Мужик лежал на прежнем месте, только согнул ноги в коленях и руки скрестил на груди.
— Вставай! — предложил Михаил, — побеседуем…
— Мне и так удобно, говори чё пришёл? — мужик стрельнул глазами на Ольгу, замер осматривая её с ног до головы, спросил добавив в голос елея, — она тоже беседовать будет, или как?
— Буду, буду, — кивнула Ольга, — тебя как зовут?
— Мамка Борькой, а для вас Борис Константинович Полушкин. Вы, небось, из Сартова пожаловали?
Исайчев вынул из кармана удостоверение, поднёс его к лицу Бориса, тот шевеля губами, прочёл:
— Ну, ну, стало быть, по поводу этой дурынды приехали…
— Вы, что сестру не жаловали, дурындой называете? — спросила Ольга, изучая лицо брата Софьи.
Слеза выкатилась из одного глаза Бориса:
— Я её любил… Она за мамку была. Наша-то с пяти утра на работе: тесто для пирогов ставить, за молоком к дояркам сбегать. Повар она в школе… Я в младенчестве гонялся по улице, за Сонькин подол держался.
— Почему тогда дурында? — переспросила Ольга.
— Умная, разве себе вены порежет? Дурында и есть дурында…
— Вы знаете, что она в предсмертном письме оставила?
— Пётр сказал, когда мы её из морга забирали…
— Что думаете? — спросила Ольга, не особенно рассчитывая на вразумительный ответ. Откуда мог знать ранний алкоголик о мотивах самоубийства сестры? Все его мысли наверняка направлены на одно — где достать похмелиться.
— Они квиты. — Произнёс Борис и закрыл глаза, — Квиты. Больше ничего не скажу, даже не пытайте…
— Что? — удивился Исайчев, — почему не скажете? Секрет?
— Она умерла, и секрет ушёл вместе с ней. Точка!
— Нет, погодите… вы не имеете права скрывать то, что вам известно.
Борис из положения лёжа резко встал, чем поверг Ольгу и Михаила в изумление. Сел на скамейку рядом с Исайчевым, глянул, не отрываясь, и не мигая ему в лицо, произнёс:
— Имею право не свидетельствовать против себя и своих родственников статья 51 Конституции РФ. О ком другом расскажу, о Соне нет…
Исайчев в негодовании сжал кулаки до белых костяшек, но вопрос задал, не повышая голос:
— И всё же вы должны рассказать нам о последнем посещении Софьей Хвалыни. Ваш сосед утверждает, она здесь была. И ещё он сказал, она сильно кричала, что-то требовала и облила вас водой из ведра. По какому поводу ссорились?
— Она искала Малыша. Ей показалось, что он её кошмарит. Хотела с ним поговорить. Но не сошлось. Когда призрак Леля первый раз появился перед ней Малыш как раз был здесь.
— Почему вы запомнили день? Он чем-то выделялся из всех остальных?
Борис неожиданно встал со скамейки, попросил:
— Разрешите отлучиться минут на десять, сам себе противен. Пойду умоюсь… и кое-что вам покажу.
Борис вернулся чуть раньше чем обещал. Он был тщательно причёсан, побрит, переодет в чистую льняную голубого цвета рубашку и серые тоже льняные широкие штаны. В руках он держал фотографию. На фотографии был запечатлён памятник юноше в полный рост.
— Это Лель. Я ковал его сам. Посмотрите дату гибели Игната. Именно в этот день Малыш появился в Хвалыне и именно в этот день он прошёл по кромке бассейна в усадьбе Мизгиря.
Ольга приняла из рук Михаила фотографию всмотрелась, удивилась: «Надо же, как он похож на того сказочного Леля, которого я себе представляла, когда мама читала мне сказку о Снегурочке».
— Когда брат Игната Островского был в Хвалыне последний раз?
— Крайний раз, — поправил Борис, — он приезжал неделю назад.
— Зачем?
— Могилы поправить, дом проветрить, друзей повидать… Мне тогда показалось, Славка приезжал прощаться.
— Вы входите в круг его друзей?
— Смею надеяться… — усмехнулся Борис. — Вас, вероятно, интересуют наши разговоры?
— Нет! — отрывисто бросил Исайчев, — меня интересует, не заметили ли вы, что-нибудь странное в поведении друга?
— Заметил, — усмехнулся Полушкин, — Он ничего не спросил о Софье и её муже, как будто их не было вовсе. Даже тогда, когда я вскользь упомянул имя сестры, он резко перевёл разговор на другую тему. Мне стало неприятно. Софья погибла, а его это известие совсем не тронуло. Мы детство в одном Берендеевом царстве прожили…
— Как вы считаете, почему? — спросила Ольга
— Я думаю, за то время пока Малыш, извините Славка, жил после смерти их матери у Игната, они с Соней стали врагами. Соня умела восстанавливать людей против себя. Она была очень настойчива, а это не всем нравилось. Хотя могли быть и другие причины, но я их не знаю…
— Я так понял, Петр рассказывал вам об их с Соней призраках. Но вы уверены, что брат Игната к этому не имеет отношения. Не участвовал сам, но мог их организовывать, оплачивать, наконец.
— Славка долгое время жил в монастыре на Тибете, он человек верующий и я думаю, на такое неспособен. Хотя со времени нашего плотного общения прошло достаточно много событий в его и моей жизни, может быть, я смотрю не с того угла. — Борис задумался, взял из рук Ольги фотографию, вгляделся, — и все же нет! Не могу представить Славку в роли мистификатора. Он всегда был прямой, как рельс. Всё что возмущало его, тут же выплёскивалось наружу. Я не смею вам советовать, но отмечу, более всего из рассказов Петра мне не понравилась история с его лаборантами. Мизгирь сам пригласил их в Исландию. Сорвал с места. Я бы обратил на это более пристальное внимание. Им есть, за что мстить Соне.
— А почему Пётр рассказывал вам о своих лаборантах? Вы что знали их раньше? — вскинул бровь Михаил.
— Татьяну Кречетову в замужестве Соколову знал ещё до замужества. Во-первых, она училась в одной группе с ребятами и они общались достаточно тесно. Во-вторых, я часто бывал и бываю в Сартове по делам. Мне в моей работе нужна помощь химиков. Софья помогала, потом ей стало не до того и она передала мои проблемы своей подруге как раз Татьяне. Кстати сказать, Сонька была классным химиком, пожалуй, лучшим из них. Только голова у этой дурынды была забита не тем…
— Тихо-тихо-тихо! — Исайчев снял очки и на его лице появились признаки озабоченности, — вопросики, уважаемый, возникли, требуются уточнения. Чем таким вы занимаетесь, отчего требуется частое посещение Сартова — это, во-первых? Как часто, во-вторых? И последнее, почему Софья передала вас Татьяне? Уточните.
Ольга заметила, как по лицу Бориса проскочила ироническая усмешка.
— Я кузнец! И не просто кузнец, а классный кузнец.
— Да! — согласилась Ольга. — Директор школы хвалил вас. Мы видели забор у школы и у дома тоже хорош.
Борис развернулся и теперь с усмешкой рассматривал лицо Ольги:
— Я не делаю заборов. Я делаю кованные ограждения для парков, дворцов, музеев.
— Например? — с неожиданным интересом спросила Ольга и вдруг почувствовала, как от Бориса потянуло запахом влажной степи. «Так пахнет сила и воля» подумала она.
— Например, для музея Льва Толстого в Ясной поляне, для нашего драматического театра, ещё для четырёх театров в России и много-много для разных парков на побережье Средиземного моря. Заказы есть, не бедствую…
— Какую роль в вашем деле играют химики? — спросила Ольга, всё больше заинтересовываясь собеседником.
Полушкин снисходительно усмехнулся:
— Свою работу делаю хорошо. За качество отвечаю! Метал, прежде чем пустить в дело проверяю. Он не всегда соответствует желаемому. Отсюда и нужда в химиках. Теперь понятно?!
— Теперь понятно, — Ольга вопрошающе посмотрела на мужа, — Вы не ответили почему она передала вас Татьяне, чем таким она была занята?
— Мух гоняла!
— Я серьёзно! — рассердилась Ольга.
— И я серьёзно. Мух, которые облепляли нашего Игнатку. Они на него как на мёд слетались. Особенно мухи-первокурсницы. Ну, в общем, всё, как и в Хвалыне, только в больших размерах. Даже к колдунье ходила, отвороты на соперниц заказывала. Всё что зарабатывала, на это дело спускала…
Михаил в раздумье что-то чертил веткой на земле, и Ольга была вынуждена его окликнуть:
— Мцыри, ау!
— Да, да. — Встрепенулся Исайчев, — давайте вернёмся к нашим баранам, то бишь к супругам Соколовым. Почему для мести они решили, если решили, воспользоваться историей отношений Сони и Игната? Откуда им о ней известно?
— По-моему, это очевидно. — в голосе Бориса проскользнула нотка разочарования, — Соня могла с Татьяной делиться воспоминаниями. Белые ночи в Исландии яркие и длинные. Питерские им в подмётки не годятся. Мне приходилось гостить у сестрёнки в сезон белых ночей. С ума начинаешь сходить от бесконечного дня. Сбежал через две недели.
— Вы, Борис, не считаете, что отъезд этой пары из Исландии не слишком большая причина мстить вашей сестре, — присела рядом с Полушкиным Ольга, до этого наматывая круги вокруг лавки. — Мстить так, чтобы довести её до смерти?
Борис рассмеялся раскатисто, звонко. Озорно глянул на гостью:
— Когда они вернулись, я по старой памяти позвонил Татьяне Соколовой, хотел попросить помощи. Химики, с которыми после их отъезда работал, не совсем устраивали. Такого мата каким одарила меня Танька в жизни не слышал. Она минут пятнадцать говорила и, что интересно, ни разу не повторилась. Тогда оказалось, Софка и к её мужу, извините, в штаны залезла… Отсюда вопрос — как бы вы отнеслись к тому, что ближайшая подруга переспала с вашим мужем?
Ольга от неожиданности крякнула:
— Это, конечно, крутой вираж!
— Такие виражи сестрёнка делала мастерски… Ну, да ладно, о покойниках плохо не говорят…
— Да-а, — задумчиво произнёс Михаил, — мы часто употребляем это выражение неверно: «о покойных или хорошо или ничего», автор сказал по-другому: «De mortuis aut bene, aut male» — «о мёртвых или хорошо или ничего, кроме правды».
Борис насмешливо подмигнул Ольге и мотнул головой в сторону Исайчева:
— Видала, как изъясняется хлопчик?! А я вот так! Теткоракс сказал: «Ubi culpa est, ibi poena subesse debet». — «Где есть вина, там должна быть и кара».
Ольга удивлённо сморщила лоб, подумала: «Как с детьми разговаривает, ей-богу», вслух спросила: