Однако пофантазировать на пьяную голову о всяком влажном и потном было весьма приятно, и когда пьянка закончилась, Санюшка шуровал в свою каюту с явным намерением… э-э-э… прежде чем лечь баиньки, устроить сеанс познания собственного тела.
Да только не вышло.
— Ы-ЫЫКХ! — от неожиданности Аничкин выпучил глаза.
Стоило ему спуститься на вторую палубу, как кто-то крепко схватил его прямо за срам.
— Малыш, — шепнул на ухо пьяненький женский голосок. — Пычиму не сказал, што приедешь уже сегодня? Я так соскучилась…
Обернувшись на голос, Санюшка понял, что прямо сейчас его тестикулы находятся в руках звезды отечественного кинематографа, сиятельной Дадарины. К слову, Александры Александровны, как и он сам. Ну… почти.
И что-то надо делать. Как-то надо оправдаться, вот только… за что?
— Я… это, — начал было Санюшка, но актриса перебила его, впившись в губы страстным поцелуем.
— Пойдём, — сказала она, взяла за руку и повела за собой в люкс.
— ДА⁈ ДА-ААА!!! — крики из каюты не смолкали до полуночи. — ДА⁈ ДА!!! ДАДАРИНА!!!
Ранее и в тот же день.
Стоим. Смотрим. Вот и встретились наконец-то…
Сидельцев вышел на пустырь уже голым по пояс и каким-то нереально большим, так что спортивные штаны натянулись и едва прикрывали щиколотки. А значит опять психует. Опять злится и едва сдерживается от превращения. Ну посмотрим, берсерк херов, поможет ли тебе твоя ярость.
На волосатой груди у Пашки висел здоровенный золотой амулет с изображением солнца — явно что защитный артефакт. Расковырять такой на пару с Агафонычем возможно, но сложно. А ещё затратно по времени и не сказать, чтобы сильно нужно. Куда эффективней будет взять под контроль его обсосов.
Да-да-да.
Те люди, что встали за Сидельцевым, ничего плохого мне не сделали. Помимо того, что встали, конечно… Встали, а значит остались с Павлом Геннадьевичем даже после всего того, что было, и прекрасно сознавая кто их босс. А потому обсосы. Мрачные, конченные обсосы; наглые и испорченные. Грязь, мразь, и вообще фу быть такими.
Один за другим они выходили из ангара и становились полукругом. Кто с куском трубы, кто с мечом, кто с пистолетом, а кто и с файерболом на ладошке, — зря они, конечно, ману жгут для поигрывания мускулами. Ну да ладно…
Итак: выстроились. Вот они, вот мы. И даже не знаю, стоит ли вообще разговаривать. Может ли быть хоть какой-то выход из ситуации, так чтобы все остались довольны? Пожалуй, нет. Ни компромиссов, ни уступок не будет.
Однако Джордано ди Козимо попытался:
— Я Звено Цепи! — крикнул он, сделав пару шагов вперёд. — Я приказываю тебе подчиниться мне, как старшему!
— Пошёл нахер! — крикнул в ответ Сидельцев. — Где грёбаный грузин⁈
А грёбаный грузин тем временем на четырёх костях пробежал сквозь толпу итальянцев, остановился на самой кромке авангарда и заревел, брызгая слюной.
— Отлично, — ухмыльнулся Сидельцев, оглянулся назад, а затем продолжил. — Эй, старик! Нам с тобой делить нечего! Отдай мне тех, кого я искал, и разойдёмся миром!
Что ж… теперь настала очередь деда кричать:
— Пошёл нахер!
Ну вот и всё, собственно говоря. Вот и поговорили. Запрокинув голову назад, Сидельцев начал трансформироваться в Чёрного. Его люди, осмелев, сделали пару шагов вперёд, но и мы в свою очередь начали демонстрировать свои… м-м-м… умения.
Из разбитых окон склада за нашей спиной полыхнуло пламя, а спустя несколько секунд на поле боя появился Кудыбечь и… в этот раз не один. Собирая на себе плотоядные взгляды горячих итальянцев, рядом с ним шла Фурфурия. Настоящая! Всамделишная! Явилась из своего персонального Ада над на помощь.
А драться демоница решила…
Я даже не знаю, как это назвать. Не сильно шарю в аниме, но кажется для гипертрофированно-огромного оружия есть какое-то название; типа термин специальный… Или нет? Короче! На плечо демоница закинула длинный, толстый как рельса посох, вместо навершия у которого была ржавая циркулярная пила. Причём такая… с лесопилки.
Самый сильный из мужчин такую хренатовину от груди вряд ли отожмёт, а Фурфурия тем временем несла её легко и беззаботно. Поигрывала, будто она ничего не весит.
Ну а рядом с ней шагал Мишаня, облачённый в огненные самурайские доспехи, что тоже доставляло.
— Владимир Агафоныч, — шепнул я. — Давайте-ка устроим негодяям дизмораль.
— А давайте-ка, Василий Викторович.
На пару с сенсеем, мы вскрыли всех, кого только возможно. «Тебе п****» — раздался вкрадчивый тихий шепоток в головах у людей Сидельцева: «Это твой последний день», «Как думаешь, выстоишь против менталиста?», «Да-да, сучонок, мы уже здесь… кстати, ты уверен в реальности происходящего? Уверен, что уже не лежишь в луже собственной крови и кишок?»
Ковыряться в мыслетрочках было ни к чему, работа далеко не филигранная. Одного лишь этого шёпота было достаточно; одна мысль о том, что кто-то контролирует тебя прямо сейчас уже пугала до усрачки.
Следующим принялся ультовать Джордано ди Козимо. Электрический треск заглушил собой все другие звуки, и дед буквально стал шаровой молнией. Даже смотреть на него было трудно, — всё равно что на сварку. И вот казалось бы… уже после этого здравомыслящий человек не захочет с нами связываться, однако мерянье письками не завершилось.
Бандюки тоже начали демонстрировать техники. Кто во что горазд: лёд и пламя, энергетические сполохи всех мастей и магические превращения, но тут… тут на стол лёг наш последний козырь. Успели…
— ТУУУ-УУУ!!! — раздался гудок и на пустырь на полной скорости вырвался грузовик. — ТУУ-УУУ-УУУ!!! — но нет, не чтобы давить людей.
Едва появившись, машина резко пошла в занос и повалила боком, — как бы только не перевернулась. Раздался визг тормозов, тут же открылись боковые дверцы, и стало видно начинку грузовика. С одной стороны за кузов держался Ержан, с другой Мансур, а за ними стояли целые палеты с ящиками пива и железными кегами. Да-да-да, на капоте грузовика красовалась эмблема Волковской пивоварни…
— Ах-ха-ха-ха! — захохотал безумный немец за рулём, и ещё до полной остановки грузовика с грацией Сейлор Мун выскочил из кабины. — Ко мне, майн либе киндер! — а следом за ним на асфальт пролились три пенные струйки.
Красная, чёрная и… пшеничная.
— Ах-ха-ха-ха!!!
Грузовик остановился, а бутылки и кеги по инерции продолжили движение. Едва не цепляя братьев-казахов, всё это дело полетело прочь из кузова. Несколько тонн пива и прямо на землю. Бутылки падали и разбивались; пивище шипело, пенилось и разливалось огромной пузыристой лужей по пустырю.
— Детишки! — Таранов воздел кулак к небу. — Актифировать Мегабира!
Сказано — сделано. Три пивных элементаля будто команда синхронисток занырнули в лужу и под охреневающими взглядами людей Сидельцева начали превращаться во что-то большее. Огромная пивная тварь в пять метров ростом оформилась буквально за несколько секунд.
Тут и там из тела голема торчали обломки деревянных палетов с кривыми гвоздями. Фракции битого стекла выступили наружу, будто колючая кожа. Четыре кеги, как четыре кулака на четырёх руках и ещё одна заместо шлема.
— Р-РРРР-РА-ААААА!!! — заревела тварь.
— Мегабир актифирован! — подытожил Иоганн Михайлович, сделал какое-то невразумительно па и весьма довольный собой застыл в героической позе.
Мегабир. Мощь, сука. Испытать его заранее не было возможности и до сих пор он существовал только в воображении Таранова, однако вот же — получилось. И сразу видно, что имба. Кстати… насчёт имени… я настаивал, чтобы монстра назвали Жбаном Иванычем, но всё-таки родитель не я.
Вз-з-з! — молния деда метнулась через весь пустырь и ударила по Мегабиру, отчего стеклянное крошево начало искриться.
— Р-РРР-РААА-АА!!! — снова заорала тварь.
— Да ну нахер, — раздался голос из рядов Сидельцева и первый из бандюков ломанулся назад. За ним второй, третий, четвёртый…
Ну а когда итальянцы всей толпой снялись с места и побежали в атаку, ожил весь этот муравейник. Вот только драке случиться было не суждено. Впечатлённые шоу, да ещё и с голосами в голове, товарищи бандюки решили, что помирать за сомнительные идеи сомнительного лидера им как-то не с руки. Во всяком случае, не сегодня. Потом как-нибудь, ага…
Итого: Каннеллони погнали братков по промзоне, и остановить их Сидельцев, — как не пытался, — уже не смог. Даже несмотря на ту ипостась, в которой сейчас находился. Могучего оборотня тупо бортовали плечами, проскальзывали между ног, вырывались из случайного захвата.
— Бегут, — довольно улыбнулся я.
— Бегут, — кивнул сенсей и протянул мне руку. — Ну поздравляю, что ли?
— Рано…
И впрямь рано.
Осатаневший до предельной точки Сидельцев сперва проорался в небеса, затем взрыл задними ногами асфальт и бросился на Гио. Однако чу-у-у-у-уть-чуть не добежал. Получил в ухо пивной кегой от подскочившего вовремя Мегабира, отлетел метров так-эдак на двадцать, пробил собственной тушей складскую стену и где-то там угомонился.
— А вот теперь можешь поздравлять.
Вместе с Джоржано ди Козимо, мы вдвоём пошли искать тело несчастного. Нашли. Обернувшись обратно в человека, Павел Геннадьевич зазывно стонал под обломком стены, — бедолаге придавило ножку. Сказать, что при этом он был в себе невозможно. Потный весь, красный, взгляд блуждает, и судорога всё тело бьёт.
— Так будет с каждым, кто посмеет…
— Дедуль, погоди! — отвёл я занесённую на удар руку громовержца. — Погоди-погоди-погоди. Смерть не наказание. Смерть в его случае избавление. А эта тварь избавления не заслуживает, слишком уж она накосячила. Надо бы заплатить за содеянное.
Присев на корточки, я сорвал с Сидельцева защитный артефакт.
— Я знаю, что с ним сделать…
Глава 17
Какое-то СИЗО
Сознание ещё только-только возвращалось, а ноги уже куда-то шли. Павла Геннадьевича Сидельцева вели по тюремному коридору. На шее снова ненавистный антимагический ошейник, руки скованы за спиной, а на груди… на груди почему-то пышный розовый бант.