Принцип «время = деньги», индустриализм, культ техники, экономичность – это повелось с Джемса Уатта и Адама Смита. Конституция, «права человека» – пошли с Великой хартии вольностей (XIII в.) и со Славной революции. Плюрализм и терпимость в религиозной области и в идеологии – тоже из Англии XVII века. Прагматизм, утилитаризм – с Бентама в начале XIX в. Динамизм в конкуренции – с «борьбы за существование» Дарвина и Спенсера и т. д. Однако ж есть тут и разница с Америкой. В Англии эти принципы не всепоглощающи, но сожительствуют в симбиозе с принципами, царствовавшими в прежние времена: монархия, аристократия, театр… Истеблишмент Англии имеет толщу и глубину; там, как геологические пласты, залегают разные стили жизни, идеи и нравы, тогда как в США последнее, новенькое и модерное односторонне развивается и заливает плоскость этой страны без толщи и корней и распространяется по поверхности и мировой цивилизации. Да, многослойна цивилизация Англии, и недаром геология как наука именно здесь первооткрыта (Чарльз Лайель). Американская ж цивилизация плоскодонна.
Но возвращаюсь к образу – Рукав против Рубашки. Эта Рука, сокрытая в рукаве, набрала однажды столько дерзости, что смахнула и Голову с плеч – обезглавив в 1641 году своего короля, Карла I. Кромвелевский период Великого мятежа (1640–1660) был в то же время войной мужского начала (которое воплощалось в англосаксонских йоменах и в мелкой аристократии джентри, в нижних классах английского общества) против изнеженного, женоподобного нобилитета, группировавшегося вокруг короля и его офранцуженного двора. Король ощущался как инкарнация чуждого начала МАТЕРИка Матери Евразии, его женственного духа, что протянул свои французские щупальца через рукав Ла-Манша править островом, который хотел жить, петь и играть по своим нотам и скрижалям, что и выработали тогда пуритане.
Любопытно, что нежная плоть в человеке виделась идеологически подозрительной пуританам. Джон Мильтон, великий поэт и публицист в годы Английской революции, в юности тяжко переживал, что соученики прозвали его «леди» за деликатную комплекцию, и он так оправдывался в «Предварении» (Profusion), написанном в 1628 году. «От некоторых из вас я получил недавно прозвище “леди”. И почему ж им кажется, что во мне так мало от мужчины? Не потому ли, что я не мог заглатывать огромные порции выпивки, подобно круглобрюхим атлетам, или, без сомнения, потому, что моя рука не затвердела, удерживая плуг, или потому, что я не растягивался на спине под полуденным солнцем, как семилетний погонщик волов?» Черты простолюдина перечислены здесь. И не комплекс ли неполноценности перед мужланами подвиг Мильтона написать в свои преклонные годы драму не о ком-нибудь, а о супермужчине Самсоне («Самсон-борец»)?
Отщепление от римской католической церкви и тут же расщепление пуритан на множество сект – важнейшие события в формировании Английского бытия и мышления. «Католический» означает – «вселенский», излучает идею универсума, Единого, как и Материк. Английский же принцип – плюрализм индивидуальностей и характеров. А католические священники с их целибатом и тонзурой выглядели евнухоподобными, отвратительными в глазах мужественных пуритан.
Однако английский принцип плюрализма сказывается во всех областях, в том числе и в соотношении мужского и женского начал тут. Андрогинен Альбион! (За белые скалы Дувра прозвали римляне так остров бритов: от лат. albus – «белый».) Андрогин же – «муже-женщина», как герма-фродит. Под холодным северным солнцем и в сыром воздухе не возжечься пламенной страсти (таковых своих персонажей Шекспир ссылает на юг, в Италию: Ромео, Отелло…), и любовь тут склоняется быть как дружба. Культ друга – и у матросов, и в поэзии Роберта Бернса. А в пьесах Бернарда Шоу сколь мужеподобны и разглагольны умные женские персонажи: активнее вяловатых мужчин. В то же время Оскар Уайльд был осужден за гомосексуализм. А переодеваться в женщин – обычное дело в шекспировском театре. И не случайно именно королев (не королей) на своем троне обожают здесь, и они дают имена эпохам: Елизаветинская, Викторианская. Ну и «железная леди» Маргарет Тэтчер приходит на ум.
Отталкивание от романо-французского католицизма зашло так далеко, что отразилось на трактовке христианства тут и, в частности, в сдвиге от Нового Завета, с его натуралистическими символами Отца, Сына, Матери, – в сторону Завета Ветхого, с интимным для самосделанного англичанина образом Бога как Творца-трудяги, кто создает «самосделанный» мир. Эллинско-евангельский Генезис (= порождение всего в бытии природным путем, через Эрос и Бога как Любовь) тут отодвинут, а придвинут к сердцу и уму иудейский Креационизм (сотворенность всего трудом, «ургией»).
Сюжеты Ветхого Завета тут переживаются интимнее евангельских. Вспомним эпос Мильтона «Потерянный и возвращенный рай». Иудейские имена широко распространены в Англии: Исаак Ньютон, Адам Смит, Ребекка Шарп (в «Ярмарке тщеславия» Теккерея), Урия Гипп (у Диккенса)… В других странах Европы такое не наблюдается. В романе Вальтера Скотта «Айвенго» (а ведь то же имя, что и у «русского Ивана», у этого средневекового рыцаря: IVANhoe!) благородные англосаксы и Ричард Львиное Сердце, в том числе, защищают еврея Исаака и его дочь Ребекку от притязаний французского рыцаря Бриана де Буагильбера. В Англии даже премьер-министром стал еврей Дизраэли и получил титул «Лорд Биконсфильд».
И хотя в Англии много «Тринити»-колледжей, однако в Троице важная перетасовка ипостасей по ценности произошла, сравнительно с трактовкой Троицы на континенте: в католицизме и в православии. В связи с ослаблением Природы и Матери-и тут и усилением Труда и изобретательности Разума на первый план выдвигается Бог не как Отец, а как Творец, а также ипостась Святого Духа, который нисходит на верующих (как в Пятидесятнице) и изливает на них дар пророчествования, так что напрямую и без посредства пресвитеров каждый англичанин сам сообщается с Богом – и так многие там основывают свои толки и секты, самоопорные и «самосделанные» и в вере. Культа же Богородицы (как в православии) или Мадонны-Девы (как в католицизме) тут нет. И Иисус не столько как Сын ощущается, а сам по себе, оторванно от Отца и Матери. Как брат Человеку…
САМ против Целого (SELF contra TOTAL) – такая тенденция может быть прослежена в формировании английской сущности, «эссенции». На континенте напротив: тенденция к Единству и монизму и в религии, и в мировоззрении (католицизм, социализм, патриотизм…) сильна. В Англии же – культ частной жизни (privacy): «Мой дом – моя крепость». Англичанин хочет сам определяться, самим собой – и в вере, и в идеях, и в стиле жизни и быта. (Потому тут уважают чудаков, странных людей, со сдвигом, идиотов, шутов – у Шекспира. И термин «джокер» – «шутник» отсюда пошел.) Нет нормы человеческого характера – напротив, пестрота чтится! Сколько их, разных – в «Кентерберийских рассказах» Чосера, у Шекспира и у Диккенса!..
Если на континенте в чести Великое и Единое (французский культ Grand, grandeur), и Высокое, то в Англии – Малое и Низкое выдвигаются как почтенные. На Материке единый и великий глава христианства – Папа, а в Англии каждый приход самоуправен общиной «малых сих». Даже в терминологии богослужебной это очевидно. «Пастырь» даже в Лютеровой реформации именовался как «магистер» (от лат. magis – «больше», «большевик», значит), а в англиканской церкви священник именуется «министер» (от лат. minus – «меньше»). Еще Томас Гоббс так различал англиканскую и лютеранскую концепции: «Мы смотрим на кафедру – не как на магистерство, а как на министерство». Тут игра слов – между «большим» и «меньшим», как и Иисус повелел: кто хочет быть большим в царстве Божием, будь меньшим, слугою…
Также и «общее» тут в чести: «здравый смысл» здесь – common sense, а парламент, «Верховный (по русско-континентальной самоприниженности перед властью) совет» – House of Commons, «домишко общий»…
Идеал англичанина – ДЖЕНТЛЬМЕН. Это в высшей степени «самосделанный» человек, зависящий только от себя. Человек-остров. Но нелегко быть таким, много жертв приходится принести на алтарь независимости. Надо осознать свою меру, размеры своих талантов и способностей, и лучше недооценить их, чем переоценить (в отличие от француза, который склонен к обратному). Потому что в последнем случае вы можете выглядеть смешным и узреть презрение в глазах истинного джентльмена. В первом же случае (когда я сдерживаю свой потенциал) я имею сопрятанное самоуважение и право иронии.
Итак, самоограничение и воздержание. Но это значит, что вам надо обрезать свои желания, сдерживать страсти, ибо они могут вынести за пределы вашей меры и ввести в зависимость от других людей и вынудят заискивать, унижаться. Может случиться, что, практикуя самоограничение, вы можете потерять много шансов, лишить себя успеха, счастья. Вам надо было, может быть, всего лишь присогнуться малость и попросить… Но это значило б потерять нечто большее, чем удачу, – самоуважение. И вы предпочитаете быть скорее умеренным в амбициях, нежели рисковать и, может быть, выиграть. Джентльмен – смелый человек, он может рисковать жизнью, но не самоуважением.
Вот как идеал джентльмена описывается в книге Розенштока-Хюсси «Из Революции»: «Роберт Пиль сказал однажды: “Требуется три поколения, чтобы создать джентльмена”. В нем нет ни одной черты, связанной с положением, когда человек зависит от других или правит другими. Джентльмен – воплощение независимости. Он твердо держит слово – даже если его обещание приводит его к проигрышу… Джентльмен выдерживает себя в моральной дисциплине еще и через отречение от высокоумных претензий интеллекта. Он предпочитает находить свой путь инстинктом, через внутренние ощущения, но не логической цепью дедукции.
Кардинальная добродетель англичанина – присутствие духа. Если немец в своей речи предложит результат прошлой мысли, а русский изложит план на абстрактное будущее, то англичанин полагает невежливым вторгаться в настоящее со своими прошлыми мыслями или будущими намерениями. Его речь изобилует преуменьшениями и мягкой иронией. Самоконтроль, самообладание, самоподавление, самостушевывание, самозавоевание и т. п. – неистощимый список подобных слов указыв