Как, впрочем, и глаза. Во рту такое себе, но голова на удивление ясная. И лежать очень даже удобно, телом чувствую прохладный шёлк или что-то типа того. Так… может всё прошло по плану, а? Может, мы улетели в Питер, и я уже на «Ржевском»? Сидельцев повержен разящей рукою деда, вдова Орлова больше не Орлова, — в отличии от меня, — а я лежу на новой итальянской мебели в люксовой каюте. А рядом Катя Буревая; караулит со стаканом апельсинового сока, яичницей и готовностью спасти меня от некоторых побочных эффектов бодуна?
— М-м-м-м…
Нет.
Угадал только с шёлком. Я действительно лежу в постели, и даже раздеться умудрился. Трусы? На месте. Уже хорошо.
Поднявшись на локтях, я огляделся и увидел просторный гостиничный номер. С высокого потолка свисает роскошная хрустальная люстра, ковры кругом, картины, фрески, мрамор на полу. Дорого-богато, явно что по гостиничному. По центру комнаты деревянный стол с перламутровой мозаикой вместо столешницы и даже отсюда видно, что на ножке выцарапано слово «ВАСЯ». Сам стол заставлен пустыми бутылками и грязной посудой, — остатки вчерашней роскоши.
— У-у-у-уф, — я вылез из кровати и босыми ногами пошлёпал оценивать масштаб разрушений.
Ну…
Не всё так плохо, на самом деле. Ни до «мальчишника», ни до тем более «страха и ненависти» мы не дотянули. И слава тебе яйцы. Гадостей не натворили, чужое имущество не попортили, — ну почти, — и вопросы скорее к моим собутыльникам, которые кое-как разбросанным по комнате. Вон один на диване, вон второй в кресле, а вон и третий на каких-то мешках валяется. Откуда мешки?
— Так, — я одёрнул блэкаут шторы и обнаружил за окном весьма себе приятный пейзаж.
С видом, что называется, на море. Выжженная земля, пальмы и двухэтажный город с колоритом «тысячи и одной ночи» вплоть до самого побережья. Кораблики ходют, машины ездят, люди туда-сюда снуют по улице, так что никакого апокалипсиса не случилось. И это хорошо. Но вечереет, и вот это плохо, потому что вылет мы наверняка просохатили. Уже к дому подлетать должны.
— Так-так-так, — я открыл дверь, вышел на балкон и принялся вспоминать.
Что было-то? Вспоминаем. Вот мы ушли от тунисянской береговой охраны и мчимся к берегу. Вот катер, — почти такой же как в Палермо, — и на борту пара ребят из клана Каннеллони, которые примелькались мне ещё там, дома у деда. Смотрят на нас ошалелыми глазами, руками семафорят, а Ванька тем временем ржёт и поёт что-то по-немецки. И Грызлов ещё орёт снизу. Что-то типа: «она у меня на пивной тяге и по асфальту поедет».
Ага…
Вот мы на полной скорости залетаем на песчаный пляж. Не сказать, чтобы он был совсем безлюдный, но дел мы не натворили. Разве что какой-то тетушке солнце корпусом подлодки загородили, ну так она потом почти сразу же ушла. Точнее… убежала. С визгами, ага.
Дальше. Прищурив один глаз и маненько пошатываясь, дед проверяет свой мобильник на предмет связи. Затем звонит и орёт в трубку:
— Пескаторе⁈ Да пошёл ты н****й, Пескаторе! — и хрипло так, по-стариковски смеётся. Правда потом резко меняется в лице и говорит: — Ладно, извини, земеля. Сейчас тебе геоточку скину, лодку свою заберёшь. Не благодари…
Почему он при этом по-русски общался — большой вопрос, конечно. Видно, привык с нами за время поездки.
Дальше помню, как развернулась драма под названием «Спасти рядового Гозе». Босой Таранов с ослабшим, похожим на красную капитошку либе-киндером на руках бредёт по пляжу в направлении открытой хибары с надписью «BAR».
Немец бросает на стойку свой бумажник и заставляет бармена открыть все драфты разом. Гозе Иваныч, — совсем малыш, не больше пары литров, — начинает жадно впитывать пенное и постепенно приходит в себя. Бармен от такого тоже визжит и тоже убегает.
Тут на берегу нас догоняют ребята Каннеллони и хоть как-то пытаются взять ситуацию под контроль.
— Гхым-гхым, — прокашлялся я и вернулся в номер.
Да, это многое объясняет. Но отнюдь не всё. Например:
— Петя, — я похлопал спящего боцмана по небритым щекам. — Петь, слышь?
— М-м-м?
Рожа у него была татуирована ещё при первом нашем знакомстве, так что тут ничего странного. Смущало другое.
— Петя? — боцман-таки сумел разлепить ото сна свои глазоньки и уставился на меня, как военно-морской окунь на подводную мину. — Петь, ты почему в фате?
— М-м-м⁈
Брови Грызлова резко прыгнули вверх. Непослушной рукой от стащил с головы белый кусок фатина, внимательно осмотрел его и сказал:
— Это не моя.
Потом завис на пару секунд и:
— С-с-с-сука, — аж по лицу себя шлёпнул. — Опять! Опять, блин! Пу-пу-пу-у-у… двенадцатая уже, Вась. Ты представляешь?
— Кто двенадцатая?
— Жена! — кое-как Грызлов поднялся на ноги. — Теперь ещё и в Тунисе. Когда только на всех время найти?
На пространные диалоги ни я, ни он сейчас были не готовы, но всё-таки коротко я узнал в чём тут дело. Итак, это у Грызлова хобби такое — жениться при заходе в порт. К нынешнему времени он насобирал по миру уже двенадцать жён, и останавливаться на достигнутом не собирался.
Так что вчера мы, оказывается, побывали у боцмана на свадьбе. И не только. Джордано ди Козимо спал в обнимку с каким-то позолоченным кубком и грамотой в рамочке. Что там, что сям арабская вязь и нихрена непонятно.
— Деда…
— М-м-м?
— Дед, вставай. Ты чота выиграл.
— М-м-м? — Жора Козимыч посмотрел на кубок. — А… Это я борьбу за чистоту выиграл, — а затем встал, потянулся, и молча пошоркал в сторону ванной.
Открыл дверь, коротко вскрикнул, а затем махнул рукой, зевнул и сказал:
— А, это ты…
В санузле вместо тигра притаился разбухший от вчерашних возлияние Гозе Иваныч. Причём так его расслабило, что вместо антропоморфной формы он заполнил собой ванну. С первого взгляда картинка реально пугала — как будто с кого-то кровь спустили.
— Эть, — дед выкинул из стакана все одноразовые зубные щётки, зачерпнул немного элементаля и поправился. — У-у-у-ух, хорошо.
А кстати ведь! Он же антипохмельный! Вот и пригодилось наконец-то…
Так что спустя полчаса мы все пришли в форму и стали держать совет племени, вспоминая что было. А было примерно следующее: на свадьбе Грызлова деда Жора вышел на улицу покурить сигару и возмутился тому, что вся пепельница забита бычками. И фантики на газоне валяются. И мусорка воняет. Непорядок, короче говоря. Негоже для туристической зоны так бардачить. Тогда Джоржано ди Козимо позвонил своим ребятам, которые как раз уехали забирать его поддельные документы, и заставил их вписать в тунисский паспорт полные данные местного министра ЖКХ.
Ну а затем, — уже с паспортом, — по пьяни ворвался в мэрию Бизерты, устроил разбор полётов и заставил местных чинуш усилить контроль за чистотой на улицах и на всякий случай закупить снегоуборочную технику. За то его, собственно говоря, и приставили к госнаграде. Как-то… слишком быстро на самом деле. Поэтому я не уверен, но кажется что эта история не обошлась без моего ментального вмешательства…
Дальше: схера ли свадьба разыгралась?
Невеста для Петра Петровича нашлась на рынке. Но не! Никакой работорговли! Всё чинно, благородно. Изначально мы с боцманом искали чурчхеллу на сувениры, но нашли симпатичную смуглую мадаму, что торговала вразвес свежими оливками. И да! Ещё минус загадка! Вот откуда у нас взялись мешки, на которых спит Таранов…
Так вот. Объяснялись мы друг с другом на ломанном английском, но тунисянка имела неосторожность очень неаккуратно пошутить. Мол, заберёте у меня всё, выйду замуж. Видно, какое-то местное устойчивое выражение такое.
Таранов тем временем углядел в оливках сырьё для будущего… э-э-э… братика своему либе киндеру. Очень уж он переживал, что ненаглядное дитятко скучает в одного. И вот, получается, всё сошлось.
— Да-а-а-а-а, — протянул Грызлов. — Погудели, конечно.
Весь мусор за собой мы сгребли в пакет, а посуду сдали на мойку и теперь сидели за столом. Лампово так, на самом деле. Уютно. Я прям студенческие тусовки ненароком вспомнил; ох уж эта утренняя ретроспектива. Кто, куда, зачем, почему? А помните то? А помните это?
Но как бы ни было здорово, главный вопрос по-прежнему оставался открыт:
— А улетаем-то мы теперь когда? — спросил я в надежде на то, что все свои приключения в Тунисе мы уже прошли экстерном.
— А улетаем, — дед взглянул на наручные часы. — А улетаем мы… ох ты ж! Собирайтесь, ребят! Пора!
Глава 10
Всё познаётся в сравнении. Жара в Тунисе и жара в Питере — это две совершенно разные жары. Особенно чётко я ощутил это по прибытии в Пулково; вылетал в шортах и теперь аж ноги замёрзли, но всё равно…
Дома! Наконец-то дома!
Уезжал в никуда с призрачной надеждой разрулить проблемы, а вернулся с целым доном сицилийской мафии и уверенностью в завтрашнем дне. Что там, что здесь Джордано ди Козимо играючи прошёл паспортный контроль и никаких проблем не возникло. Обычный житель Туниса решил бросить монетку на Чижика-Пыжика, потрепать шаверму и послэмиться с панками по клубам.
Но проблемы я всё равно прогнозировал. Натура у меня такая в последнее время стала; жизнь заставила. Не думаю, что за время нашего отсутствия у Сидельцева что-то изменилось в худшую сторону, и данные о прилёте-отлёте до сих пор утекают в его грязные ручонки. А стало быть, он знает, что мы уже здесь.
С одной стороны. С другой, Гио с Ритой прилетели ещё вчера и человек-грузин уже присылал мне фотографию с борта «Ржевского», а ведь это именно их стараются убить в первую очередь. А с третьей… с третьей иногда слишком много думать вредно. И все опасения развеялись стоило мне увидеть в толпе встречающих Марио.
Таранов нетерпеливо топал ногой, ожидая когда багажный конвейер привезёт мешки с оливками, а к нам направилась целая делегация. Молодые, широкоплечие, все как один в пошитых на заказ костюмах с красными галстуками. Короче, на стиле; не чета той гопоте, которой верховодит Сидельцев. И среди них внезапное пополнение: