Однако Дом как модель я тоже упростил, как и сюжет «гония» – «ургия» в начале. В Германстве не просто Дом (Haus), но оппозиция Дом – Пространство (Haus – Raum) работает. Как у Фихте в философии Бытие поделено на «Я» и «He-Я», субъект – объект. И это – резко.
Вся душевность сосредоточена в «Я», в Haus и Innere, а то, что вне, снаружи, остается голым, чистым, абстрактным, безжизненным. И вот почему: сказали немцу, что вон за пределами твоего дома и расы все прочее – «Не-Я» = не люди, не имеют души, – и как закрылись двери субъективности у немца, человека и солдата, – и не слышит стонов убиваемых механически, как бьет неорганическую природу: в ней тоже не предполагается субъективности, так что не к чему и сочувствие…
Сюжет Haus – Raum – расслышим даже в германском слове для «почему?». Warum? – это Was um? – т. е. «что вокруг?». Мир поделен на Haus «что» и Raum «округи».
Кстати, Warum? (Почему?) – главный вопрос в Германстве: в нем устремленность разума к познанию причин вещей, а видят их тут – в прошлом, в происхождении. Ум немецких ученых – как под влиянием магнитного склонения, норовит зарыться в историю вопроса, в происхождение явления, которое приступает исследовать…
Поправить мне следует также и то, что сказано ранее о соотношении вертикальной и горизонтальной ориентации в Германстве. Геополитическое положение Германии – центр Европы и северо-запад континента Евразии. Ее призвание – быть мостом между Западной Европой и Восточной Европой, где Россия, Польша, Балканы (которые уже – в сфере Австрийского варианта Германства). И Drang nach Osten = Стремление на Восток – постоянно действующий фактор и тенденция в бытии Германии. Пруссия – почти Россия (и по равнинности ландшафта тоже). И естественно, шло перетекание и взаимопроникновение – и мирное, кормящее опытом и культурой (как немецкое проникновение в Россию с Петра), но и милитарное. Германия – тоже перетекание Европы в Азию, как и Россия (которая еще более эту функцию исполняет). Связь и мост между Европой и Азией – в индогерманстве, арийстве. У немцев Эрос – к Индии, Персии-Ирану, откуда арии. У Гёте – «Западно-восточный диван», а Ницше подхватывает образ Заратустры.
Это евразийское призвание делает Германию и Россию близкими и понятными друг другу и в культуре, и в типе психики – внутренне сосредоточенной, рефлектирующей. Недаром русские интеллектуалы, «любомудры» XIX века, испытывали наибольшее влияние именно германской философии (Шеллинг, Гегель) и литературы (Гёте, Шиллер). И «западники», и «славянофилы» (шеллингианцы) – из сходных родников питались. Да и марксизм к нам пришел из Германии.
Однако этот Drang nach Osten, горизонтальное «стремление на Восток», Эрос к «жизненному пространству», Lebensraum, уравновешены в Германии глубоко вкорененной вертикалью Haus’a – Дома. Космос Германства составлен из огромного разнообразия больших и малых микрокосмосов государств, культур и традиций: Австрия, Бавария, Саксония, Пруссия, Померания, Швабия, Тюрингия, Рур, Рейнланд. У всех у них «лица необщье выраженье». И цветущий период германской культуры – это XVIII век, когда страна была раздроблена на десятки и сотни королевств и герцогств. Их культурное разнообразие напоминает и об эллинских городах-государствах, и об Италии в эпоху Возрождения, когда Тоскана, Ломбардия, Феррара, Неаполь, Венеция, Рим, Генуя, Болонья – все были седалищами и очагами уникального творчества. Объединение Германии, осуществленное Бисмарком во второй половине XIX века, не содействовало расцвету культуры. Германия становилась великой силой, но мудра пословица: «сила есть – ума не надо»… И история Германии в XX веке подтверждает ее, как и история России в советскую эпоху…
Между прочим, германцы в войнах чаще всего прибегали к тактике прорыва, осуществляя его через воинский строй «клин», или «свинья» (как тевтонские «псы-рыцари» на Чудском озере), что есть фаллический образ и акт проткнутия. А русские побеждали тактикой «котел», «мешок», заманивая в засаду, тактикой охвата и флангового удара, что есть «вагинальная» работа, которая и естественна для Матери-России, которая использует свои огромные пространства, чтобы рассеять и поглотить агрессора…
Германский национальный флаг состоит из трех горизонтальных полос (= этажей Дома), причем верхняя – черная, означает стихию земли, средняя – красная, означает кровь, человека, который – посредник между землей и небом, а нижняя – золотая = солнце, огонь. Парадоксальный, противоестественный порядок! Вся гамма цветов соответствует «огне-земле». Обогненная земля – это индустрия: сырье земли пропускается в труде через огонь и обретает форму. Результирующий же цвет из комбинации: черное-красное-золотое – это цвет КОРИЧНЕВЫЙ, что есть цвет обожженного кирпича. Недаром и уголь в Германии – бурый, и именно «коричневорубашечники» – такой цвет одежды избрали тут рьяные националисты в XX веке.
Сюда же и юмор германский: он заднепроходен (в отличие от французского, что обыгрывает передок человека, мужчины и женщины): насчет газов и фекалий – полно и в анекдотах, да и в «Симплициссимусе» Гриммельсгаузена, бурлескном романе эпохи Барокко. Это приводит к предположению о «садистско-анальном» комплексе в зоне тутошнего подсознательного…
Чтобы проверить свои и выверить идеи и положения, я обратился к некоторым классическим, хрестоматийным для Германии текстам. Во-первых, знаменитый гимн Лютера Ein feste Burg ist unser Gott = «Наш Бог есть крепкий город». Само это фундаментальное уравнение Бога с германским бургом, городом-крепостью, дышит моделью Haus’a. Бог есть дом домов. Он – стены нашей жизни. И мы, человек, есть Innere, внутреннее, душа внутри этого дома. И город – строится (принцип «ургии»…). Но проследим и последуем за развитием мысли Лютера: «Наш Бог есть крепкий город, / Хорошая защита и оружие; / Он высвобождает нас от всякой нужды (Not – ото всякого «Нет», Небытия, Ничто…), / Которая бы нас теперь ни поразила».
Сразу воинственный акцент, настроение на борьбу и войну в Бытии. Душа германца ориентирована на сопромат = сопротивление матери-и бытия, осиливать нечто. Она взыскует Врага, и если бы его не было, германская Психея бы его выдумала (как Бога – французская душа Вольтера…).
«Древний злой Враг / Всерьез ныне мнит: / Великая сила и много хитрости – / Это его ужасающее вооружение / И что на Земле нет ему подобного».
Вон он явился – возлюбленный враг, главный персонаж германского мира, родной и интимный. Начав с утвердительной дефиниции, что есть Бог, следующим шагом мысль делает модуляцию в противоположность – в негативную идею Врага Бога, – подобно тому как в экспозиции главной партии в сонатной форме соскальзывают из консонанса – в диссонанс. И начинается разработка образа этого персонажа – ему посвящен главный массив Лютерова гимна. Так что мощь Бога утверждается не прямо – через любовь и восторг перед Ним (как это в псалмах Давида), – но через воспевание мощи и силы того врага, которого Бог сокрушить в силах. То есть через отрицание отрицания. Такой путь глубоко врожден в германскую ментальность.
Пространство Бытия поделено: город (где Бог и мы) и поле (где полно бесов, которые грозят нас поглотить, и там Князь мира сего). И тем не менее Словечко (ein Wörtlein), как нежно именует Лютер Слово Божие, способно поразить столь мощного врага. В Лютеровом гимне – мощная воля и усилие духа. Недаром Энгельс назвал его «Марсельезой Реформации».
Кстати, национальные гимны Германии в последующие времена: Wacht am Rhein («Вахта на Рейне», или «Стража на Рейне») и Deutschland, Deutschland über alles («Германия, Германия превыше всего») – излучают архетипы опять же крепости – города, воинственности, а также – высоты, усилия-стремления в высь.
Эта позиция априорной ограды от наружного мира видится мне и в той закрытой слоговости германских слов, о которой говорилось выше: гласный (звук души и чистого духа, «я») оборонен согласными Burg, Gott, Welt, Fürst, Wort, Dank, Not…, если вспоминать главные слова-персонажи этого гимна…
Хорошее представление о разности национальных космосов может дать сопоставление стихотворения Гёте «Ночная песнь странника» с его возможным предшественником – элегией эллинского поэта VI в. до н. э. Алкмана.
Спят в покое вершины гор и ущелья,
Утесы и пропасти,
Листья и все создания, питаемые темной землей,
Звери лесные и пчелы,
И в недрах у дна морское чудище,
Спит и птиц быстрокрылое племя.
А вот как у Гёте:
Über alien Gipfeln
Ist Ruh,
In alien Wipfeln
Spürest du
Kaum einen Hauch;
Die Vögelein schweigen im Walde.
Warte nur, balde
Ruhest du auch.
Это стихотворение известно в переводе Лермонтова «Горные вершины». Но он вольный, а мне важна буквальность образов, и потому переведу сам: «Поверх всех вершин гор / Покой, / Во всех верхушках деревьев / Чуешь ты / Едва одно дуновение. / Птички молчат в лесу. / Подожди только, скоро / Отдохнешь ты тоже».
Литературовед А. Горнфельд, обративший внимание на эту перекличку между Гёте и Алкманом, замечает: «Что прибавил Гёте к стихотворению древнегреческого поэта? Немногое – и все: последний стих – “подожди немного, отдохнешь и ты”»[3]… То есть «я» человеческое, субъективность, отнесение природы ко внутреннему миру души. Но для нашей цели важны и природные реалии, и их разность. Космос эллина Апкмана – камни и животные. Фигурны формы гор: вершины, пропасти, утесы, ущелья – детально фиксирует это глаз как важное. Также и три мира: земля, небо и море, как и три их божества соответственно заведующих: Аид, Зевс и Посейдон – существенны. И живые существа: звери, пчелы, птицы, морское чудище у дна… Для мироощущения же Гёте – Космос леса с взглядом, устремленным в высь (вершины гор и верхушки дерев), там птицы и дыхание, дух. Вот что вокруг: Was um (=Warum), каков Raum вокруг Haus’a моей (= твоей) души. И это ему – Слово Бытия, что льется внутрь, в его «я».