудрялся.
Так! Небольшое лирическое отступление. Дело в том, что я уже давно понял для себя одну вещь. Не хотел бы вмешивать сюда паронормальщину или какие-нибудь Высшие Силы, но факт есть факт: на долю повара не выпадает задач, с которыми он бы не мог справиться. Ну вот не бывает такого. Никогда. Проверено тысячу раз, если не больше.
А Вася Каннеллони кто? Вася Каннеллони повар. Ну так погнали, значит!
— Ф-у-у-ууух! — я выбрался на берег, наскоро вытерся собственной футболкой, закинул её на плечо и потопал в сторону здания будущей кухни.
— О! — заметил я Санюшку, кое-как вылезающего из беседки.
И вот… когда вижу его в таком состоянии, — заплывший синяком глаз, взъерошенное гнездо на башке и пересохшие с похмелья губы, — никак не могу отказать себе в удовольствии лишний раз вспомнить, что он возможно Шеймус Мак Брайан, законный властитель цельного острова.
— Сань, погнали со мной!
— Ага, — мотнул головой Аничкин и побрёл рядом. — А где все?
— Мишаня ещё вчера уехал, — начал вспоминать я. — А Гио, кажется, остался в «Дворике».
— А Захар? — вдруг поинтересовался Санюшка. — Прикольный пацанчик, мы с ним вчера забились на концерт сходить и…
— Ребята!
— Ой!
— Ребята, это вы⁈
Вспомнишь, вот и оно. Захар Палыч оказался ближе, чем этого можно было бы ожидать.
Конкретно это воспоминание под влиянием чачи ускользнуло из моей головы, — либо я вообще не при чём, — но Гачин-Мучинский оказался закопан в песок. Одна лишь голова на поверхности торчала. Красная такая, обгоревшая на полуденном подмосковном солнышке голова.
Ну а там, где должно было обретаться туловище Захара, кто-то слепил из песка пышногрудую русалочку. С хвостом, детально прорисованными чешуйками и огромным хером. Причём последнее не стало для меня каким-то откровением. Это же наш культурный код! Пририсовать, приделать, прилепить…
— Вытащите меня, пожалуйста!
— За ножки придётся заплатить голосом, маленькая Ариэль.
— Чо⁈
— Сейчас вытащим, говорю…
Пара минут, и господин полицейский выбрался из заточения. Матерился много. А ещё чесался как вшивый, потому что закопали его прямо в одежде. В итоге Захар Палыч разделся, отряхнулся и пошёл смывать с себя песок, а мы с Санюшкой двинули дальше.