Так что на третий день нашего пребывания на Каннеллони-Айленде, колонизация продолжилась в совершенно новом качестве. Постепенно, вокруг входа в пещеру вырос лагерь.
Прямо сейчас вокруг меня горели костры и на верёвках сушилась обработанная листва. Уж чем-чем, а местной петрушкой, кинзой, укропом, щавелем и луком можно было накормить весь мир. Так что часть шла на сушку, часть в заморозку, часть на засолку, а часть в вакуум. В вакуум, понятное дело, самая красивая и что называется «филейная» часть, — если это слово вообще применимо к укропу.
Немного о луке. Зелёные стрелки торчали в небо будто бамбук, — толстые такие, жирные, — и чтобы выкопать корешок пришлось изрядно потрудиться. Однако луковица на вкус оказалась как луковица, никаких чудодейственных свойств выявлено не было и эту затею мы отбросили. И без того было что хапать.
Нашли ягоды. Нашли грибы. Многообразие поражало, и впору было бы вести учёт, но с этим пока возникли проблемы. Матросы тащили продукты на скорость, и мы с Мишей едва успевали всё это дело разбирать. Что-то туда, что-то сюда, что-то на «домашнее задание», — так мы обозвали вечерние игрища с вакууматором на борту «Ржевского».
Харчей было так много, что постепенно мы с Мишаней разошлись в две смены, дневную и ночную. И теперь два казана, — один с вареньем, а другой с рассолом для закруток, — кипели двадцать четыре на семь. И ещё ведь про ретрит надо было не забывать; там ведь уплочено!
Так…
Что до рыбы, то и её в аномальном мире оказалось более чем дохрена. Если повернуть от входа в пещеру направо и звиздовать придерживаясь скалы, то рано или поздно можно было наткнуться на горную речушку. Полноводную, быструю и нереально богатую на живность.
На стремнине держались целые косяки аномальной рыбы. Интересные новые вкусы, интересные новые текстуры, интересное новое всё, — да взять хотя бы тех угреобразных рыбёх, у которых мясо при жарке голубело. Из минусов — самые крупные экземпляры тянули максимум на килограмм и при разделке мороки с ними было не избежать.
Но мы и не морочились.
Рыбу сносили в минусовую пещеру, а потом обливали водой, постепенно формуя её в ледяные брикеты. Будет нам с Мишей занятие по пути в Питер — лопатить её по мере оттаивания. Что-то на засолку, что-то на копчение, что-то на бульон и в консервы, а что-то… что-то очень хочется оставить сырым и для этой цели я пока что не придумал ничего лучше, чем остановиться в Подпорожье и пригласить на борт ледяного мага-стихийника.
За вознаграждение, само собой.
И само собой за очень щедрое, — подразумевающее молчание. Если найдём такого товарища, будет просто сказочно. Пускай придержит продукты до тех пор, пока на «Ржевском» не встанут морозильные камеры.
Так… что ещё?
Птица к нам прилетела сама.
— Птица-Тупица, — не помню кто первый сказал, но название прижилось сразу же. Так же, как и «Дуролёт», «Долбодятел», «Фаталютка» и «Пёстрая Суицидушка». Имён ей, на самом деле, было не счесть, и каждый как мог упражнялся в остроумии.
Так вот. Раз в день на закате целая стая дуролётов со всей дури расшибалась о скалу, у подножия которой мы разбили лагерь. То ли по глупости, то ли по каким-то законам собственной природы, а то ли из-за несчастной любви или проблем с долгами… хер его знает. Но в любом случае, нам оставалось лишь собирать, ощипывать, ошпаривать и потрошить. Ах да! Ещё стараться, чтобы нас самих случайно не зашибло падающими с неба тушками. И загодя прикрывать казан с вареньем, чтобы эта летучая мерзость его не испортила.
На вкус птица-тупица была простовата. Никакой изысканности, никакой благородности, ну так на то мы и повара. Главное, что она аномальная, а значит дорогая. Всё остальное догонится специями, гарнирами и подачей.
С мясом же пока была беда. Медвежьих крылышек мы собрали в промышленных масштабах и тоже бросили в мороз, но на этом разнообразие как бы всё. Мы бы и рады были схарчить кого-нибудь ещё, да вот же… некого.
Кажется, мишко-бабочки были доминирующим и единственным видом в округе. После долгих прений, самих медведей было решено не жрать. Жалко стало. Всё-таки одному млекопитающему непросто угандошить другое млекопитающее, тем более такое вот плюшевое и милое. Встал бы вопрос о выживании — тогда понятно, а так… Ладно. Работы хватало и без медведей.
Долги ли, коротко ли, а сегодня настал пятый день экспедиции. И уже к утру мы перевыполнили норму по запасам так, что пора бы остановиться. Часть ночи я провёл в попытках провести хотя бы частичную инвентаризацию и составить наброски для меню гастротура, но после двухсотой позиции плюнул. И так ясно, что всё уже сошлось и всё получится. Пофантазирую потом, в более спокойной обстановке.
Итак…
— Станислава Витальевна, пляши! — набрал я управляющей ещё на борту «Ржевского».
— Пляшу, Каннеллони. Что случилось?
— Аномальщина есть, и её много. Откуда взяли пока рассказать не могу, но главное, что наш круиз теперь соответствует заявке. Во-о-от… а что там с продажами?
А с продажами всё было просто замечательно. Стараниями Саши Дадариной, уже целая половина билетов была выкуплена — именно по той стоимости, по которой мы и рассчитывали. Плюс бабки, которые стрясли с ретрита и вуаля! Сложилось!
— Доверяю тебе целиком и полностью, — сказал я Стасе. — Пожалуйста, начни готовить ремонтников, отделочников, электриков и всю ту братию, которая приведёт теплоход в порядок. Посмотри мебель, инвентарь и вот-это-вот-всё. Чтобы к нашему приезду рабочие были готовы приступить.
— Сделаю…
Человек всё-таки Малыгина. Человечище! Организатор с большой буквы, и в перспективе соучредос кулинарной империи Каннеллони. Делегировать — моё всё, а потому нагрузка на неё со временем будет лишь повышаться и повышаться. Чтобы не сломалась, придётся масштабировать, выдавать штат подчинённых и двигать выше. А чтобы было интересно, подкинуть процент. Оно и для мотивации полезно, и по-человечески… всё-таки с самого начала вместе, с самой первой пляжной вечеринки.
Так…
Ладно.
Получается что? Получается, что круиз состоится и главная задача выполнена. И тут же мне вспомнилось, что она не главная, а главная тем временем — выжить. Добраться до Питера, занести взятку местным ребятам из Цепи и избавиться от грёбаного Сидельцева.
— Сорок три, сорок четыре…
— Миша.
— … сорок пять, сорок шесть…
— Миш.
— … сорок семь…
— Мишаня!!!
— А? — Кудыбечь прекратил отжиматься и подскочил на ноги. — Что случилось?
— Иди поспи. Понимаю, будет сложно, но надо.
— Ага, — кивнул бородатый.
— И Иоганна Михалыча с собой забери, ему тоже не помешает.
— Ага, — и без лишних слов двинулся исполнять.
Знатно его всё-таки вштырило.
— Ну что? — спросил я у Агафоныча. — Готов?
— Готов, — кивнул сенсей.
Ярыш-Ага окончательно озверел от медитаций и на сегодня затребовал выходной. Катюха с Сидельцевой сменили его на посту гуру, — по плану они сегодня учат рыбинских аристократок как-то правильно дышать. Так что в очередную разведывательную прогулку по параллельному миру мы отправлялись вдвоём. Пускай Ярышкин развеется, да и вообще… давненько мы с ним не общались по душам.
— Слишком всё как-то безобидно, — сказал я, продираясь сквозь укроп. — Слишком всё просто. Не понимаю, почему вокруг аномалий такая секретность. Пропуска и вот-это-вот-всё.
— Не бывал, не знаю, — ответил Агафоныч. — Но за время учёбы в Академии наслушался от старших всяких ужасов. Плотоядные растения, жуткие монстры, карантинные зоны с иномирными болезнями… думаю, что нам просто повезло.
— Думаешь?
— Думаю. Представь себе мир, из которого выполз наш Лингам. Или мир с этими… дикобразами гигантскими. Там бы мы так не похозяйничали.
— Возможно, — согласился я. — Но с ценником на аномальные ресурсы по-прежнему несогласен.
— Так тут ещё проще. Нас сколько человек в экспедиции? Плюс-минус тридцать?
— Около того.
— Ну вот. Мы за несколько дней умудрились сожрать всё вокруг и вынести тонны продуктов. А представь, что будет когда сюда триста человек придёт? Или три тысячи? Закончится оно очень скоро, Вась, моргнуть не успеешь… погоди-ка, — Владимир Агафоныч остановился посередь леса и принюхался. — Парником дедовым потянуло. Слышишь?
— Слышу, — кивнул я.
Направо поглядел, налево поглядел, а потом по наитию задрал голову кверху и…
— Помидо-о-о-ор!
Прямо над нами с Агафонычем висел томатище размером с кресло-каплю. Такой если на голову упадёт, то и поломать может, — будем потом ходить, воробьям фигушки показывать. Да притом он ведь там не один висит; кучно помидорики созрели. В голове сразу начали множиться сущности: аномальный гаспачо, пицца на аномальном соусе, паста болоньезе, овощные салаты, всевозможные рагу и гуляши, шоу-капрезе на компанию и прочее, прочее, прочее…
— Антох! — крикнул я в рацию. — Слышишь?
— Пххх-пхххх… приём, — отозвался Погоняло.
— Попроси Гио взять наш след, возьми с собой пару ребят и бегом сюда. Прихватите кошки, верёвки и пилу.
— Пххх-пххх… понял.
Долго ждать не пришлось. Не так уж далеко мы с Агафонычем отошли от лагеря, так что помощь подоспела уже через десять минут. Мужики ознакомились с фронтом работы и приступили — один из матросов уже полез вверх по помидорному стеблю аки бортник…
Бортник…
Чёрт, а ведь точно! У нас ведь ещё мёд на медвежьей поляне не собран! Ох, ядрёна мать. Ох, руки мои загребущие, никак остановиться не могут. Боцман Петя сказал, что завтра-послезавтра уже отплыть можем, а я всё никак не могу остановиться припасы собирать. Впрок ведь уже таскаем, а всё равно таскаем.
Так… надо бы уже как-то усмирять свою жадность.
— Десяти штучек будет вполне достаточно, — сказал я Антохе. — Морозить не надо, сразу на остров выносите. Чай, не похарчатся до Питера.
— Сделаем.
И пошли мы с Владимиром Агафонычем дальше. К медвежьей полянке пошли, ульи ворошить. Банки с контейнерами у меня с собой, так что почему бы и впрямь не заняться? А по дороге продолжили беседовать насчёт аномалии.