Мы с ним вышли из дома. И здесь, как и в доме, были автоматчики. Целая войсковая операция.
– Так что случилось? – спросил подполковник, глядя на меня с озабоченным видом человека, на которого ни с того ни с сего вдруг свалилось множество хлопот.
Я достаточно подробно поведал ему хронологию сегодняшних событий. Кузубов слушал меня, не перебивая. Я рассказал о том, как пьяный Жорж бесцеремонно прервал наше чаепитие. Как похожий на типичного «ботаника» мальчик Никита вдруг обернулся вооруженным мужчиной и хладнокровно нейтрализовал Жорика. Как примчавшийся на место событий Тропинин врал мне про опера Михаила, который наверняка совсем не опер, и как он обещал этому Михаилу Жоржа передать…
– Он уже звонил этому Михаилу? – мгновенно среагировал подполковник.
– Нет. При мне – нет.
– Но мог позвонить без вас, – вслух размышлял Кузубов. – Еще когда сюда ехал. Правильно?
Только теперь я уловил ход его мыслей. Тропинин мог сыграть тревогу, и теперь его бойцы, те самые, которые когда-то инсценировали милицейский захват Жоржа, уже мчатся сюда и прибудут буквально с минуты на минуту.
Кузубов подошел к группе автоматчиков, что-то им сказал, и они тотчас отправились в направлении ворот, и я подумал, что там, наверное, теперь будет засада.
Подполковник вернулся ко мне.
– Я думаю, что никакие они не милиционеры, – сказал я.
Кузубов повертел в руках служебные удостоверения подозрительной парочки и произнес с сомнением:
– А документы выглядят как настоящие. Я, по крайней мере, ничего подозрительного в них не обнаруживаю.
Лично меня поразило удостоверение Никиты. На фотографии он был изображен в форме младшего сержанта милиции, и эта форма никак не вязалась с его детским обликом. Будь сейчас военное время, я бы решил, что Никита – это сын полка. Юнец, который еще даже бриться не начал.
Так получилось, что во время разговора Борис Никифорович и Демин стояли рядом, поэтому вдруг вынырнувшего буквально из ниоткуда за их спинами «оперативника» Мишу они не видели, а я видел. Миша шел быстрым и по-кошачьи мягким шагом к нам, на нем была знакомая мне легкая куртка, и я видел, что «молния» на куртке расстегнута, и так легко Мише было бы выхватить при первой необходимости свой пистолет. Он носил оружие в плечевой кобуре, я знал об этом, потому что Миша при мне однажды куртку снял и я ту кобуру уже видел.
Наверное, я сильно изменился в лице, потому что многоопытный подполковник Кузубов, что-то заподозрив, резко обернулся. Но подкравшийся к нам Миша, против моих ожиданий, не стал нас убивать и даже не достал из кобуры свой пистолет, а сказал вполне доброжелательно:
– Здрасьте! А чего такое тут у вас случилось? Я смотрю – засада у ворот. Так я через забор, партизанскими тропами.
– А вы кто? – спросил у него Борис Никифорович строго.
– Я – старший лейтенант милиции, – не дрогнул Миша.
Тоже, наверное, предъявит документ, который не отличишь от настоящего.
– На удостоверение ваше я могу взглянуть? – спросил Кузубов и требовательно протянул руку.
Миша достал служебные корочки из нагрудного кармана, и я порадовался тому, что он не полез под куртку, туда, где кобура. Он протянул удостоверение подполковнику, но тот документ не взял, а схватил Мишину руку, вывернул ее, свалил взвывшего от боли Михаила наземь, оседлал его, и проделал это уже немолодой, лысый и отягощенный брюшком подполковник Кузубов так легко и быстро, что мы с Деминым и глазом моргнуть не успели.
– Я из милиции! – стонал обезвреженный Миша.
– Я тоже, – пробормотал Кузубов. – Ты лежи тихо и меня не серди. Тебе же лучше будет.
Мишу подполковник Кузубов передал с рук на руки своим подчиненным, не удержавшись при этом от того, чтобы попенять им за их непрофессионализм. Пропустили к оцепленному дому вооруженного человека, и никто ничего не заметил. Подчиненные Кузубова отмалчивались, и было видно, что злятся. Я понимал, что эту свою злость они сорвут на Мише при первой же возможности.
Кузубов ушел в дом, вывел закованного в наручники майора Тропинина в одну из комнат, где имел с ним разговор с глазу на глаз. Потом Кузубов кому-то звонил, потом еще звонил, и все выглядело так, будто он проверяет информацию, полученную от Тропинина.
В доме было по-прежнему: и Никита лежал на полу, и не успевший протрезветь Жорж тоже, а Римме позволили сидеть в кресле, но никуда не выпускали, и получалось, что хотя в физическом отношении ей сейчас комфортнее, чем ее незадачливому мужу, но в процессуальном плане их статус одинаков и в перемещениях они ограничены.
Я подошел к Римме. Она посмотрела на меня испуганно. Мне было ее жалко, и еще я не хотел, чтобы она меня боялась.
– Кто это вас так? – участливо спросил я, давая понять, что речь идет о синяке. – Милиция?
– Жорик, урод вонючий, – ответила Римма, чуть не плача. – Допер, что я была в курсе. Ну, что розыгрыш вместе с вами обсуждала, и давай меня лупить!
Лежащий на полу Жорик слушал безучастно.
– Потом связал, – всхлипнула Римма, вспомнив о случившемся. – Взял карабин и ушел. Я сразу поняла, что оторвется по полной программе. Потом приехали менты. Развязали меня. Спрашивают, кто это так со мной… И где мой муж… Жорж ведь тут как бы главный… Был…
Она употребила форму прошедшего времени и осознала наконец, что их с Жоржем жизнь теперь изменится до неузнаваемости. Все у них будет теперь по-другому.
– А ведь его теперь посадят? – всхлипнула Римма, заглядывая мне в глаза и явно ища у меня поддержки.
Я промолчал, не зная, как сказать, что ничем не смогу помочь ее супругу.
В гостиную заглянул подполковник Кузубов, сделал знак своим бойцам, те легко подхватили с пола Никиту и повели его туда, где находился Тропинин.
– Вы должны им сказать, – говорила мне Римма, всхлипывая. – Что это был розыгрыш. Что вы просто посмеялись. Чисто шутка такая. А иначе идиота этого посадят.
Через некоторое время появился подполковник Кузубов. Он был хмур, а на Жоржа так и вовсе смотрел с ненавистью. Поманил меня, и мы вдвоем вышли из дома. Первое, что я увидел, – Миша был уже без наручников и вполне мирно общался с бойцами, которые, по идее, должны были за ним присматривать. Эта идиллическая картина так меня озадачила, что я обернулся к Кузубову, ища разгадки.
– Этот идиот им все испортил, – сказал с досадой Кузубов.
– Кто? – не сразу понял я.
– Жорж. Эти ребята здесь не просто так. Группа прикрытия. По программе защиты свидетелей работали.
– Каких свидетелей? – глупо спросил я.
– Вы женщину с девочкой видели?
– Эту жену… как бы жену Тропинина? – уточнил я.
– Именно что «как бы», – оценил мою оговорку подполковник. – Никакая она ему не жена. Их прятали. Они в опасности. И женщина, и ее дочь. Их спрятали подальше от Москвы, приставили к ним охрану, а то, что Тропинин ей якобы муж, – это для конспирации, чтобы не было вопросов. А Жорж их невзлюбил и стал прессовать, как мог. Из-за него вся конспирация полетела к черту.
– Но это правда? – растерялся я.
Ведь мне казалось, что Тропинин хотел убить Жоржа.
– Я связался с начальством, – ответил Борис Никифорович. – Все подтвердилось.
Тут я увидел выходящих из дома Тропинина и Никиту. И они, как и Миша, теперь тоже были без наручников.
– А парня этого теперь поите водкой всю жизнь, – сказал Кузубов, кивая в сторону Никиты. – Поверьте мне, Евгений Иванович, он сегодня всем вам жизнь спас. Если бы не он, мы имели бы тут одни только трупы.
Я видел, как бесцеремонно выволокли из дома Жоржа и забросили в милицейский «воронок». Римму тоже забрали, но с нею обходились без этих демонстративных грубостей.
Я не удержался и на прощание обнял Кузубова.
– Спасибо, что приехали, – бормотал я благодарно.
– Пустяки! Вы обращайтесь, если что, – отшучивался подполковник.
Потом он еще сказал, что у нас теперь тут будет поспокойнее.
– Про Жоржа можете забыть, – сказал он мне. – Причем надолго. Статья серьезная, и выйдет он не скоро.
Как хорошо, что этого не слышала бедная Римма.
– А может, Жорика передадут на поруки? – предположил я неуверенно. – Ведь спьяну он накуролесил. Что-то понял не так. Обиделся.
– Его никто не выпустит, – сказал Кузубов таким тоном, что уже никаких сомнений не могло быть в том, что Жорик обречен. – Никто не возьмет на себя ответственность. Он вас убить хотел. Это не временное помутнение рассудка. Он шел вас убивать, поймите. И если его сейчас выпустить – он снова к вам придет.
Мне было нечего ему возразить. Я видел Жорика с карабином. И сейчас я знал, что подполковник прав.
Мы распрощались. Борис Никифорович сел в машину. Через минуту площадка перед Светланиным домом опустела. Я дошел до ворот и тщательно их запер, будто хотел отгородиться от всех возможных неприятностей. Вернулся к дому. У крыльца стояли Демин, Тропинин и Никита. Завидев меня, Тропинин смутился и сказал покаянно:
– Простите нас, Евгений Иванович… Морочили вам голову… Врали…
И вновь обретший школярский вид Никита тоже сказал, краснея:
– Вы уж извините нас, пожалуйста.
Как будто это не он спас нам сегодня жизнь, а кто-то другой.
Тропинин, чувствуя себя крайне неловко и не зная, как им с Никитой загладить свою вину, которой на самом деле за ними не было, пригласил нас с Деминым к себе. На ужин. У Демина тотчас нашлись некие неотложные дела, и я догадывался, как эти дела зовут, а мне не оставалось ничего другого, как принять приглашение Тропинина, поскольку отказать было бы невежливо.
Илья тут же исчез, успев многозначительно сказать мне на прощание, что я знаю, где его искать в случае чего, и я сделал вывод, что правильно понял, как зовут его «дело».
Меня маленькая Катя встретила ожидаемым возгласом «папа!». Я не стал ее разубеждать и даже поцеловал по-отечески. После этого Катя и Тропинина тоже признала папой. Я теперь знал, в чем причина столь странного поведения несчастной девочки. И когда «жена» Тропинина вышла к нам и несмело нас приветствовала, я тоже знал, почему она ведет себя именно так, а не как-то иначе. Я вспомнил, как она когда-то встретила меня здесь, в этих стенах. Я проник к ним якобы в поисках домкрата. И она тогда так мило и так провинциально лепетала: «Ой, я никогда не думала, что вас увижу!»