Если бы Тарефу удалось найти добровольцев в сиетче, он вызвал бы песчаного червя, и тот перенес бы их через дюны. А он стоял бы на голове чудовища, чувствуя на лице солнце и пыль.
Однако пока что праздновать было нечего. Об отце и братьях Тареф не думал; он знал, что они посмеются над его мыслями, потому что невежественны и ограниченны. Он вновь увидел все убожество и отсталость своего племени, но замечательные перспективы и великие видения, манившие его когда-то, сегодня тоже имели вкус пыли.
Вырвавшись из нищеты, он и его друзья были ужасно взбудоражены, особенно он. Тареф пытался утешиться тем, что за время своей недолгой работы на «Венхолдз» Шурко пережил больше, чем за всю долгую жизнь в пустыне. Его друг, конечно, видел в своих путешествиях множество чудес.
Зная, каковы Колхар, Джанкшн-Альфа и все прочие планеты с космопортами, стоит ли ему на них возвращаться? Если Тареф исчезнет здесь, директор Венпорт и Драйго Роджет объяснят эту пропажу неожиданными опасностями пустыни. Он легко проживет на Арракисе, возможно, вписавшись в какую-нибудь бригаду сборщиков пряности.
Но он не хотел этого, не хотел прятаться. Нет, Тареф вернется к директору Венпорту, ведь он обещал. Со своими документами он может улететь на Колхар на ближайшем грузовике с пряностью, но вначале должен сделать то, на что согласился. Он как-нибудь найдет добровольцев…
По пути в Арракис-Сити Тареф дивился тому, что пустыня теперь раздражала его не меньше, чем ограниченное мировоззрение ее жителей. У него было с собой немного денег, пистолет Маула, конденскостюм, плащ для пустыни и удостоверение работника «Венхолдз». Он перестал вести себя как вечно настороженный, постоянно оглядывающийся житель пустыни. Добравшись до города, Тареф заметил, что и там к нему относятся как к изгою.
Некоторое время Тареф наблюдал за работой космопорта – смотрел, как загружают корабль, как он снимается с взлетного поля. Прежде, работая на сборе пряности, Тареф не задумывался, куда девается вся та пряность, которую корабли увозят с Арракиса. Теперь он знал гораздо больше. Глядя, как поднимается небольшой грузовой корабль, он вспоминал свои мечты о далеких романтических местах, о Салусе Секундус, или о Поритрине, или об океанской планете Каладан, которой еще не видел. Конечно, здесь найдутся люди, которые захотят это увидеть.
Он смотрел, как корабль исчезает в лимонном небе, и думал, что чересчур долго не брался за работу. Он убедит других присоединиться к нему, обещая чудеса, которые, несомненно, существуют. Он найдет молодых мужчин и женщин с горящими взглядами, обращенными к небу, мечтающих о лучшей существующей где-то жизни. Тареф скажет им все, что они хотят услышать, все, что когда-то хотел услышать он сам…
И тут произошло чудо.
По улицам Арракиса шла мускулистая женщина, мастер меча, и несла на плечах обрубок человека. Их сопровождала свита взбудораженных соратников, и у каждого был значок с рукой, сжимающей шестеренку, – символом батлерианского движения.
Тареф уставился на них. Вот он, вождь батлерианцев, человек, которого ненавидит директор Венпорт, фанатик, вызвавший такое смятение… человек, которого нужно убить любой ценой.
И он сразу понял, что нужно делать.
Хотя сам политикой не интересовался, он должен был сохранить верность Джозефу Венпорту, а Венпорту нужна была голова этого чудовища, лишившего человечество будущего. Враги директора были врагами Тарефа.
Манфорд высоко сидел на плечах Анари Айдахо – прекрасная цель, возвышающаяся над окружающей толпой. С мастером меча Тареф не справился бы, даже если бы использовал свой драгоценный кинжал из зуба червя, но он знал, что в толпе ни у кого нет щита. Батлерианцы презирали технику, глупо рассчитывая на то, что их защитит вера.
Тареф не готовил план, не разрабатывал пути к отступлению. Он просто действовал. Его руки уже обагрила кровь тысяч людей с тех кораблей, что он вывел из строя. И, однако, этот один человек значил больше, чем все остальные.
Тареф достал пистолет Маула, прицелился и выстрелил.
Пуля ударила Манфорду в голову, разбила череп и обдала потрясенных последователей мозгом и кровью. Вождь батлерианцев запрокинулся на спину, безногое тело вывалилось из кожаной подвески, державшей его на плечах мастера меча.
На улицах вдруг стало тихо. Все взгляды были устремлены на марширующих батлерианцев. Пружинный механизм пистолета Маула щелкнул тихо.
Манфорд упал на землю. Он еще дергался, но явно был мертв. Мастер меча закричала.
Тареф бросил оружие и растворился в толпе. Сознание того, что он сделал, ошеломило его, но он заставлял себя идти. К счастью, пыльный пустынный костюм на улицах был самой обычной одеждой. Он слышал крики. Люди были потрясены, пришли в отчаяние, и, глядя на лица, он подражал их выражению, притворяясь, что нашаривает кинжал.
Мастер меча подняла безногое тело и убежала, унося Манфорда Торондо, словно безжизненную куклу. Орущие батлерианцы не могли понять, кто стрелял в их вождя. Некоторые инопланетяне даже отдавали за мертвого воду: по их щекам текли слезы.
Тареф не стал наблюдать дальше, скрылся под навесом и ушел, зная, что директор Венпорт наградит его щедрее, чем если бы он привел сотню энергичных добровольцев.
Он решил воспользоваться кредитной линией «Венхолдз», чтобы хорошо поесть и снять комнату. И улететь на следующем корабле.
Когда Тареф явился в административную башню на Колхаре без обещанных добровольцев, директор Венпорт был разочарован.
– Никто не захотел присоединиться к нам? Ты не смог уговорить ни одного жителя пустыни?
Тареф едва сдерживался.
– Возможно, добровольцы вам вообще не понадобятся. – Он выпалил: – Я убил на Арракисе Манфорда Торондо!
Это утверждение словно остановило время. Драйго Роджет повернулся к нему, недоверчиво подняв брови. Директор выпрямился за своим столом.
– Что?!
Тареф часто дышал.
– Я встретил в Арракис-Сити его и мастера меча. Не знаю, зачем они там появились, но я помнил ваши приказы. У меня был пистолет Маула, и я прострелил вождю батлерианцев голову. Я видел, как он упал. Он мертв, директор Венпорт.
Джозеф Венпорт, стремясь скрыть волнение, посмотрел на Драйго.
– Он не обманывает, ментат?
– Я не узнающий правду, сэр, но постараюсь как можно быстрее проверить это.
– Я видел это собственными глазами, директор, – настаивал Тареф. – Ему снесло половину головы, его мозги выплеснулись на окружающих и на землю. Он мертв – никаких сомнений.
Венпорт заулыбался.
– Если ты прав, это означает почти полное поражение батлерианцев. Без своего полувождя варвары разбегутся, как крысы. – Директор Венпорт в один шаг преодолел расстояние до Тарефа и обнял его за плечи. – Молодчина!
Угроза действует только в том случае, если тот, кому угрожают, верит, что ее могут осуществить.
Для Преподобной Матери это было неподходящее время, чтобы готовиться к смерти.
До нынешнего кризиса Ракелла, несмотря на свой преклонный возраст, пребывала во вполне добром здравии, а сейчас, всего год спустя, чувствовала себя на несколько десятилетий старше. Горе, отчаяние и стресс из-за организации новой школы Ордена сестер на другой планете сказались бы и на более молодой женщине.
Чтобы подкрепить силы, она постоянно принимала меланж, который, как и другие лекарства, поставляла «Венхолдз», но они быстро переставали действовать. Даже меланж только продлевал ее жизнь – так можно туго натягивать резину. И теперь линия ее жизни грозила вот-вот прерваться.
Каждое утро в своей квартире Ракелла впадала в транс и анализировала внутренний химизм своего организма и клеточную структуру. Благодаря своему мастерству и опыту Преподобной Матери она могла наблюдать за биологическими подробностями, словно те возникали в ее мозгу как на экране.
Проанализировав тончайшие нюансы клеточных взаимодействий, Ракелла постаралась на основе этой информации понять, что необходимо предпринять, чтобы продержаться еще один день. Но крошечные ошибки и сбои накладывались друг на друга, почему она уже довольно давно переживала кризис и только старалась остаться в живых. Однако скорость распада росла, и она понимала, что долго не продержится. А Орден сестер по-прежнему был расколот.
Ракелла предпочла бы обставить свой уход иначе. Она должна была спасти Орден, выбрать преемницу. Иначе – еще больше смятения, больше споров, может, даже новые расколы. Очевидной кандидаткой была Валя Харконнен… но еще была и Доротея. У каждой из них – и очевидные преимущества, и явные недостатки. Если бы только Ракелла могла объединить их, соединить фракции, залечить рану.
Другие сестры на Уоллаче-IX не замечали, как сдала Преподобная Мать. Они так давно ее знали, что забывали – и она смертна. Последователи Ракеллы понятия не имели, каких усилий ей стоит просто держаться прямо. Довольно поскользнуться, и карточный домик, в который превратилось ее тело, рухнет. Она не знала, сколько еще продержится.
В это яркое солнечное утро она поднималась по крутой тропе на утес Лаоджин, как часто прежде делала. Демонстрируя, что здорова, Ракелла продолжала совершать долгие пешие прогулки. Лесистая тропа была ей знакома, и ей нравилось наверху, откуда открывался хороший обзор зданий, составлявших ее новую школу.
Этим утром ее сопровождала Фиелла; как обычно, она больше слушала, чем говорила. Рослая сестра-ментат была в отличной форме и могла идти быстрее, но сдерживала шаг. Ракелла ценила ее общество. Ей не хватало бесед с ее дорогой подругой Кери Маркес, которая тоже была ментатом и умела давать объективные, хорошо взвешенные советы.
Фиелла – не лучший выбор для следующей Преподобной Матери, но вдруг Ракелла завтра умрет?.. Валя на Гиназе учится быть мастером меча, а Доротея на Салусе Секундус. Кто возглавит сестер? Ракелле необходимо было выбрать преемницу.
Старая женщина шла молча, но в ее сознании не было спокойствия: к ней взывали голоса Другой Памяти, мертвые сестры из ее кровной линии хотели, чтобы она к ним присоединилась. Ракелла была еще не вполне готова, но ждать этого осталось недолго. И ее терзали страх и тяжелые предчувствия.