5. Поставьте себе целью постоянно учиться чему-нибудь новому – таким образом вы не будете цепенеть от страха каждый раз, когда в будущем перед вами встанет такая задача.
Глава 21Излишняя прямолинейность
«Простите мне мою прямоту. Это я так борюсь со стрессом».
Об Уинстоне Черчилле ходит такая легенда: однажды на приеме в королевском дворце он перебрал лишнего. Все бы хорошо, но некая дама заметила, в каком он находится состоянии, и возмущенно воскликнула: «Сэр, да вы пьяны!» Черчилль невозмутимо ответил: «А вы, мадам, уродливы. Но я завтра протрезвею».
Черчилль ответил прямотой на прямоту – к немалому удовольствию историков. Комики вроде Робина Уильямса, Маргарет Чо или Джона Майера все свои выступления строят на прямоте. Они говорят правду, и именно это нас и смешит. Когда комик говорит о каком-нибудь человеке, группе людей или обо всем обществе в целом, он озвучивает то, что многие из нас думают, но опасаются произнести вслух и публично – из вежливости или политкорректности. Мы смеемся над их прямотой отчасти еще и потому, что понимаем: сами мы ни за что не смогли бы безнаказанно высказать подобные мысли. Мы восхищаемся их отвагой и вознаграждаем их аплодисментами.
Некоторые люди получают удовольствие от того, что на рабочем месте говорят вещи, которые все остальные сочли бы неуместными и неприличными. Иногда их комментарии оказываются смешными, иногда – нет. Но в большинстве случаев прямолинейные высказывания – это требование внимания.
Взять, к примеру, Люси, выпускницу бизнес-школы, поступившую на работу в крупную финансовую фирму в Бостоне. Будучи новичком и к тому же одной из немногих женщин в отделе финансового анализа, она чувствовала себя не очень комфортно. Ей казалось, что мужчины постоянно оценивают ее – в особенности ее начальник, который был рад притоку свежей крови, однако ожидал от нее демонстрации того же соревновательного духа, что и от остальных «парней». Когда на собрании она отстаивала свою точку зрения, окружающие, казалось, не принимали ее всерьез, а то и вовсе игнорировали.
«Не путайте честность с прямолинейностью».
Люси не нравилось, что ее игнорируют. И поэтому она вернулась к привычке, выработанной в раннем детстве – вести себя максимально прямолинейно. Она выросла в многодетной семье, была шестой из семи детей, и ей приходилось прикладывать основательные усилия, чтобы добиться родительского внимания. Она чувствовала себя так, будто ее самооценка напоминала проколотую шину – чтобы окончательно не сдулась, ее постоянно надо накачивать. Ее защитной реакцией стало говорить то, на что другие не осмеливались. Она заметила, что смешные или оскорбительные реплики гарантируют ей внимание родителей и братьев с сестрами. Когда Люси отпускала очередную колкость в чей-нибудь адрес, ее мать старалась всячески сгладить ситуацию, говоря: «Вы ее простите, такая уж она у нас честная, и мы ничего не можем с этим поделать». На работе Люси стала добиваться внимания при помощи едких замечаний в адрес коллег. На одном совещании она прервала затянувшуюся речь выступавшего сотрудника, заявив: «Джордж, а давай, ты наконец перейдешь к делу?» Во время обеденного перерыва она сообщила другому коллеге, что он «полный ноль». Когда начальник заметил, что, может, ей стоит быть чуть аккуратнее в своих высказываниях, Люси тут же ушла в оборону. «Послушайте, я всего-навсего называю вещи своими именами, – заявила она. – Всем известно, что Джордж слишком говорлив, а Джо – туповат. Просто я единственная, кто осмеливается говорить об этом вслух». Люси считала, что ведет себя честно и открыто. Однако ее начальник полагал иначе – ее острый язычок мешал бизнесу, и поэтому он старался не допускать ее до работы с клиентами. Позже, во время ежегодного «разбора полетов», он специально отметил ее неуживчивый характер. В каком-то смысле Люси пыталась показать своим родителям (и убедить себя самое), что ей наплевать на то, что думают о ней окружающие. Однако в глубине души она страдала от низкой самооценки. Она жаждала внимания и поддержки, но не верила, что кому-то будет до нее дело (как не было дела ее вечно занятым родителям). В итоге она отталкивала от себя людей, хотя стремилась к обратному.
«Настоящее мастерство собеседника заключается не только в том, чтобы произносить нужные слова в нужном месте, но и в том, чтобы воздерживаться от ненужных слов, даже когда хочется их произнести».
Так как же отличить честность от прямолинейности? Подходящая аналогия – инструменты. Прямолинейными могут быть лом или кувалда – ими удобно дробить булыжники, не особо задумываясь о процессе. Честность же – инструмент гораздо более тонкий и требующий определенных навыков (если не талантов), как, например, циркулярная пила. Крушить каменюки может каждый, а вот вырезать из полена изящную статуэтку – дело непростое, но гораздо более уважаемое.
Люси смогла бы работать намного эффективнее, если бы постаралась наладить контакт с людьми (чего она на самом-то деле и хотела), вместо того чтобы отталкивать их от себя. В результате от этого выиграли бы все – и она сама, и ее коллеги, и вся компания в целом.
Полезное пояснение. Если вы хотите, чтобы вас поняли, говорите прямо. Если хотите оттолкнуть всех от себя – будьте прямолинейны как танк.
Необходимые шаги
1. Когда в следующий раз вас будет подмывать отпустить реплику, сосчитайте сначала до трех. Если цель вашего высказывания – привлечь к себе внимание, а не выступить с конструктивной критикой – лучше промолчите.
2. Спросите себя, чего вы пытаетесь добиться своей прямолинейностью. Если вы хотите, чтобы люди вас уважали, ценили и доверяли вам, то принесет ли прямота нужный результат?
3. Если вы говорите себе: «Мне безразлично, что окружающие думают обо мне», тогда спросите себя – почему вы так упорно стараетесь добиться реакции на свои слова?
4. Поймите, что границы, очерченные другими людьми, могут казаться вам совершенно дурацкими, но пересекать их все-таки не стоит.
5. Среди своих коллег найдите такого, кого все уважают (но не начальника или другого облеченного властью человека). Обратите внимание на то, как он слушает других и как отвечает им. Присмотритесь к языку его тела и прислушайтесь к его речи. Попробуйте вести себя так же.
6. Когда в следующий раз вас посетит искушение отпустить комментарий, подумайте о ком-то из ваших близких, кто любит и ценит вас не за то, что вы говорите, а за то, кто вы есть. Представьте, как их успокаивающий голос отговаривает вас от необдуманных слов и поступков. Затем спросите себя, как бы этот человек поступил на вашем месте.
Глава 22Глухота к чужому мнению
«Только глупцы могут быть непоколебимы в своей уверенности».
«Хватит! Толку от тебя – никакого!» – Роб с такой яростью обрушился на меня, что я невольно вздрогнул. При своем почти двухметровом росте Роб одним своим видом производил на окружающих сильное впечатление. Один из старших партнеров в небольшой (всего 120 адвокатов) юридической фирме, он был суровым и требовательным начальником, настоящим тираном. Зато как муж и отец часто подолгу отсутствовал, чему его семья была только рада.
Спустя неделю после того, как его арестовали за вождение в нетрезвом виде, он обратился ко мне за помощью. Первым делом он вывалил на меня ворох жалоб: «Все в моей жизни плохо: бывшая жена, дети, работа, подчиненные – все меня дико бесят».
– Должно быть, вы не только постоянно раздражены, но и чувствуете себя загнанным в угол и растерянным, – сказал я, стараясь, чтобы мой голос звучал как можно более сочувственно.
– Ой, ну вот только не надо корчить из себя мудрого доктора, а? Ты меня только еще сильнее бесишь. Мне не это надо.
Мне на ум пришел персонаж Билла Кристала из фильма «Анализируй это» – психотерапевт, которого настолько достало постоянное нытье пациентов, что он грезил, как прямо и очень не по-врачебному рявкает на них, чтобы они собрали себя в кучку. Решив, что хуже уже не будет, я позволил жизни сымитировать искусство. Я выпалил: «Роб! Заткнись и перестань уже плакаться на свою тяжелую жизнь!»
Мы оба были шокированы. Он вскочил и стремительно подошел ко мне. Я внутренне сжался, ожидая физической расправы. Вместо этого, однако, он остановился передо мной, расплылся в широченной улыбке, сказал: «Вот именно!» – и заключил меня в медвежьи объятия.
Затем он столь же стремительно рухнул обратно в кресло. У него как будто камень с души упал. Я бы не удивился, если бы он ободрительно погрозил мне пальцем и протянул: «Хитре-ец», в точности, как персонаж Роберта Де Ниро из того же фильма.
– Я не понимаю, – сказал я ему. – Сначала ты говоришь, что все тебя бесят, а затем хочешь, чтобы я поступил точно так же. Может, тебе просто нравится, когда на тебя все наседают?
– Нет, я хочу, чтобы именно ты на меня наседал. Ты профессионал. Я тебе плачу за то, чтобы ты со мной не церемонился. А вот все остальные…
На самом деле Роба боялись все, кто его знал. На работе он вел себя как древнеримский император. Он возглавлял фирму и диктовал свою волю подчиненным, не терпя возражений, полагая их дерзостью. Он слышал только то, что хотел услышать. Его компания росла не так быстро, как компании-конкуренты, и поэтому ему было непросто привлечь первоклассный персонал.
Роб пытался и своей семьей управлять так же, как фирмой, однако столкнулся с активным сопротивлением. Когда близким начало казаться, что их доводы до него не доходят, они открутили громкость до максимума. Чем больше они жаловались на его откровенно диктаторское поведение, тем глуше он становился к критике и тем больше жестокости проявлял как «правитель». В конечном итоге подобное поведение привело к тому, что он начал рисковать жизнью – не только своей, но и окружающих.