Валя также понимала, что придется утаить знание о компьютерах с базами данных о рождениях от всех, кроме самого ближнего круга сестер. Но это делалось и раньше.
Фиелла вздернула подбородок.
– Я помогу тебе своими прогнозами. Что ты думаешь делать, Преподобная Мать?
– Наши сестры продолжат обучение здесь, на Уоллаче-IX, и службу на Салусе Секундус – все в духе верности Преподобной Матери. Я бы хотела также поместить их во все благородные дома Ландсраада. Наше влияние распространится, Орден станет сильнее. Те, кто останутся при дворе, обеспечат Ордену расположение императора.
Фиелла закашлялась в сухом холодном воздухе.
– Я бы хотела быть не просто сестрой-ментатом, Преподобная Мать. Если позволишь, я готова встретиться с Болью, стать Преподобной Матерью. Это укрепит Орден.
Несколько мгновений Валя пристально смотрела на нее.
– Подобное решение нельзя принимать вот так запросто… многие кандидатки, даже принимая очищенное россакское средство, все равно умирают. Сестра Фиелла, я вижу в тебе не просто Преподобную Мать, но будущего лидера. Думаю, Ракелла тоже так считала.
– Но как я могу вести Преподобных Матерей, если сама не буду Преподобной?
– Ты сестра-ментат, существенный элемент нашей организации. Я рассчитываю на твои советы. Мне нужны сестры, на которых я могу опираться. Ты была здесь, когда умерла Преподобная Мать Ракелла. Ты видела, что она верила мне, а я верю тебе. Орден сестер нуждается в тебе, Фиелла. Я нуждаюсь в тебе в самые решающие моменты нашей истории.
– Как угодно, Преподобная Мать. – Валя видела, что Фиелла разочарована, но та справилась с собой; Валя видела, как с лица Фиеллы ушло напряжение: она приняла приказ. – Слушаюсь.
Глядя, как быстро рассеивается серый дым, Валя думала о своем стремительном возвышении в Ордене. Древний опыт и знание Другой Памяти сделали ее не по годам мудрой.
Она также знала, что возможности Ордена сестер помогут ей возвысить дом Харконненов. Она сможет достичь обеих целей, так давно стоящих перед ней. Подчинив себе сестер на Салусе, Валя приобретет влияние при императорском дворе, будет находить и расширять возможности, искать способы усилить влияние дома Харконненов в Ландсрааде. Возможно, она отыщет место для Данвиса, использует Тьюлу как наложницу-производительницу…
Гриффин гордился бы Валей. Она знала, что любимый брат ободрил бы все, что она собиралась делать.
Утренний ветер развеял последние клубы дыма над крематорием. Теперь все было кончено. Доротея и Ракелла превратились в пепел. Валя глубоко вдохнула холодный воздух, но не позволила себе улыбнуться.
– После того как мы развеем пепел, – сказала она, – я начну готовиться к поездке к императорскому двору; я сообщу правоверным сестрам о смерти Ракеллы и Доротеи и хорошую новость: мы снова едины, и я новая Преподобная Мать. Шесть сестер с Салусы, прилетевшие с Доротеей, будут сопровождать меня и свидетельствовать обо всем, что видели здесь.
Фиелла добавила:
– Ты должна представить императору новую узнающую правду, ведь Доротея умерла.
Валя уже обдумывала варианты, ей не хотелось доверять такую важную роль одной из последовательниц Доротеи, хотя Сальвадор мог настоять на этом. Вале нужны были собственные верные узнающие правду.
– В эту поездку я возьму с собой сестру Оливию и еще трех или четырех сестер с Уоллача. Ты оставайся здесь и управляй школой в мое отсутствие.
Фиелла понизила голос.
– Мы не можем делиться знаниями о компьютерах с сестрами с Салусы. Это снова расколет Орден.
– Мы сохранили тайну на Россаке, сохраним и здесь. – Валя перевела дух, думая о будущем Ордена, которое раскрывалось перед ней. – Мы долго приходили в себя после того, что сделал император на Россаке, и нужно постараться больше не навлекать на себя его гнев. Мы не станем фанатичными батлерианцами, но будем спокойно демонстрировать, что возможности человека очень велики. И после многих десятилетий тщательного моделирования, изучения и манипулирования рождениями продвинем человечество вперед.
При дворе императора Валя сможет оценить правоверных сестер и заберет кое-кого с собой на Уоллач-IX, где за ними можно будет внимательно наблюдать; остальных, более податливых, можно оставить на Салусе. Она также отведет некоторым верным ей сестрам с Уоллача не последнее место на Салусе. Это дело долгое, оно займет годы, а то и десятилетия. Но Преподобная Мать Ракелла научила ее мыслить очень масштабно.
– Наша задача будет легче и гораздо безопасней, когда спадет батлерианская истерия, – сказала Валя.
– Без Манфорда Торондо движение ослабнет и рассеется, – сказала Фиелла. – Меня удивляет, что его до сих пор не убили – Джозеф Венпорт или еще кто-нибудь.
Валя совершенно спокойно спросила:
– Хочешь получить это задание?
– Нет, Преподобная Мать! Я не предлагаю, чтобы Орден сестер занимался такими делами.
Валя выгнула брови.
– Ты должна сделать прогноз ментата о возможностях и вероятностях такого развития событий. Лучше, чтобы вождь батлерианцев не стоял у нас на пути.
– Или хуже – вдруг его место займет кто-нибудь еще, более опасный?
Из крематория вышли две сестры в черном, каждая несла урну. Пепел был еще теплый, и это напомнило Вале о том, как тело сохраняет тепло после остановки сердца. Со временем воспоминания о предательнице Доротее станут такими же холодными, как ее пепел, который рассеется по земле. Валя постарается сделать так, чтобы Доротею не почитали, ей не подражали. Возможно, даже само имя ее будет забыто.
А вот Ракелла – совсем другое дело. В ее честь будут воздвигать статуи, и память о ней сохранится, пока существует Орден сестер. И Валю Харконнен тоже будут помнить всегда, как ее избранную преемницу, несущую негасимый факел.
Валя знала, что так будет…
Осязаемое выражение нашей души – в записи наших мыслей и действий, в том, как мы влияем на будущие поколения.
Ночью густой мангровый лес казался странным и грозным, но Анна шла, инстинктивно выбирая дорогу. Она не боялась, ведь с ней был Эразм – и успокаивающий голос в ухе, и физическая сфера памяти, которую она привязала к телу под одеждой.
Гель-сфера светилась под тканью, меняя яркость и слабо освещая дорогу. Когда шпионские глазки робота определяли поблизости присутствие батлерианцев, сфера темнела. Однажды Эразм шепотом приказал Анне остановиться, и она замерла в полной темноте, слушая, как кто-то идет поблизости. Когда опасность миновала, Анна снова пошла прочь от осажденной школы ментатов.
Драться Анна не училась. Избалованную сестру императора всегда защищали, а когда отправили учиться у сестер на Россаке и в школе ментатов, все ее упражнения были направлены на развитие ума.
Теперь, пробираясь по темному лесу, удерживая равновесие на выступающих корнях и стараясь не упасть в воду, Анна слышала, как из памяти к ней обращаются слабые голоса… – но это была не ее память. Опасность, грозящая школе и директору, добавила к ее собственному смятению эти голоса призрачной памяти. Эти воспоминания были эхом прошлых жизней – прародительниц, чей дух был заключен в двойной спирали ее ДНК. Но как это возможно? Хотя она и выжила после приема яда на Россаке, Анна не стала Преподобной Матерью… и тем не менее слышала голоса.
Но самый важный, самый явственный и мудрый голос принадлежал Эразму.
– Пока мы возле школы, я могу вести тебя при помощи шпионских глазков. Ты запомнила новые тропы, проложенные ментатами?
– Я знаю дорогу и знаю свои недостатки.
– Ты умная девушка, – сказал Эразм. – Я тобой горжусь. – После этих слов Анна приободрилась, а он добавил: – Нам нужно идти быстро, чтобы до рассвета оказаться как можно дальше от лагеря батлерианцев.
Она была в отчаянии и хотела, чтобы он понял ее чувства.
– Они собираются казнить директора Альбанса. Разве не следует попытаться спасти его?
При мысли о казни Анна пошатнулась: на нее обрушились детские воспоминания. Отец заставил ее сидеть рядом с ним, пока казнили членов КЭП. Он говорил, что этот опыт укрепит ее, что она должна радоваться торжеству правосудия. Но этого не произошло. Напротив, жестокая казнь открыла ей ужас строгих наказаний.
Она не желала директору Альбансу такой жестокой участи, но чувствовала свою беспомощность и не могла его спасти. Ей хотелось, чтобы он каким-то образом бежал и скрылся, как это удалось Туру Бомоко, когда вместо него казнили остальных членов комиссии. Она думала, не получится ли так же и здесь. Гилберт очень умный человек.
– Если бы директору Альбансу удалось бежать, – спросила она, – Манфорд захотел бы казнить кого-нибудь вместо него?
– Думаю, всех учеников, – ответил Эразм.
– Я не хочу, чтобы они умерли, но не хочу и смерти директора Альбанса.
– Все люди умирают. Разница только в сроках. Идем, нужно спешить.
– А куда мы отправимся потом? – спросила Анна.
– Этого я еще не рассчитал.
Анна пробралась мимо изогнутого корня, стараясь не упасть в воду, где блеск серебра говорил о блуждающих по ночам бритвозубах, похожих на отражения осколков зеркала. Продвигалась она очень медленно, с трудом.
– Тут неглубоко, – заметил Эразм. – Быстрее было бы идти вброд.
– Меня съедят рыбы, – ответила Анна.
Сфера сказала:
– Это можно исправить.
В воде мелькнул голубой огонь, электрический разряд наполнил болотный проток холодным пламенем. На поверхность, как пузыри в котле, брюхом вверх поднялись сотни мертвых серебристых рыб.
– Гилберт разместил вокруг школы много защитных средств, но я счел их неэффективными и кое-что добавил. Теперь проток безопасен. Я скажу, когда тебе снова нужно будет подняться на корни.
Полностью доверяя ему, Анна спустилась в холодную воду и пошла вброд. Сейчас, не опасаясь бритвозубов, она шла по манграм быстрее, но знала, что есть и другая опасность – вокруг лагеря бродили разведчики-батлерианцы.