опроводный кран и раковина под ним.
Крячко приподнял голову и без сил уронил обратно.
– Эй, полковник, ты живой? – негромко поинтересовался Гуров.
– Она здесь? – простонал Крячко.
– Кто? – не понял Гуров.
Крячко снова приподнял голову, повернул в сторону, потом осторожно, как большую хрупкую лампочку, уложил на подушку.
– Так ты о ком? – переспросил Гуров.
Крячко вяло покачал рукой:
– Проехали. Видно, померещилось…
В комнате стоял стойкий запах перегара. Гуров подошел к окну и настежь распахнул форточку. Выглянул на улицу.
– Стас, что с тобой стряслось? – спросил он. – Ты похож на жертву вандализма.
– Последствия скромного товарищеского застолья. Приезд отметили. – Станислав неосторожно повернулся, схватился за голову и застонал: – Ох, блин! Не иначе – водочка несвежая попалась. И выпили-то всего ничего, бутылочки по две на рыло, может, чуть больше. А так тошнило… И голова…
Гуров прошелся по комнате, разглядывая убогий спартанский интерьер.
– А бутылочки, поди, литровые? – уточнил он.
Крячко замахал руками и снова застонал:
– Ох, нет, что ты? Какие там литровые? Маленькие – ноль-семь. Сам-то как?
Гуров слегка улыбнулся.
– У меня все нормально. Приняли тепло, по-домашнему. Устроили скромно, но уютно. Посидели с коллегами в сауне, попарились. Потом прокатились в ресторан, освежились. Оттуда прямо в номер. Это здесь, внизу. Президентский люкс на втором этаже. Номер двадцать два. Сначала предложили номер по соседству – двадцать первый. Посмеялись – «очко». Но я тоже с юмором, попросил двадцать второй. Мне вроде как по чину «московское очко» полагается. А то вдруг они тот номерок уже прослушкой напичкать успели. Кстати, от тебя ко мне можно попасть по пожарной лестнице. Не общий балкон, но хоть что-то.
– В сауне вас, поди, девки голые в качестве официанток обслуживали? – ехидно прищурился Станислав.
– И не только в качестве официанток, – рассмеялся Гуров. – Секс-обслуживание по высшему классу.
– И ты?.. – В голосе Станислава послышалось напряжение.
– Ты же знаешь, я старомоден и люблю Марию. Поэтому я просто в быстром темпе нажрался до беспамятства. А кому интересно иметь дело с бревном? Безотказное средство.
Гурову вдруг показалось, что Крячко покраснел.
– Ну не скажи… Я тоже люблю свою Наталью, я тоже нажрался до беспамятства. Но мне, кажется, это не помогло, – пробурчал Станислав.
– Что?
– Нет, это я так. – Крячко осторожно спустил ноги с кровати и сел, держась за голову.
– Кстати, а у меня-то какой номер? – спросил он. – Я вчера не успел рассмотреть, а потом уже не до того было.
– Наверно, у тебя комната номер «ноль-один», – предположил Гуров.
– Странно. А почему ты так думаешь?
– Потому что на соседней двери нарисованы два нуля, – Гуров проверил наличие воды в кране. Холодная текла свободно и обильно, горячая же лишь отозвалась шипением где-то в недрах водопроводных труб. – Остальные удобства, я так понимаю, в коридоре по соседству? – догадался Гуров. – Ну ладно, ты сейчас в состоянии думать о делах?
Крячко осторожно покачал головой.
– Думать не в состоянии, но поговорить можно. Как твое первое впечатление?
Гуров протянул другу смоченное холодной водой полотенце.
– Приложи к голове. Впечатление такое: дело тухлое, мартышкин труд. Но работать придется. Так что не будем размазывать манную кашу по тарелке. Одевайся, похмеляйся и пошли ко мне. Будем думать.
– Ты что, засветиться хочешь? – встревожился Станислав.
– Почему? – не согласился Гуров. – Нас тут всего двое москвичей, к тому же дорожное знакомство обязывает. Наоборот, если будем воротить морды друг от друга, то скорее засветимся. Ты полковник милиции из главка, я юрист солидной фирмы. Чем не компания?
Гуров нашел бутылку, в которой оставалось граммов пятьдесят водки, и протянул Станиславу. Тот обреченно вздохнул.
– Опохмелился – сделал первый шаг к алкоголизму.
Но Гуров похлопал его по плечу.
– Считай это гомеопатией. Лечи подобное подобным, но в малой дозе.
Крячко осторожно встал.
– Спасибо, Лева! Вот за что я тебя люблю. Ты под любое безобразие всегда способен подогнать убедительную научную аргументацию.
С большим трудом Станиславу удалось влить себе в горло немного водки. Еще труднее оказалось проглотить ее. Зато потом сразу полегчало. Он порозовел, головную боль как рукой сняло, глаза загорелись живым огнем.
С видом заговорщиков сыщики спустились в номер Гурова. И снова их актерская игра нашла благодарных зрителей. Завидев их, две горничные переглянулись с пониманием.
– Гляди, Нинка, москвичи опохмеляться пошли!
– Да, резко начали. Так они у нас все здоровье оставят.
В номере друга Крячко без зависти осмотрел роскошь убранства. Люкс – он и есть люкс. Президентский.
– Думаешь, прослушки здесь нет?
Гуров отрицательно покрутил головой.
– Не должно быть. Ну, кто мы такие? Не того полета птицы. Так зачем на нас аппаратуру тратить? Похоже, у них тут посерьезнее война идет, только глубоко под ковром. Так что им пока не до нас. Поэтому давай обменяемся первыми впечатлениями. Как у тебя? Делись.
Крячко с кряхтением опустился в глубокое кресло.
– Сегодня посмотрю на задержанных. Двое алкашей со склада – исполнители. Третий – заказчик, журналист. Агент «Союза импортеров».
Гуров скривился.
– И ты веришь в эту галиматью? Интересно, как твои друзья собираются их через суд проталкивать? Дело-то будет громкое. Как-никак президентского друга убили. Возможны всякие сюрпризы. Так что выход тут один.
– Убрать всех троих? – догадался Крячко. – Думаю, что знаю, когда это произойдет. Сегодня их повезут в суд арестовывать, а оттуда в следственный изолятор. По дороге и завалят, вместе с охраной. Лучшего места не придумаешь.
Гуров согласился и предложил:
– Надо будет проводить их до суда, а оттуда до тюрьмы.
Крячко поднялся, взял из холодильника бутылку тоника, налил доверху высокий стакан и жадно выпил.
– А у тебя что? Есть зацепки?
Гуров задумчиво закатил глаза к потолку.
– Зацепок более чем достаточно. Самая интересная – красавица Ксения Пахомова. Ее здесь величают «походно-полевой вдовой» Фердыщенкова. Знойная блондинка, мечта бюрократа. Ты ее видел в самолете. Вокруг нее вращаются все те, кто более или менее может нас заинтересовать. И прокурор склоняется к версии убийства из ревности. Вот я с нее и начну.
– Думаешь, у этой версии есть перспектива?
– По крайней мере, это куда перспективнее киллеров-кладовщиков.
Крячко потер виски.
– Банальное убийство из ревности и никакой политики?
Гуров усмехнулся.
– Там, где объектом ревности является Ксения Мартыновна, а субъектами – покойный Фердыщенков, Кудряш и Аверин, это становится политикой.
Крячко поднялся.
– Флаг тебе на башню. А я попробую выжать что-нибудь из задержанных, пока их не успели обработать.
– Или убить.
– Думаешь, все настолько серьезно?
Гуров тяжело вздохнул.
– Ты же знаешь, у меня на тухлятину особый нюх. А вообще-то нас отсюда должны скоро попросить. Может быть, уже сегодня. У меня-то есть шанс задержаться, потому что никто не понимает толком, зачем я приехал. А вот твоя миссия с блеском завершилась, не начавшись. Преступники задержаны, дело за следствием. Пакуйте вещи, сэр! С минуты на минуту позвонят и попросят освободить занимаемые апартаменты.
В кармане Станислава запиликал мобильный телефон.
– Слушает полковник Крячко, – привычно произнес он в трубку.
– Здорово, полковник. Балашов на проводе, – представился собеседник. – Помнишь такого?
Станислав болезненно сморщился.
– Да ладно, не так уж много мы выпили. Вы тут всех проверяющих так встречаете?
– Вроде того, – буркнул Балашов. – И бывают среди них такие, кто наутро смотрит на меня и спрашивает: «А ты кто такой?» Я и сам концовку плохо помню, надо будет у Светки узнать, чем все завершилось. Значит, ты себя чувствуешь нормально?
Крячко постарался придать голосу бодрую тональность:
– Нормально. Как огручик – зеленый и в пупырышках. Ты не тяни, вываливай, что прячешь.
Чувствовалось, что полковнику Балашову трудно говорить.
– Ладно, слушай. Мы в полном дерьме. Наши убийцы исчезли. И дежурный сержант, который их караулил, тоже куда-то сгинул. Так что, если ты в состоянии, подгребай в контору. Я сейчас за тобой машину пришлю.
Крячко переглянулся с Гуровым. Тот хорошо слышал слова начальника милиции.
– И что скажешь? – спросил Станислав.
– А что тут скажешь? Попали на ровном месте, да мордой об асфальт!
Но, против обыкновения, произнес это Гуров как-то радостно и энергично потер руки.
8
Когда полковник Крячко появился в управлении внутренних дел, то больше всего обрадовался отсутствию следователя Загорской. Она занималась какими-то неотложными делами у себя в прокуратуре. Конечно, с одной стороны, Станислава разбирало любопытство, но с другой – мучили угрызения совести. И, опять-таки, чего стыдиться, если ничего и не было?
Полковник Балашов прятал покрасневшие глаза за дымчатыми очками. «Студенты», по обыкновению, суетились много и безо всякого толка. Странным было то, что «оборотни» тоже суетились и выглядели не менее растерянно. Словно были совсем ни при чем.
Когда Крячко вошел, Балашов приказал прапорщику Дынину:
– Проводи полковника в «свинарник».
«Свинарником» называли отдельно стоящее приземистое кирпичное здание, в котором располагались камеры для задержанных. Младший Оборотень Дынин открыл входную дверь.
– Следов взлома нет, – упредил он вопрос Станислава.
– А камера наблюдения? – спросил Крячко.
– Вон, над дверью торчит. Только она не работает.
– Сломана?
– Нет, отключена. Похоже, дежурный сам ее и отключил.
Внутри «свинарника» было темно.
– Осторожно, – предупредил Дынин, – тут кровь на полу. Не поскользнитесь.