— Мы поняли.
— Ага.
Отсюда и вся эта ритуальная мишура. Все эти пентакли, черепа и оплавленные воском свечи нужны лишь для того, чтобы привлечь демона. Чтобы ему было комфортно, привычно, и вообще прикольно.
Как дома. И вот только тогда… тогда и ЕСЛИ демона удалось достаточно заинтересовать, рогатая нечисть соглашается покинуть Ад, чтобы явиться на зов демонолога и выполнить его просьбу. При этом, конечно же, ведёт себя очень дерзко. Не забывает постоянно напоминать кто тут главный. Обидеть может, обмануть, кинуть или вообще отказать в последний момент, а потом быстренько свалить восвояси. Потому как в нашем мире демона никто и ничто не держит — он сам себе хозяин.
И да! Своё имя такой вот свободный демон ни за что в жизни не назовёт.
— Другой момент, что демон демонологу не может навредить, — пояснил Мишаня. — На этом весь дар и строится. Именно поэтому вы пытались убить себя, а я пытался убить вас, — и хохотнул так задорно: — Гы-гы-гы!
Но едем дальше: в один прекрасный момент всё меняется. Одарённый развивается настолько, что сам, без спроса, берёт демонюку за рога и притаскивает его к себе на ковёр, в эту реальность. Причём имя демона он знает заранее, поскольку сам инициировал контакт.
Тут уж и роли меняются. Теперь в интересах демона побыстрее сделать то, что от него хотят, и вернуться к себе в Ад. Ну… если разрешат, конечно же.
— Сами понимаете, что при таких раскладах у нечисти резко пропадает желание пакостить призывателю, — объяснял Мишаня. — Ведь призыватель и заговниться может. Не отпустит домой и всё, тусуйся голодный на сквозняке, будь вечным мальчиком на побегушках…
Это, собственно говоря, и называется «приручением».
— Принудительное негативное воздействие на известного демона в условиях, при которых он не может вернуться на свой план, — как будто по бумажке прочитал Кудыбечь, а потом пояснил проще: — Я ему больно делаю.
Однако и тут были свои нюансы. Слишком сильная или слишком гордая демонюка могла даже в таких условиях продолжить сопротивляться, проявляя изобретательность и отравляя всё вокруг призывателя. Тогда начиналось соревнование — у кого яйца крепче окажутся.
Тут я поймал себя на интересной мысли. Внезапно, самой близкой к демонологии дисциплиной оказалась… дипломатия.
— Но есть и третий вариант, — улыбнулся Мишаня. — Мой вариант.
А именно — одержимые артефакты. Безумно сложная и дорогая в производстве штука. В чём суть? Внутри волшебного предмета создаётся персональный пробник Ада, где демон оказывается заперт. То есть он существует одновременно в двух реальностях. С одной стороны не страдает «на сквозняке», а с другой не может сопротивляться воле призывателя. И вот тут приручить его может любой маг с профильным даром, которому удастся выяснить имя гадины.
— Погоди, — обоснуй показался мне недостаточно полным. — Так она же может снова на нас напасть?
— Не может, — отрезал Кудыбечь. — Она уже получила по шапке, и больше не полезет. Другой момент, что я пока что низкоуровневый лох и не могу давить на неё достаточно долго. Хрен она что для меня сделает. Так что развиваться надо. Качаться.
С последним я был категорически согласен! И мысленно уже заложил в смету будущих трат инициацию для Мишани. Уж не знаю как и зачем мы будем использовать демоницу на кулинарном поприще, но сама возможность использования мАнит, опьяняет и дурманит.
Ладно. Вроде как Миша достойно оправдался, все успокоились, и история с демоницей Фурфурией подошла к концу. Во всяком случае пока что…
А часы тем временем уже пробили семь вечера.
— Да, Станислава Витальевна, — сказал я в трубку. — Хорошо, Станислава Витальевна. Высылаю к вам бойца, Станислава Витальевна, лучшего из лучших. Ждите, ага. Всё, до связи, — и сбросил вызов.
Управляющая уже пожаловала на катер, встретилась с дамами Сидельцевой, и вовсю начала ими управлять. Самостоятельности Стасе Малыгиной было не занимать, — всё-таки опыт. Однако! Ожидаемо, что в самый последний момент выявились некоторые косяки, и ей срочно понадобилась грубая физическая сила.
Поэтому я решил отправить Агафоныча обратно на пляж. Надо ведь и его к труду приобщить, ибо нехер! Пускай вкручивает лампочки, забивает гвозди и перетаскивает тяжёлые предметы с места на место.
А пацанам сейчас надо отдохнуть. Хотя бы на часик прикрыть глаза, иначе ночь они просто не вывезут. И так скачут сегодня с пяти утра, как заведённые.
— Разбуди, пожалуйста, когда объявлять будут, — попросил Гио и в следующую же секунду протяжно захрапел.
Это было уже после того, как губернатор со свитой побывал во всех шатрах и попробовал все конкурсные блюда. За ним по центральной аллее тут же прошлись охранники. Очень вежливо, без наездов, они попросили всех закрыться и… жаль, конечно. Жаль, потому что часть народа только-только вылезла в парк, и работы здесь непочатый край.
Ну… Таковы правила, и не мне их переписывать. Надо закрыться — значит закрываемся. Все вместе мы затащили в шатёр столы со стульями; на последних ребята и устроились спать. До объявления победителя остался час с небольшим, и я со спокойной душой погнал подбивать кассу.
И кстати! Как бы не смотрелась со стороны наша афера с шатром «ПодBEERёзовика», Вася Каннеллони — не вор. А даже наоборот! Я меценат, блин! Широчайшей души человек!
Всю дорогу мы работали на кассовом аппарате Рубеныча, так что примерно восемьдесят процентов выручки отправились в карман владельцу заведения. А пятая часть, которую удалось заполучить наличными — тут уж извиняйте. Доля ангелов, как говорят сомелье. Ах, да. Двадцатку, отданную Толе и Коле я вернул из кармана Рубеныча. Потому что нефиг.
— Тридцать восемь, тридцать девять, сорок, — я сосчитал купюры и до поры до времени сунул их в карман.
Негусто, конечно, но в качестве платы за поварскую смену очень даже достойно. Если разделить на четверых, получается почти тройная ставка по рынку. Как с куста. И это мы ещё основную свою делянку на сегодня не отработали.
Там, конечно, придётся учитывать себестоимость, амортизацию и непредвиденные расходы… И ещё какую-то часть денег внести в уплату долга Сидельцевой, пока та не смахнула с себя любовный морок.
Однако всё равно жирно получится! Да и вообще, мы сейчас работаем на имя, чтобы в обозримом будущем имя начало работать на нас. Тогда-то и заживём на широкую ногу, и пиджаки с карманАми купим, и станем подтираться многослойной бумагой.
Итак. С денежкой я разобрался. Затем на всякий случай обесточил оборудование, переоделся в чистый китель, — как советовала администратор Галина, — и даже успел вздремнуть полчасика. Проснулся по будильнику, растолкал пацанов, и дальше мы всей толпой выдвинулись из шатра на центральную площадь.
Ну и по пивку себе налили в дорогу, не без этого. Вокруг гудела толпа праздного народа. Мытищи бурлили энергией, жизнью и молодостью. В поющем фонтане резвились дети, вдоль по аллее туда-сюда гоняли аниматоры в ростовых костюмах, воздух пах свежестью и сладкой ватой. Начинались ранние сумерки. Погода стояла будто кошачье пузо, — мягкая-премягкая, — и внутри у меня всё аж трепетало от восторга.
Потрясающий момент. Просто сказочный. Вразвалочку, безо всякой спешки, команда Канеллони добралась до площади. Тут народу было ещё больше, и как раз заканчивался праздничный концерт. Здесь же мы раздали остатки флаеров, протиснулись поближе к сцене и стали ждать своей участи. Участи предрешённой, неминуемой и неизбежной, — в собственной победе я не сомневался ни на йоту.
А вот кое-что другое, как оказалось, я предсказать не смог… Во всей этой кутерьме я как-то совсем позабыл о том, что мир не крутится вокруг еды, — хотя насчёт этого можно и поспорить, — и что день города — это не кулинарный конкурс. Точнее, не только он. Оказывается, что кубков у губернатора было, как у дурака фантиков, и их раздача грозила затянуться.
— Награждается детский танцевальный коллектив «Импульс»! — крикнул Константин Иванович, и вызвал на сцену художественного руководителя.
Аплодисменты, торжественное вручение кубка, фанфары, благодарственное слово худрука, снова аплодисменты, и гоним дальше. Теперь настала пора наградить взрослый танцевальный коллектив. А за ним и коллектив пенсионеров. На сцену вышли задорные такие бабульки в народных костюмах, а вместе с ними дед-гармонист с козой на верёвочке. За козой, к слову, пришлось убирать.
Но продолжаем! Чтобы не задерживать уставших за день детей, губернатор в первую очередь начал чесать именно детские номинации. Театральный кружок — вот вам кубок. Вокалисты — и вам тоже. Музыканты, художники, программисты — давайте-ка сюда. Теннисисты, хоккеисты, волейболисты — получите, распишитесь. Футболисты — вы так вообще наша гордость, будьте любезны всей командой на сцену. Кубок для секции единоборств таких, и кубок для секции единоборств сяких.
К слову! В некоторых номинациях участники вообще ни с кем не конкурировали и не соревновались. Как юные капоэйристы, например. Они на весь город оказались одни такие.
Время шло. Дети закончились и награждение стало ещё медленней. Почему? Да потому что, блин. Малявок била дрожь от одного лишь пребывания на сцене, поэтому они старались как можно скорее сказать: «Спасибо», — сжать в кулачок заветный кубок и свалить в туман. А вот взрослые… те распинались в микрофон до последнего.
Впрочем, не мне их винить, ведь я собираюсь сделать примерно то же самое.
— Не опаздываем? — спросил Мишаня, глядя на наручные часы.
— Немного опаздываем, — согласился я. — Но делать нечего. Ждём.
Становилось скучно. Причём не нам одним! Толпа начала редеть и люди потихоньку разбредались с площади, чтобы занять себя чем-то более интересным. Потенциальные посетители вечеринки «El Baion» сваливали прямо на моих глазах!
Не-не-не, так нельзя! Настала пора действовать! Поскольку… вот алкаши, например! Разве алкаши когда-нибудь говорят, мол, у нас сегодня нету денюжки на то, чтобы выжрать⁈ Нет! Они берут и решают проблему! А я не дам каким-то алкашам обойти меня в целеустремленности!