о том, что же она делает не так, если с ней и с ее ребенком – больным ребенком! – обходятся так мерзко. Она все глубже и глубже погружалась в кроличью нору самообвинений, выискивала варианты решений, пробовала, даже стала заискивать перед подростками и называть их «деточками». Они в ответ только гоготали.
В тот момент она выбрала спрятаться. Но потом, спустя года, начала понимать, что больше так продолжаться не может. Но вот как все изменить?
Ей нужно было совершить действие, которого она не видела изнутри своего устоявшегося состояния, – перестать погружаться в кроличью нору. Выйти наружу и глотнуть воздуха.
Не видела она этот выход из-за укоренившейся привычки извиняться за то, что у нее ребенок с ментальным расстройством. Инга Константиновна давно угождала окружающим, чтобы их приняли в сообщество, в установленную кем-то «нормальность». Заискивающая улыбка и взгляд снизу вверх. У нее даже развился шейный остеохондроз – настолько привыкла она принижать себя, вжимая шею в плечи каждый раз, когда проходила мимо жителей дома. И здесь мы можем вспомнить предыдущую главу про чувство собственного достоинства: мы не обязаны соответствовать чьим-то ожиданиям, особенно, если речь идет об обстоятельствах, изменить которые мы не можем.
Увы, я не знаю, что будет дальше с Ингой Константиновной и ее сыном. Эту историю мне рассказал социальный работник, который навещал семью раз в месяц. Но по моему опыту могу сказать, что подобных семей предостаточно. Может быть, не с такой степенью изолированности, но они есть.
Мы тратим свое время жизни, чтобы удовлетворить тех, кто не хочет нас принимать. Мы забываем о собственных потребностях, о правах, данных нам при рождении, хотя могли бы сфокусироваться на них, вместо того чтобы обращаться к тем, кто травит нас.
В такой ситуации мысли других определяют нас и этим ограничивают нашу свободу. Чтобы обеспечить себе безопасность, мы придаем им чрезмерное значение. Но так и хочется воскликнуть:
– Стыд, знай свое место!
Ведь дело по большому счету не в людях, а в том, как мы реагируем на их слова.
Разрешая другому человеку иметь свое мнение о нас, и одновременно с этим давая себе право обладать своей внутренней правдой, мы обретаем свободу.
Глава 18ТОТАЛЬНЫЙ КОНТРОЛЬ КАК ФАКТОР РИСКА
По сути, мы ничем не можем обладать и ничто не можем держать под контролем. Любые наши попытки думать, что это возможно, приведут нас к разочарованию.
Так произошло и со Спартаком Тиграновичем, солидным бизнесменом тридцати восьми лет. Перед смертью родители завещали ему заботиться о старшей сестре, имеющей тревожно-фобическое расстройство («расстройство настроения»), которое развилось после употребления психоактивных веществ.
В определенных границах контроль в этой ситуации был необходим, потому что его сорокапятилетняя сестра время от времени пыталась порезать себе вены, выйти из окна, выпить чрезмерную дозу медикаментозных препаратов (или, как говорят в народе, наглотаться таблеток).
Спартак Тигранович был ответственным человеком, послушным воле родителей. Он делал все, чтобы оберечь сестру от внутренних демонов и внешних опасностей. Только он мог успокоить ее, рассмешить и поддержать. Но в этом-то и была загвоздка. Только он один! Никого другого его сестра не воспринимала. Изводила сиделок, кидалась в них чашками и ботинками и жаловалась брату, что они несносны. Спартаку регулярно приходилось нанимать новых, но ни одна не продержалась больше двух недель.
Брат контролировал все – что и сколько съела сестра, о чем думала, как спала, душно ей было или холодно, какие сны снились ночью. По камерам видеонаблюдения он отслеживал, что происходит с ней в эту минуту, чем она занята. Извинялся и уходил во время совещаний и презентаций, если на экране телефона во время звонка высвечивалось «Сестренка», – зачастую в ущерб работе. Деловые партнеры расценивали это как неуважение и покидали место встречи. Контракты срывались.
Но Спартак был уверен, что только его контроль, его включенность дают сестре возможность продолжать жить. Как заправский психоаналитик, он ловил мельчайшие ниточки ее настроения и сплетал из них ковер братско-сестринской любви, которым не нужен никто, кроме них двоих. Он опасался, что, если ослабит контроль хоть на йоту, сестра уплывет из его рук. Помимо заботы о ее жизни, в этом было и кое-что другое: боязнь потерять тайное чувство могущества. Ту власть, в которой он не признавался даже самому себе. Сладкое владычество над жизнью другого человека.
Что же тут не так?
Такая диада «сестра-брат» закрыта от внешних поползновений, от чужеродных влияний, от свежего воздуха. Отношения между Спартаком и его сестрой постепенно стали патологичными. Так озеро, в которое перестает с ручьями вливаться новая вода, превращается в болото. Отношения, зацикленные только на самих себе, где приоритетом является обладание одного человека другим, становятся противоестественными.
Сестра живет для единственного существа на Земле – для брата. Она выпивает из него все соки. Спартак Тигранович не женат, у него не бывает стабильных отношений с женщинами – сестра не потерпит конкуренции. И он готов платить эту цену за то самое чувство обладания, в котором ему страшно признаться даже самому себе.
Но как же выйти из этого состояния, из патологического симбиоза двух зацикленных друг на друге людей?
Вы уже знаете ответ, мои любезные читатели. Конечно же, Спартаку нужно признаться самому себе в том, о чем он страшится даже подумать: какие вторичные выгоды он получает от болезни сестры и своего вклада в эту патологическую диаду. Ведь из них двоих он – единственный, кто способен отрефлексировать происходящее и не разрушиться (особенно при поддержке специалиста). Он может вместить в себя это знание и сказать: «Да, это есть во мне», – без обвинений, без претензий, без насилия над самим собой. Просто признать факт.
К сожалению, большинство моих клиентов не готовы признавать существующие факты. Часто они не хотят их даже увидеть. Особенно ярко это проявляется, если они росли в осуждающей, контролирующей и карательной среде. Заметить у себя стремление к тотальному обладанию другим человеком для них равнозначно вынесению приговора о том, что они недостойны жить, если думают так.
Это основное препятствие на пути работы с такими клиентами, как Спартак. Тотальный страх увидеть в себе то, что определяет человека.
В предыдущих главах мы уже не раз касались этой темы: наши мысли не определяют нас как личность. Для большей наглядности приведу пример:
То, что я думаю про серую мышку, не означает, что я превращаюсь в нее. Я просто думаю про серую мышку.
Это размышление не определяет меня как личность, оно просто указывает на факт самого мыслительного процесса. Осознание того, что я думаю про серую мышку, а не про розовых единорогов, может пугать меня саму – в том случае, если я считаю, что мои мысли о себе определяют меня как человека.
Спартаку Тиграновичу невыносимо признать себя тем, кто жаждет обладания и пьянеет от власти над другим человеком. Но если наш герой признает в себе, что да, он может быть таким, то одновременно с этим он вспомнит, что может быть и другим: добрым, заботливым, самоотверженным.
Признание мыслей, действий и желаний, о которых человеку стыдно рассказать самому себе, дарит свободу. Спартак Тигранович смог сказать: «Я больше моих мыслей обо мне. Я могу выбирать, как мне действовать, а не быть в плену у собственного желания тотального контроля», – и почти сразу почувствовал, насколько легче ему стало делегировать вопросы, связанные с жизнью сестры. Даже несмотря на ее противодействие.
Ничего нельзя контролировать полностью. Путь обладания приводит к насилию, к подавлению и к уничтожению того, чем владеешь.
Нельзя обладать другим человеком, даже если он – с ментальным расстройством. Нельзя обладать тем, что больше нас самих: красотой природы, бушующим океаном, полевой лилией, закатом, бессмертными стихами, человеческой душой. Мы не можем присвоить их, хотя временами и нестерпимо хочется – чтобы обрести капельку безопасности и стабильности.
Но что же делать? Где искать эту безопасность и стабильность, если путь обладания недоступен, а наш мир только и делает, что подкидывает проблемы?
У меня есть ответ:
Поможет только близость.
Нужно позволять бессмертным творениям природы и искусства что-то делать с нами, с нашей душой. Тогда мы немного, хотя бы на миг станем ближе к тому, что нас восхищает. Мы сможем увидеть, что нас роднит с дорогим человеком с ментальным расстройством – и через это ощутить ту самую близость, где нам не понадобится тотальный контроль.
Переключившись на эти ощущения, мы открываемся. И да, мы можем испытывать боль. Увы. Но это как раз и означает, что мы живы. Эта боль нас не разрушит. Она позволит более полно, цельно и счастливо прожить свою жизнь.
Мне хочется рассматривать слово «Счастье» как жизнь, сплетенную из разнообразных частей: толстых и тонких, болезненных и умиротворяющих, опасных и расслабляющих. Но чтобы прийти к этому счастью, сотворенному из миллиарда деталей, важно признать в себе то, что в нас есть. Как это сделал Спартак Тигранович. Как это однажды сделала я. Как это может сделать каждый из вас, дорогие читатели.
Просто скажите другому: «Да, во мне есть это. Да, я хочу все контролировать. Да, мне спокойно, когда человек зависит от меня».
Возможно, в вашем окружении нет того, кто мог бы выслушать вас, но такие люди точно есть среди читателей этой книги. Вы можете встретиться в соцсетях по хештегу #ментальные_расстройства_это_не_стыдно – и сказать друг другу то, что раньше не отваживались прошептать даже самому себе.
Глава 19ДРЕВНЕЕ ЛЕКАРСТВО
В этой главе мы поговорим о древнейшем средстве, способном помочь пережить тягостные моменты жизни. Средство известно давно: не изобретение британских ученых, не результат долгих исследований, и Гарвард тоже не может похвастаться своей причастностью. И вместе с тем оно – прекрасное противоядие практически для всех сложных ситуаций и переживаний.