Я сдержанно кивнула и постаралась от него отвязаться, потому что поняла еще кое-что: не завидую я девушке, с которой будет встречаться Илья, когда вырастет. Думаю, из него получится прекрасный трус, лентяй и хвастун.
…А сегодня всего четвертый день, как я живу у родственников, но кажется, будто я провела здесь вечность.
Под кроватью сонно шуршит мышь. Пахнет пережаренной курицей. За занавеской колышутся зеленые тени от листвы. Я с трудом слезаю с продавленной кровати, протираю лицо и руки влажными салфетками, надеваю халатик и выхожу в сени. В сенях что-то шкворчит на сковороде, испуская удушливый дым, но тети Лены и Ильи поблизости нет. На всякий случай я выключаю плиту и быстрым шагом выхожу во двор. Он разделен напополам ярким солнцем и тенью. На теневой стороне — дом и дрова, а на солнечной находится машина, и рядом с ней стоят мои озабоченные родственники. Тетя Лена охает, Илья сочувственно ковыряет в носу. Я подхожу и говорю:
— Доброе утро. Что-то с машиной случилось?
— Да вот который раз опять, ой, — отзывается тетя плачущим голосом. Илья торжественно добавляет:
— Опять история с колесом!
— Какая история с колесом?
— Оно все время очень таинственно и медленно сдувается! И у дяди тоже так было! А проколов нет!! — орет Илья в полный голос и бьет ногой по заднему колесу, действительно порядочно подсдутому. Я присаживаюсь на корточки и немного думаю, вспоминая книги по устройству и ремонту машин, которые читала.
— Проколов нет… А нипель твой дядя не пробовал менять?
— Не знаю, наверное, — Илья отвечает неуверенно. Может, вообще не знает, о чем я говорю?
— Нипель вот, — показываю ему я и отвинчиваю черную пыльную крышечку. — Чтобы проверить, пропускает он или нет, надо его хоть немного намочить: пойдут пузыри — значит, пропускает… — Я оглядываюсь по сторонам, понимаю, что за водой идти далеко, и просто, как следует послюнив палец, прислоняю к нипелю. Нет, пузыри не идут. Я пытаюсь послюнить еще раз. Тетя Лена и Илья почтительно наблюдают за мной. Наконец Илья булькающим шепотом предлагает:
— Дай теперь я плюну: я слюны накопил.
— Не надо, не надо, — я завинчиваю крышечку. — И так ведь видно, что не пропускает.
— А что тогда?
— Вы не знаете, тетя Лена, шины у нее бескамерные? — спрашиваю я, но с тем же успехом я могла бы обратиться к самой машине. Тетя только пялится на меня, глупо улыбаясь позолоченными зубами. Снова выскакивает Илья:
— Варь, я знаю! Бескамерные! Дядя говорил! Они бескамерные!!!
— Илья, ну хватит орать, я и так тебя слышу… Тогда, скорее всего, дело в диске. Видите, на нем какие-то вмятины — наверное, от камней.
Илья щурится:
— Совсем маленькие царапинки.
— Для тебя маленькие, а для бескамерной шины — большие, — объясняю я. — Шина должна прилегать к диску совсем без зазоров, только тогда воздух не будет выходить.
— Что ж делать, Варь? Совсем машина сломалась у нас? — беспомощно моргает на меня тетя Лена. Я против воли смеюсь:
— Почему сломалась? Надо съездить на шиномонтаж, там выправят диск, и все: колесо сдувать перестанет.
— Потому что шина должна прилегать совсем без забо-оров!!! — вдруг восторженно орет Илья диким голосом и начинает прыгать возле нас, как тяжелый мячик. Я встаю с корточек и обнаруживаю, что мои руки, ноги и подол халатика все в какой-то жирной черной грязи. Кошмар! Правильно говорит мама: как только дело касается моих любимых машин, я начинаю с ума сходить…
— …Съезди тогда на шиномонтаж-то, — прорывается сквозь вопли Ильи неожиданная просьба тети Лены. — Я тебе адрес скажу, денег дам, пусть починят уже.
Меня радостно толкает что-то внутри: я буду водить! И сразу же сердце опять опускается: я вспоминаю недавний позор с машиной при родителях и Владимире и начинаю поспешно объяснять тете:
— Нет, я не могу взять на себя ответственность за чужую машину, потому что…
— Так Илюшка сказал, у тебя права есть.
— Есть, но…
— Ну ладно, давай мы с тобой съездием, — вдруг соглашается тетя и, недолго думая, распахивает заднюю дверцу и запихивается внутрь. Илья лезет следом.
— Вы хотите ехать прямо сейчас? — удивляюсь я.
— А че? — отзывается тетя из глубины машины.
Тут я как будто раздваиваюсь. Одна половина меня говорит: «Варвара, ты с ума сошла? Разве можно что-то такое вытворять без подготовки, не подумав? Что за поездки с кондачка? Где твоя ответственность?» А другая половина неожиданно замечает: «Но почему бы не съездить, если они не возражают? Когда тебе еще удастся машину поводить?»
Эти части не могут сразу прийти к согласию: я задерживаюсь перед машиной, и меня вдруг чуть не убивает неожиданно распахнувшейся передней дверцей. Оказывается, это Илья перелез с заднего сиденья, и теперь высовывается, сует мне какую-то коробочку и орет:
— Варь! А колесо накачать!
— Да, точно, — спохватываюсь я и беру коробочку, которая оказывается насосом. — Конечно, накачаем.
— Или оно сразу сдуется?
— Да нет, должно подержать…
Шланг я подсоединяю не совсем с первого раза, потому что до этого про накачиванье колес читала только в книгах. Колесо действительно держит. Я успокаиваюсь, отдаю шланг Илье и забираюсь на водительское сиденье. Елочки-освежители качаются перед моим лицом и пахнут почему-то стиральным порошком. Пока настраиваю зеркала, успеваю поглядеться в них и ужасаюсь: все лицо полосатое от пыли, вокруг не переплетенных со вчера кос — путаница мелких волосинок, а еще я по-прежнему в халате и забыла права! Господи! Снова начинается! Ну почему я ничего не могу нормально сделать?!
— Подождите, — шепчу я в панике, выскакиваю из машины и бегу в дом. Меня ужасает было мысль, что права я оставила в Москве, но слава богу, нет: нащупываю их в сумочке, сжимаю в руке и несусь назад. Мне почему-то кажется, что тетя Лена сейчас передумает и высадит меня из машины…
Но пока я бегала, Илья, оказывается, уже открыл ворота. Ключ зажигания торчит в замке. Я аккуратно поворачиваю его и сразу выпускаю, чтобы не передержать, как в прошлый раз. Мотор взвизгивает, но не схватывается. Тетя Лена мне замечаний не делает и наблюдает в окошко за шастающей по двору курицей, поэтому я решаюсь подержать ключ как следует, и с третьего-четвертого визга «жигуль» заводится. Мотор работает вроде бы нормально: можно попробовать выехать со двора, а погреться уже на улице.
Собравшись с духом, я включаю заднюю передачу и жму на газ. Машина взревывает, очень неохотно сдвигается с места и кое-как тащится задом. Управляется она как-то тяжело и плохо. Неужели такая старая? Силясь понять, в чем дело, я машинально выезжаю из ворот и проезжаю несколько метров, уже вперед. Машина ревет по-прежнему и совсем не хочет разгоняться. Илья закрывает ворота, подбегает к моему окну и стучит в стекло. Я отвинчиваю его вниз.
— Ва-арь! — кричит он, засовывая внутрь подбородок и щеки, как хомяк. — А чего это у нее совсем задние колеса не крутятся?
Господи! Опять! Я в ужасе смотрю на приборную панель, где укоризненно горит лампочка не отпущенного ручного тормоза, и понимаю, что меня действительно невозможно научить водить машину. Второй раз ровно те же ошибки! Что будет, если я разобью или испорчу «жигули» тети Лены?! Родителям ведь придется платить! Нужно срочно отказываться ехать!
Я уже открываю рот, но тетя меня перебивает:
— Тут недалеко, слышь, Варь, я тебе буду показывать. Давай вон до конца улицы проедь, потом налево, потом вверх… Щас, только Илюшка сядет.
Я машинально дожидаюсь, пока в машину заберется Илья, отпускаю несчастный ручник и трогаюсь. Едем мы нормально: на улице все равно никого нет, да и скорость минимальная из-за огромных ям. Кое-как добравшись до конца улицы, я попадаю на чуть более оживленную дорогу, но машин там все равно мало по сравнению с Москвой, поэтому мы благополучно проезжаем и эту улицу, заезжаем на какую-то гору и останавливаемся, согласно повелительному взвизгу тети, прямо на неудобном повороте, где действительно притулился какой-то кривой сарай с надписью «Шиномонтаж». Заглушив мотор, мы выходим: тетя Лена в своих носках, шлепках и заштопанном сарафане, который у нее по совместительству является ночнушкой; Илья в одних шортах и кроссовках на босу ногу, и я с колтуном на голове, в своем запачканном домашнем халате. Как я умудрилась забыть переодеться и причесаться, если специально ходила за этим в дом?!
Я пытаюсь спрятаться за машиной, но тут тетя приветственно кричит «Георгий Палыч!», и из шиномонтажа показывается лысый и сизый от небритости мужчина с мешками под глазами. Из одежды на нем — треники, подвязанные веревочкой, и что-то типа дырчатых калош…
Возвращаемся мы довольно скоро и благополучно. Я купаюсь в неожиданной славе: неопрятный Георгий Палыч, осмотрев колесо, соглашается, что проблема в диске, и выправляет нам его. Тетя и Илья всю дорогу обратно смотрят на меня так, будто я совершила по меньшей мере научное открытие, и наперебой повторяют: «Надо же! Это диск! Он говорит: диск! А Варя так и сказала!» Мне неудобно, хоть и приятно. По приезде все это не заканчивается: тетя звонит своему сыну, хозяину машины, и долго, в лицах, пересказывает произошедшее, перевирая половину событий: «И тут Варька грит нашему Гошке: «Да че ты в машине понимаешь! Отойди вообще отсюда! Это же диск у ней!» Не уверена, что дядя Ильи приходит в восторг от такого образа меня, но тетя Лена, положив трубку, заявляет:
— Ну все, Варька: сын сказал, слава богу! Мы с тобой теперь и на рынок съездием, и в Сберкассу, и в пенсионный, и к Машке Тихоновой — и всюду! Как хорошо, когда хоть кто-то в машине разбирается! Я-то к ней и подойти боялась: думаю, отломлю чего, так сын меня прибьет!
Тут я снова осознаю, что сейчас самое время твердо отказаться, пока я действительно серьезно не повредила машину, но не успеваю. И следующие несколько дней тетя подстерегает меня прямо с утра, игнорирует возражения и бесцеремонно требует ехать с ней в разные концы города. Илья катается с нами, играет на своем дурацком смартфоне в неподходящие возрасту игры и громогласно рассказывает «истории»: все новые и новые и все такие же глупые. Я бы, конечно, совсем отказалась от этих дурацких поездок, если бы меня не увлекал сам процесс езды: вспоминалось хорошее время, как мы колесили с инструктором по Москве, как он меня хвалил… Сейчас, кстати, меня хвалить не за что: тетя Лена ничего не понимает, но сама у себя я постоянно вижу серьезные ошибки. Дорожную ситуацию надо просчитывать на несколько машин вперед, а это у меня еще не всегда выходит. Движение тут гораздо слабее московского, а то обязательно были бы последствия. Хорошо хоть с ручника наконец-то не забываю сниматься… А тетя Лена всем, с кем разговаривает, теперь представляет меня так: