– Если не возражаешь, я лучше останусь внутри. Это напоминает мне о пытках, которые применяли к нам мыслящие машины. Мы ведь должны быть лучше машин.
Сальвадора это замечание разочаровало. Он постоял у окна, глядя на толпу, потом небрежно опустился на диван.
– Будь по-твоему.
Он знаком велел женщине-служанке поставить кофе на столик справа от письменного стола.
Родерик тяжело выговорил:
– Однажды ты сказал, что хочешь, чтобы наследием твоего правления стало господство правосудия. То, что происходит сейчас на площади, не правосудие.
– Толпе это нравится. Для нее это возможность сбросить напряжение.
Толпа заревела вновь.
– Но это подливает масла в огонь. Когда толпа почувствует вкус к насилию, она сожжет половину города и убьет всех, кто попадется на ее пути, не делая исключений для маленьких девочек и их нянек.
Сальвадор заморгал.
– А, конечно! Прости. Я не подумал, что это напомнит тебе о дочери.
– Все напоминает мне о Нанте. – Родерик сжал кулаки и постарался не опуститься до эмоций. Брат нуждался в нем. Он сказал: – Есть другие способы получения информации, сир. Узнающая правду получит ответы гораздо эффективней – надежней, – чем палачи. Эти жертвы сознаются только из-за боли, а не потому, что не могут утаить правду.
Сальвадор отхлебнул кофе, добавил еще немного меланжа.
– Мой главный инквизитор тоже выполняет свои задачи. Никто не станет в ужасе скрываться от женщины в черном, которая просто стоит и молча слушает.
– Тем не менее, молча слушая, сестра Доротея раскрыла мошенничество дома Пеле.
Сальвадор фыркнул.
– А потом Квемада вытянул из Блантона Давидо гораздо больше сведений.
– И при этом убил его. Доротея могла получить все эти сведения и еще больше, и у нас был бы живой заложник.
– Или осужденный узник, отправленный на казнь.
Родерик не хотел спорить.
– В обоих случаях Омак Пеле мог не испугаться и не предать. Я рекомендую больше использовать для допросов сестру Доротею и ее узнающих правду и избегать публичных демонстраций жестокости.
– Это будет не так забавно, – произнес Сальвадор до того тихо, что Родерик едва расслышал. Потом, громче, добавил: – Возможно, тут есть над чем подумать. Давай испытаем обоих, пусть сестра Доротея допросит Квемаду своими методами… а потом мой главный инквизитор допросит ее.
– Он убьет ее!
Сальвадор помахал пальцем.
– Нет, если будет знать, что я против.
Родерик подумал о силе Доротеи и ее умении сосредоточиваться; как Преподобная Мать, она достигла такого уровня контроля над организмом, который ему был совершенно недоступен. Возможно, его брат был прав. Принц с тревогой вспомнил, что сестры-традиционалистки, сторонницы Доротеи, открыто встают на сторону батлерианцев, но, конечно, допрос с помощью узнающей правду был менее варварским, чем происходящее.
Император снова подозвал служанку и улыбнулся Родерику.
– Давай цивилизованно продемонстрируем их способности. Выпьем чаю с печеньем с меланжем.
Час спустя в кабинет императора вошла сестра Доротея в своем обычном черном одеянии, но ее каштановые волосы казались недавно подстриженными; как всегда, она производила внушительное впечатление. Она коротко поклонилась императору и Родерику, и ее недрогнувший взгляд остановился на Квемаде, сидевшем в кресле с прямой спинкой. Главный инквизитор выглядел очень непривлекательно – он лишь наспех умылся после своих трудов на площади. Снаружи императорские гвардейцы по просьбе Родерика разогнали недовольную толпу. Рабочие разбирали и уносили приспособления для допросов.
Доротее и Квемаде объяснили, зачем их вызвали. Родерик заметил, что главный инквизитор, похоже, опасается узнающей правду; он явно больше привык задавать вопросы, чем отвечать на них.
Сальвадор сделал нетерпеливый жест.
– Хорошо, давайте покончим с этим.
– Учитывая возможный итог работы Квемады, сестра Доротея начнет первой, – сказал Родерик.
Доротея стояла и смотрела на главного инквизитора, ничего не говоря и ни о чем не спрашивая. Время шло, Квемада все больше краснел и негодовал. Несколько раз он открывал рот, словно собираясь что-то сказать, но снова сжимал губы. Он смотрел Доротее в глаза, несомненно, представляя себе, что сделает с ней, когда придет его очередь.
Наконец император потерял терпение.
– Спросите его о том, о чем должны спросить.
– Он уже говорит со мной без слов, сир. – Доротея помолчала и подошла ближе к Квемаде. – Мы оба ищем правду. Зачем вам так много насилия? Ваша подготовка в школе Сукк должна позволять вам причинять боль без физического ущерба или смерти. Вы так неумелы, или вам нравится причинять людям страдания? Поэтому вы с таким нетерпением каждый день ждете работы?
Квемада привстал, но заставил себя снова сесть.
– Я делаю только то, что необходимо.
– Необходимо? – Доротея подалась вперед, как птица, заметившая яркий блестящий предмет. – У вас многие умирают на допросах, очень многие. Но вы, искусный врач школы Сукк, должны уметь сохранять жизнь даже тяжело раненным жертвам. Почему вы их убиваете? Намеренно?
– Я добываю сведения, нужные императору.
– Но император не требует, чтобы вы уничтожали источники. На самом деле их смерть очень неудобна. Блантон Давидо не должен был так быстро умереть на допросе.
Она разглядывала его, как препарат под микроскопом.
– Я получил нужную императору правду.
Доротея выпрямилась, перевела дух.
– Да, но я вижу здесь гораздо больше, не просто наслаждение от причинения боли. Я не сразу поняла, что вы действовали из практических соображений, и прошу прощения за то, что приняла вас за садиста – дело совсем не в этом. Вопрос практический, не так ли? Теперь я вижу, что жертвы… полезны вам каким-то неведомым образом. И выгодны. – Взгляд ее переходил с места на место, и Родерик заметил, что главный инквизитор нервничает все сильнее. Доротея продолжила: – Когда кто-то умирает во время допроса, император ведь не спрашивает, куда деваются тела?
Квемада смутился.
– Конечно, нет.
Родерик этого совсем не ожидал.
Доротея продолжала давить на Квемаду.
– Вы и ваши помощники-«скальпели» сами распоряжаетесь телами. Они нужны вам по какой-то причине? Какая вам выгода от тел? Вы убиваете людей… или позволяете им умирать, потому что… – Она прищурилась. – Вам нужны их органы?
– Нет, я… я…
На лбу и на верхней губе Квемады выступил пот, он весь дрожал. Казалось, он растворяется у всех на глазах.
– Расскажите нам!
Взгляд темных глаз Доротеи был проницательным, почти гипнотизирующим.
Вдруг, словно этот властный голос сломал его, Квемада торопливо заговорил:
– На черном рынке есть покупатели органов, исследователи-тлейлаксы, даже врачи школы Сукк – трансплантологи. Когда человек умирает на допросе, моя группа «Скальпель» изымает органы. Они не пропадают зря и приносят пользу другим. – С него градом лил пот. – Это не запрещено. Я не делал ничего незаконного.
– Но у вас был финансовый повод желать им смерти.
Квемада обратил на пришедшего в ужас Сальвадора взгляд, полный вины, стыда и гнева, которых он не мог скрыть.
Доротея отступила на шаг, она выглядела усталой. Она повернулась к императору.
– Могу сказать, что у него есть и другие тайны, сир, но, полагаю, этой демонстрации было достаточно?
Родерик тихо сказал:
– Заметь, брат, что сестра Доротея извлекла информацию за несколько минут. При этом она его даже не коснулась, тем более не дробила пальцы и не вырывала ногти. И он жив, ты можешь решить, что с ним делать дальше. Мне кажется, методы узнающей правду намного лучше.
Сальвадор дрожал от возбуждения.
– Ты определенно доказал свою правоту, брат. И если мой главный инквизитор скрывает еще что-то, мы все это узнаем. Будет правильно, если его собственная группа «Скальпель» вырвет у него правду. Публично.
Главный инквизитор взмолился:
– Спросите императрицу Табрину, если хотите все узнать. Вырвите правду у нее.
Сальвадор приподнял брови, потом, довольный еще больше, повернулся к Родерику.
– Обязательно вырвем.
История часто искажается, если смотреть через призму страха. Отбросив напыщенный вздор о генерале Агамемноне и других титанах, я понял, что эти первые кимеки могли бы стать великими, если бы их не погубило высокомерие.
Когда Птолемей вышел из посадочной капсулы, его ослепил солнечный свет, отраженный от дюн. Да, пустыня Арракиса была прекрасным испытательным полигоном для его новых кимеков.
По просьбе Птолемея их частный корабль «Венхолдз» приземлился в открытой пустыне, миновав космопорт, чтобы не осталось никаких следов его пребывания. Ментаты из «Комбайнд мерчантайлз» провели все нужные приготовления. Пока директор Венпорт считал необходимым хранить работу Птолемея в тайне, но, когда наконец тот выпустит своих кимеков против варваров Манфорда Торондо, все задрожат перед гигантскими машинами.
Он чувствовал холод, который не могла разогнать здешняя жара. Мысленно он видел желанную картину: ненавистный главарь батлерианского сброда скулит от ужаса, глядя на кошмарных механических ходячих, которые разрывают запаниковавших варваров и отбрасывают их растерзанные тела, словно окровавленные куклы.
Он закашлялся и тут же постарался подавить этот звук, не желая показаться директору Венпорту слабаком. Легкие Птолемея постоянно болели, это проиошло после того, как он вдохнул воздух Денали. Врачи исследовательского центра провели глубокое сканирование, и оно подтвердило, что у Птолемея в легких много рубцов. Его заверили, что, если будет лечиться, он восстановит здоровье. Но для Птолемея имела значение только работа, и у него не было времени на обширное восстановление ткани на клеточном уровне, необходимое для лечения.
В куполообразном медицинском отсеке администратор Ноффе неделями следил за ним, добиваясь, чтобы его друг правильно питался и проходил лечение. Птолемею не нравилось, что ингаляции одурманивают его, но еще больше его отвлекала боль, не позволявшая делать то, что он считал необходимым…