- Нет, - глядя в сторону, сказал Петя. - Я точно не уверен. Я был сильно пьян и ночью не протрезвел. Может быть, мне показалось.
- Но вы уверяли инспектора Гусева, что вы точно видели его.
- Нет, я не уверен в своих показаниях.
- Вы можете быть обвинены в лжесвидетельстве, Мухин.
- Могу. Обвиняйте. Я наплел ему что-то про свои ночные галлюцинации. Теперь я уверен, что этого не было. Так и запишите. Это же я скажу и на суде. Никого в саду не было.
- Понятно, - задумался Николаев, записав его слова в протокол допроса. - А скажите мне вот что, Мухин: вы кому-нибудь рассказывали об этом человеке в саду? Кроме инспектора Гусева, разумеется.
- Я-то? Рассказывал... Руслану Бекназарову рассказывал, Гришке Брагину, Таньке Гриневицкой. А что такого? - простодушно спросил Мухин.
- Да так, ничего... Подпишите здесь и можете быть свободны. Учтите только, Мухин, что от ваших показаний может зависеть судьба человека, вашего одноклассника: быть ему на свободе или загреметь лет на десять-пятнадцать за решетку.
Как вы думаете, приятно сидеть столько лет за решеткой или нет?
Мухин молчал.
- Вам что, угрожал кто-то? - спросил Николаев.
- Никто мне не угрожал, и никого я не боюсь.
И никого я не видел. На этом и стою.
- Стойте, стойте. Все. Счастливо вам...
"Врет, - твердо понял Николаев. - Человека в саду он видел. Но после его показаний Гусеву кто-то сильно его припугнул. Надо было как следует прощупать этих троих плюс мужа Гриневицкой Лозовича. И ни в коем случае не упускать из виду Дорохова. Это вполне реальная версия.
Назавтра Николаев вызвал к себе Бекназарова, Брагина и Гриневицкую.
Глава 18
- К вам нотариус Леклерк, месье, - провозгласил Жан-Пьер, когда Дорохов пробудился от послеобеденного сна.
- Что? Леклерк? Ну, так давай одеваться. Он мне позарез нужен.
- Он ждет вас уже полчаса, месье Жорж.
- Какого же черта не разбудил меня? Я же говорил...
- Я не осмелился, месье.
- Ладно, давай одеваться.
Жан-Пьер помог старику надеть его широченные велюровые брюки, мягкую рубашку и велюровый пиджак. Повязал шейный платок.
Вертлявый, с узеньким бледный лицом Леклерк сидел в гостиной и терпеливо ждал.
- Мое почтение, месье Дорохов, - встал он с места, приветствуя входящего своей грузной походкой старика.
- Здравствуйте, Леклерк. Ну как, вы узнали, о чем я вас просил?
- Я все выяснил, месье. Андрей Дорохов, тридцать седьмого года рождения, проживает в Москве в микрорайоне Митино, дом.., квартира...
Преподает в училище. До недавнего времени занимался бизнесом, имел строительную фирму, но разорился. Недавно у него была убита жена Ирина. Детей нет.
- Но он еще так молод, ему всего шестьдесят один год, - сказал девяностовосьмилетний старик, тяжело откашливаясь. - Но надо же, убита жена... Как же трагичны судьбы у нас, Дороховых...
- В России постоянно кого-то убивают, месье. Там криминальная революция.
- Как же, однако, вы быстро все узнали, Леклерк. Удивляюсь вашей расторопности.
- Это очень просто при современной технике, месье, я не заслуживаю вашей похвалы.
- Хорошо, все равно вы молодец. А теперь к делу, Леклерк. Пойдемте ко мне в комнату, чтобы никто не услышал нас, здесь ходит много народу.
А дело у нас с вами будет секретное. - Он подмигнул Леклерку своим отекшим подслеповатым глазом. - Жан-Пьер, помоги мне дойти до моей комнаты, нет, не до спальни, черт побери, до нижнего кабинета! Идите за нами, Леклерк!
Они прошли в небольшой уютный кабинет в левой части дома. Там стоял круглый старинный стол и два мягких кресла рядом с ним. По двум стенам комнаты стояли симметрично два шкафа карельской березы. Старинные фолианты с золочеными переплетами украшали эти шкафы. По двум другим стенам висели золоченые бра в виде свечей.
- Все, Жан-Пьер, идя, и никого ко мне не пускай. Я очень занят. Садитесь, месье Леклерк.
Леклерк юркнул в огромное кресло, на другое тяжело опустился Дорохов.
- Итак, Леклерк, составляем завещание. Пишите черновик. Так... Я, Жорж Дорохов, в случае своей смерти завещаю дом в Париже и единовременную выплату в размере ста тысяч франков Жан-Пьеру Жерве. Так.., написали?.. Все остальное имущество, как-то: этот загородный особняк, виллу в Калифорнии, дом в Испании и квартиру в Лондоне завещаю своему племяннику Андрею Дорохову, проживающему в Москве. Кроме того, я завещаю ему все свои предприятия: фабрику, три магазина в Париже и два в Лондоне, а также свои банковские вклады в банках Парижа и Женевы на сумму.., забыл, надо уточнить, ну что-то около десяти миллионов долларов, и ценные бумаги примерно на ту же сумму. Все. Теперь оформите это надлежащим образом, и я подпишу завещание.
- Вы желаете информировать племянника о вашем решении, месье Дорохов? угодливо спросил Леклерк.
- Нет, пока не надо. Я еще хочу пожить, а как помру, узнает... Держать это завещание в строгом секрете, вы поняли меня?
- Месье, это моя работа! - обиделся Леклерк. - Как вы можете напоминать мне об этом?
- Пошутил, - проворчал старик. - Знаю я вас, крючкотворов. Не сердитесь на меня, сами знаете, что тут творится. Мне самому надо еще входить в наследство сына. Я ведь его единственный наследник, как это ни ужасно, добавил он, откашливаясь.
- Все это будет оформлено в кратчайшие сроки и для вас совершенно не обременительно.
- Для меня сейчас все обременительно, Леклерк. Каждое движение. Доживите до моих лет, узнаете.
- Куда мне до вас, месье Дорохов? Я в свои пятьдесят три имею десятки болезней. А вы имеете шанс попасть в Книгу рекордов Гиннесса как долгожитель.
- Страсть как мне это нужно... А вообще-то интересно было бы отметить столетний юбилей.
Но до него без малого два года, я не дотяну, Леклерк... Я чувствую все...
- Боже мой! Кому бы жаловаться, месье? Вы сами ходите, вы все видите, слышите. У вас железное здоровье, не дай бог сглазить. Моя теща лет на пятнадцать моложе вас, так она не встает с постели и абсолютно ничего не слышит.
- А как поживает ваша жена, Леклерк? - из вежливости спросил Дорохов.
- О, моя жена недавно вернулась из России.
Если вы помните, она переводчица с русского языка, да вы сами давали ей консультации по поводу некоторых трудно переводимых русских оборотов, усмехнулся Леклерк.
- Да, - поддержал его Дорохов. - В русском языке есть такие словечки, что вам, французам, и не снились. И один черт знает, как их перевести на ваш язык. Ну, и что она рассказывает про Россию?
- Ничего хорошего, месье. Каждый день взрывы, убийства. Зарождение капитализма в самой грязной, варварской форме.
- Да, если бы не семнадцатый год, все это произошло бы по-другому, и сейчас мы жили бы не хуже вас, то есть они жили бы не хуже нас, - поправился Дорохов и сам засмеялся своей шутке. Угодливо осклабился и Леклерк.
Затем он аккуратно составил завещание, и Дорохов подписал его.
- Все, Леклерк, идите теперь. Я очень устал.
Эй, Жан-Пьер, где он там? Тьфу ты, я забыл про звонок.
Он нажал кнопку звонка, и через полминуты в дверях появился Жан-Пьер.
- Проводи господина Леклерка и отведи меня в спальню. Я так устал, мне надо прилечь. Что мне сегодня так плохо? Какое нынче число?
- Двадцать третье сентября, месье.
- Я и сам знаю, что сентября. Еще бы сказал, какой сейчас год. Двадцать третье... Господи, ведь завтра день рождения Клер... Я обычно в этот день езжу в церковь. Но на сей раз вряд ли смогу.
Машины готовы к поездке, Жан-Пьер?
- Все ваши машины в идеальном порядке, месье Жорж. Вы можете ехать в церковь на любой.
- Если я поеду, то, пожалуй, на "Кадиллаке".
Он солиден и подходит моему возрасту. И цвет его вполне траурный. Хоть на кладбище в нем.
Кстати, я не дал распоряжений о своих похоронах, Леклерк. Я не знаю, где меня хоронить - на Пер-Лашез, где лежит несчастная Клер, или на русском кладбище в Сен-Женевьев де Буа, где покоятся мои братья по оружию, генерал Дроздовский, например.
- Что у вас за похоронные настроения, месье, - угодливо проворковал Леклерк.
- Обычные для моего возраста настроения.
А то я подумал об имуществе и не подумал о своем теле. Как же мы все, однако, материалистичны... Нет, все же лучше к Клер, мои боевые товарищи простят меня. Учтите это, Леклерк, и ты, Жан-Пьер.
Леклерк удалился. Жан-Пьер отвел старика в спальню. Но не успел он помочь ему лечь в постель, как сообщили, что пришел инспектор Леруа.
- Раз пришел, наверное, что-то важное, - сказал Дорохов и велел проводить его в гостиную.
- Ну, что там у вас? - спросил он инспектора Леруа, входя в комнату.
- Любопытные сообщения, месье Дорохов, - отвечал Леруа. - Часов в девять вечера у господина Поля в его доме на Елисейских полях побывал какой-то посетитель. Никто из слуг его раньше не видел. По их словам, он иностранец. На вид ему около пятидесяти лет, небольшого роста, полный, немного рябоватое лицо. Он сидел с господином Полем и госпожой Мари около полутора часов и покинул дом где-то в половине одиннадцатого. После его ухода господа Поль и Мари почти сразу легли спать. И это еще не все, месье Дорохов. В спальне, где их нашли мертвыми, было приоткрыто окно. А ночи сейчас довольно холодные, обычно они окон не открывали. На полу в спальне обнаружены отпечатки следов мужских ботинок, сорок первого размера.
- Интересные дела, - задумался Дорохов. - Вы полагаете, их убили, инспектор Леруа?
- Полагаю, что да, месье. На их балкон злоумышленник мог влезть по веревочной лестнице, забросив за балконное ограждение железный крюк. Странно, что они так крепко спали, даже не услышали, как вошел неизвестный и сунул им в рот ампулы с цианистым калием, от которых они мгновенно скончались. Необходимо было, чтобы они разгрызли эти ампулы. Осколки ампул были обнаружены. Хотя возможен и другой вариант - яд им закапали в рот, потом положили туда осколки стекла от ампул. Однозначно одно - они так крепко спали, что ничего не почувствовали.