— Рассаживайтесь офицеры, а вас Олюшка приглашаю ближе ко мне, — с улыбкой на лице попросил Владимир Львович.
Все трое сели на противную сторону чуть поодаль от Мизгирёва, а Ольга прямо перед ним. Села, глубоко вздохнула, задержала дыхание, разочарованно опустила плечи.
— Докладывайте, майор, — приказал Корячок, — О гибели Софьи я Владиславу Ивановичу сообщил, что дальше?
— Далее, речь пойдёт о так называемых призраках Игната Островского. — Михаил раскрыл папку и по обе стороны от неё деловито разложил бумаги. — Нами установлено, что в инсценировках с ориентировочным названием «призрак Леля» участвовала группа гимнастов под руководством Пелагеи Татищевой. Помните Владимир Львович, мы долго пытались понять, как «призрак Леля», прыгнул распластавшись с подоконника дома Софьи. Оказалось, обычному человеку это сделать невозможно — разобьётся вдребезги, а гимнасту пара пустяков. Там внизу спортивная площадка. В центре турник. Его перекладина как раз шла вдоль окна, вот на неё он и прыгал, затем несколько оборотов и акробат уже за забором, там его поджидали парни из цирковой группы. Они обеспечивали лёгкое приземление. Роль Леля исполнял Игнат Татищев. О нём позже.
— Кто исполнял роли в остальных инсценировках? Поясните Владиславу Ивановичу, — распорядился Корячок.
— Как я уже говорил всем руководила Пелагея Татищева. Она в эпизоде с кафе накануне устроилась туда уборщицей. Она же шла с коляской перед машиной Софьи и Петра. По её указанию ваш «внедрёныш» Верочка, а она действительно оказалась внедрённым человеком, информировала Пелагею обо всех передвижениях фигурантов, подкладывала весточки от Леля…
— Гадина! Гадина! — не выдержал, взорвался Мизгирёв. — Софья её приютила, обогрела, была ласкова…
— Поэтому сдала девчонке койку за денежки между шкафами с кухонной утварью и бытовой химией, — ухмыльнулся Роман Васенко, — спасибо барыня, облагодетельствовала сиротку…
— Будет вам ёрничать! Она больше наела, чем наработала. Интересно, — сощурил глаза Мизгирёв, — как она проникала в комнаты Софьи и Петра, чтобы подложить эту гадость. Их спальни всегда запирались, ключи были только у определённой прислуги, и они работали под камерами.
— Вера гимнастка, в группе её номер называется «каучук». Комнаты Софьи и Петра на втором этаже, на окнах решётки отсутствуют, тем более на ночь, во избежание сплетен и кривотолков, камеры в спальнях отключались автоматически, а начинали вновь работать в строго определённое время. Домочадцы не всегда выходили из своих опочивален после включения камер, бывало и до. Верочке ничего не стоило проникнуть в комнату по внешней стене и войти в окно.
— Смешно! — прокомментировал Мизгирёв попыхивая трубкой, — получается, что группа гимнастов была нанята кем-то для доведения Софьи до самоубийства. Вы вычислили этого человека? — Мизгирёв перевёл оловянный взгляд на Исайчева.
Михаил отыскал среди разложенных документов оттиск фотографии Пелагеи Татищевой, указательным пальцем пододвинул её к Владиславу Ивановичу:
— Вам знакома эта женщина?
Мизгирёв отметающим жестом отправил фотографию обратно:
— Первый раз вижу!
— Пелагея Татищева, — Исайчев аккуратно положил листок назад в стопку бумаг, — руководитель группы гимнастов и в прошлом невеста вашего сына Игната. Вы как-то в беседе со мной упомянули трёх богинь. Софья у вас была Алекто — непрощающая. Так вот Пелагея Татищева — Тисифона — мстящая за убийство. Неужели никогда не интересовались на ком собирался жениться Лель?
— Игнат не знал о нашем родстве, соответственно не делился со мной планами, — Мизгирёв вопросительно взглянул на полковника Корячка, — Владимир, мы сюда пришли обсуждать мою личную жизнь? Какое это имеет отношение к произошедшему в доме?
— Ты только что гордился своим терпением, Владик, — Корячок встал из-за стола и пошёл к открытой створке окна, — продолжайте, майор.
— Вы тесно общались со Славой, братом Игната и одновременно вашим младшим сыном. Вячеслав знал о родстве Игната с вами. Это ведь вы уговорили его до поры до времени не раскрывать тайну рождения братьев. Хвалынь маленький город, вам не хотелось портить репутацию Марии Островской, свою и в конечном счёте расстраивать собственную жену. Так?!
Мизгирёв ещё раз взглянул на полковника Корячка, понял — он не собирается корректировать беседу. Тогда осторожно постучав трубкой о стенку пепельницы, попыхав несколько раз и глубоко затянувшись, он выпустил дым тремя равновеликими кольцами. С вальяжным выражением удовлетворения на лице спросил:
— Этот сын, тот сын, какое это всё имеет отношение к самоубийству Софьи, к истории с призраками?
— И к попыткам самоубийства признанного вами сына Петра? — вставил капитан Васенко.
— Фу! — негодующе фыркнул Мизгирёв, передразнивая Романа, слегка склонил голову набок, — «признанного сына Петра»! Петр родился Мизгирёвым! Вы, что, капитан, никогда не изменяли жене? Не скажешь по вашей лисьей физиономии…
Полковник Корячок резко вернулся за стол, постучал карандашом по стеклу, с металлическими нотками в голосе заметил:
— Всем, — он, обвёл взглядом присутствующих, — приказываю держать себя в руках. Итак, Пелагея Татищева! Какую цель она преследовала, устраивая театрально-цирковые представления перед членами семьи Мизгирёва?
— Она лично видела гибель Игната Островского и хотела напомнить об этом убийцам. Когда-то она испытала ужас, сейчас ей захотелось поселить в доме, как она полагала убийц, страх.
— Убийц?! — взревел Мизгирёв, — Что вы себе позволяете? Мой сын никого не убивал. За Софью ручаться не буду. «Дело гибели Игната Островского» расследовала прокуратура. Они закрыли его, как несчастный случай. Давайте посмотрим «дело» прежде чем выдвигать обвинения. Где «дело»? Вытаскивайте его из вашей папочки, майор. Что нету? — Владислав Иванович с силой стукнул ладонью по поверхности стола, — нету! Не трещите зря языком!
Исайчев в раздумье разглядывал Мизгирёва.
— Не спешите, Владислав Иванович, не спешите… «Дела» у нас действительно нет, — неторопливо заговорил Исайчев, — Его изъял ваш давний друг-рыбак, а по совместительству следователь по «делу» Игната. Он часто навещал вас в Хвалыни? Не так ли? В местном ГУВД подтвердили, что следователь Смирнов почти каждый выходной на протяжении нескольких лет был одним из желанных гостей. Смирнов выкрал папочку по вашей настоятельной просьбе и продал её вам за большие деньги. Просьба высказывалась несколько лет подряд, но Смирнов не решался. Отважился, когда узнал о диагнозе и принялся готовиться к смерти. Вы тогда понимали, что ещё год и Петр будет неподсуден, но репутация профессора, добытая долгим кропотливым трудом, дорого стоит. Вы репутацию сына спасали? Да? Таланта у Петруши не хватало на мировое имя, а репутация была. Вот её и берегли. Не удался сынок. От Маши Островской лучше детки получались? Кстати, вы отлично сбили нас с толку, нарёкши второго своего сына Владиком. Его ведь в народе величают Славкой? Мария назвала последнего мальчишку в честь любимого мужчины Владиславом. И в отличие от Игната Славка знал, что он ваш сын. Перед отъездом в Тибет мы всё же успели с ним поговорить.
— Всё враньё! — процедил сквозь зубы Мизгирёв, — после нашей последней встречи я сам проводил Владика до самолёта. Он пошёл в накопитель, а затем исчез в телескопическом рукаве для посадки в самолёт. До этого он не имел бесед с органами следствия. Славка всегда говорит правду, так что не надо мне здесь уши заворачивать. Владимир Львович…
— Не торопись, Владислав Иванович, всему свой час, — кивнул Корячок, давая знак Исайчеву продолжать.
Получив одобрение начальника, Исайчев попросил:
— Разрешите, товарищ полковник воспользоваться вашим компьютером?
— Делайте, майор, что требуется.
Капитан Васенко достал из папки дискету и шустро вставил её в нутро прибора. Прежде чем включить, пояснил:
— Мы загодя дали задания правоохранительным органам на транспорте о необходимости информировать нас о передвижении Владислава Степановича Островского. Получили уведомление, заказали билет на тот рейс, что и ваш сын. По приказу майора Исайчева я летел с Вячеславом Островским до самой Москвы. По прибытии в аэропорт Домодедово провёл с ним беседу под камеру и диктофонную запись. Естественно, Владислав Иванович, с соблюдением всех процессуальных норм. Теперь нам известно, что произошло в день гибели Игната. — Капитан Васенко нажал кнопку «воспроизведение». На экране монитора появилось лицо седого мужчины чертами напоминающего Мизгирёва-старшего. Разница была только в выражении лица.
«Если бы мы играли в игру добрый — злой, — подумала Ольга, — я решила, что передо мной сидит злой, а там на экране тот же человек, но добрый. Только очень усталый.»
Исайчев втянул носом воздух, повернулся к Ольге полубоком и многозначительно посмотрел на жену.
— Да, да, Мцыри, — тихонько подтвердила Ольга, — пахнет болотом… Он злится и холодным потом, он боится.
Голос за кадром: «Допрос свидетеля проводится в рамках расследования гибели Игната Островского — гражданина России уроженца города Хвалынь Сартовской области на территории, предоставленной Линейным отделом министерства внутренних дел аэропорта Домодедово. Прошу свидетеля представиться:
— Владислав Степанович Островский. Гражданин России. Постоянная прописка в Сартовской области в городке Хвалыни. — мужчина смотрел в объектив растерянными широко раскрытыми блестящими глазами, было видно, что эта процедура ему в новинку и не совсем удобна.
Голос за кадром:
— Кем вы приходитесь погибшему Игнату Островскому?
— Братом. — мужчина вскинул голову, — Я рад, что вы, наконец, занялись этим делом… Пусть даже через семнадцать лет… Думаю и ему будет легче и Петьке тоже… Понимаю, сейчас я должен вспомнить всё что произошло тогда на аэродроме.
Голос за кадром:
— Ему? Кого вы имеете в виду? Назовите имена.
— Ему — отцу Владиславу Ивановичу Мизгирёву и брату Петру Владиславовичу Мизгирёву. Хотя до последнего разговора Пётр не знал, что он мой брат. Я свои младенческие и затем юношеские годы провёл с Лелем. Он был моим единственным братом и заменял отца. Хотя о том, что Владислав Иванович мне отец я узнал довольно рано, лет в семь. Мама призналась, но взяла слово никому об этом не ведать. Мизгирёв относился ко мне равнодушно почти безразлично.