«Паккард». Красного «паккарда» у них не было, но имелась чудесная зеленая машина. Светло-зеленая, цвета молодой травы. Она стояла там с 1922 года. Это была чудесная спортивная модель для путешествий.
— Ты и в самом деле думаешь, что сможешь водить эту прекрасную большую машину?
— Я знаю, что смогу.
Полиция нашла нас в агентстве «Паккард» и хотела арестовать индейца из-за дохлого осла на улице. Индеец показал им какие-то бумажки, полицейские извинились и сказали, что сами уберут животное и очень сожалеют, что побеспокоили его.
— Пустяки, — сказал индеец.
Он повернулся к директору агентства Джиму Льюису, который на каждых выборах выставлял себя на пост городского мэра.
— Я беру эту машину, — сказал индеец.
— Сию минуту оформлю вам документы, — сказал Джим.
— Какие документы? Я сразу плачу за нее.
— Вы хотите сказать, что платите наличными три тысячи двести семнадцать долларов шестьдесят пять центов?
— Да. Вот именно. Она готова для езды, не так ли?
— Разумеется. Я велю ребятам, пусть пройдутся по ней тряпкой, чтобы не осталось ни пылинки. Пусть проверят также мотор и нальют в бак бензину. Это займет не больше десяти минут. Если вы зайдете ко мне в контору, я быстро оформлю сделку.
Джим и индеец ушли в контору.
Через несколько минут Джим подошел ко мне, потрясенный до глубины души.
— Арам, — сказал он, — кто такой этот парень? Я раньше думал, что он псих. Я сказал Джонни, чтобы он позвонил в Юго-восточную Тихоокеанскую компанию, и там ответили, что его банковский счет переведен откуда-то из Оклахомы. Они говорят, на его счету свыше миллиона долларов. А я-то думал, он чокнутый. Ты его знаешь?
— Он сказал, что его зовут Локомотив 38, — ответил я. — Это не имя.
— Это перевод его индейского имени, — сказал Джим. — В документах у нас записано его полное имя. Ты знаешь этого человека?
— Я с ним разговариваю ежедневно с тех пор, как он появился в нашем городе верхом на осле, который сдох сегодня утром, но я никогда не думал, что у него водятся деньги.
— Он говорит, ты будешь водить его машину. Ты уверен, сынок, что ты именно тот человек, которому под силу водить эту прекрасную большую машину?
— Минутку, мистер Льюис, — сказал я. — Не пытайтесь разлучить меня с моей удачей. Я могу водить эту прекрасную большую машину не хуже любого другого в нашем городе.
— Да я и не пытаюсь тебя ни с чем разлучать. Я только не хочу, чтобы ты выехал отсюда и задавил шестерых или семерых ни в чем не повинных людей и, может быть, даже разбил машину. Полезай-ка в нее, я дам тебе несколько указаний. Ты что-нибудь знаешь о переключении скоростей?
— Ни о чем я ничего не знаю, но скоро узнаю.
— Ладно. А теперь разреши помочь тебе.
Я открыл дверцу и сел за руль. Джим уселся рядом со мной.
— Теперь, сынок, я хочу, чтобы ты отнесся ко мне, как к другу, который отдаст тебе последнюю рубашку. Я хочу поблагодарить тебя за то, что ты привел ко мне этого индейского джентльмена.
— Видите ли, я всегда с ума сходил по «паккарду». Что мне теперь надо делать?
— Ну, давай начнем.
Он посмотрел на мои ноги:
— Господи, сынок, да твои ноги не достают до педалей!
— Не беда. Вы объясните переключение скоростей.
Пока его ребята вытирали пыль, проверяли мотор и наполняли бак бензином, Джим мне все объяснил. Когда индеец вышел из конторы и сел сзади, там, где по-моему, он и должен был сидеть, мотор у меня был уже на ходу.
— Он говорит, что знает, как водить машину, — сказал индеец Джиму Льюису. — Он знает это инстинктом, я верю ему.
— За Арама не беспокойтесь, — сказал Джим. — Он хорошо водит. Расчистите дорогу, ребята, освободите ему место.
Я медленно развернул большую машину, переключил скорости и вылетел из агентства со скоростью пятьдесят миль в час. За мной бежал Джим Льюис и кричал:
— Эй, полегче, не жми на всю скорость, пока не выберешься на шоссе. Скорость для города — двадцать пять миль в час.
Индеец и бровью не повел, хотя я порядком его растряс.
Но я делал это не нарочно. Я просто плохо себе представлял, что такое эта машина и как с ней справляться.
— Ты прекрасно водишь, Вилли, — сказал индеец. — Совсем так, как я предполагал. Вы, американцы, рождаетесь с инстинктом на технические новинки, вроде этой.
— Минут через пятнадцать мы будем в Мендоте, — сказал я. — И вы увидите, как здорово там ловится рыба.
— Сколько до Мендоты?
— Около тридцати миль.
— Тридцать миль — слишком большое расстояние, чтобы проехать его за пятнадцать минут. Считай лучше час. Тут будут красивые места, которые мне хотелось бы рассмотреть.
— Ладно. Но главное для меня — это поудить рыбу в Мендоте.
— Ну что ж, — сказал индеец. — Если тебе так хочется, можешь на этот раз ехать быстро, а как-нибудь в другой раз поедешь медленно, так чтобы я мог полюбоваться видами. А то все так и проносится. Я даже вывески не успеваю прочесть.
— Хотите, я и сейчас поубавлю скорость?
— Нет, езжай, как получается.
До Мендоты мы добрались за полчаса. Я мог показать и лучшее время, если бы не грязь на большей части дороги.
Я пригнал машину прямо на берег реки. Индеец спросил, знаю ли я, как опускается верх, чтобы можно было смотреть из машины, как я ужу. Как опускается верх, я не знал, но все же опустил его. На это у меня ушло двадцать минут.
Я удил рыбу три часа, дважды плюхался в реку и поймал наконец одну маленькую рыбешку.
— Ты не знаешь первейшего условия рыболовства, — сказал индеец.
— А разве что-нибудь было не так?
— Все было не так. Ты когда-нибудь раньше удил?
— Нет. Что же я делал неправильно?
— Особенных ошибок ты не допускал. Только удишь ты примерно с такой же скоростью, с какой гонишь автомобиль.
— Это плохо?
— Не очень, но только эдак мало что выудишь и к тому же не раз плюхнешься в реку.
— Я не плюхался, это рыбы тащили меня за собой. Они ужасно сильно тянут. Да и трава страшно скользкая. Просто не за что уцепиться.
Тут мне попалась еще одна рыбка. И я осторожно вытянул ее. Потом спросил, не пора ли нам ехать домой.
— Если хочешь, вернемся, — сказал индеец.
Я убрал свое снаряжение вместе с двумя рыбками, сел за руль, и мы поехали в город.
Я водил большой «паккард» этого индейца из племени оджибвеев по прозвищу Локомотив 38 все время, пока он жил во Фресно, то есть в течение всего лета. Жил он все время в отеле. Я попытался научить его водить машину, но он сказал, что об этом не может быть и речи. Целое лето гонял я «паккард» по долине Сан-Хоакин с индейцем на заднем сидении, который сжевал не то восемь, не то девять пачек жевательной резинки. Он позволял мне ехать куда мне заблагорассудится, поэтому я выбирал места, где можно удить рыбу или поохотиться. Он утверждал, что я ничего не смыслю ни в ужении, ни в охоте, но ему приятно видеть, как я стараюсь. За все время, что я его знал, он ни разу не засмеялся, кроме одного случая. Это было, когда из 12-калибрового ружья с ужасной отдачей я выстрелил в зайца и убил ворону. Он все твердил мне тогда, что так оно для меня и нормально — выстрелить в зайца, а убить ворону.
— Ты типичный американец, — сказал он. — Иначе разве ты свыкся бы так с этой огромной машиной.
Однажды в ноябре в город приехал его брат и, зайдя на следующий день за ним в отель, я узнал, что он уехал в Оклахому.
— А где «паккард»? — спросил я.
— Они его забрали, — ответил служащий отеля.
— Кто же повел машину?
— Индеец.
— Оба они индейцы. Который из братьев?
— Тот, что жил у нас.
— Вы уверены?
— Я только видел, как он сел в машину на переднее сиденье и уехал. Вот и все.
— Вы хотите сказать, что он умел переключать скорости?
— Похоже, что так, — сказал служащий. — По мне, он был опытный водитель.
— Благодарю вас.
На обратном пути домой я нашел всему объяснение. Индеец заставил меня поверить, будто он не умеет водить, чтобы я мог гонять машину и получать удовольствие. Он был просто-напросто молодой человек, которого занесло к нам в город со смертельной скуки или еще с чего, и он воспользовался случаем поразвлечься с мальчишкой, тоже смертельно скучавшим в своем маленьком городке. Вот единственное объяснение, какое я нахожу, если не принять всеобщей теории насчет того, что он был сумасшедший.
Советы американскому путешественнику
Как-то раз мой дядя Мелик собрался в путешествие из Фресно в Нью-Йорк. Перед отъездом зашел к нему его дядя Каро и рассказал об опасностях путешествия.
— Когда ты сядешь в поезд, — сказал старик, — осмотрительнее выбери себе место, садись и не глазей по сторонам.
— Хорошо, сэр, — ответил мой дядя.
— Как только тронется поезд, в проходе появятся двое мужчин в униформе и попросят предъявить билет. Не обращай на них внимания. Это мошенники.
— А как я это узнаю?
— Узнаешь. Ты не ребенок.
— Да, сэр.
— Не проедешь ты и двадцати миль, как к тебе подойдет добродушного вида молодой человек и предложит сигарету. Скажи ему, что ты не куришь. Сигареты будут с наркотиками.
— Да, сэр.
— Когда ты пойдешь в вагон-ресторан, прелестная молодая особа столкнется с тобой умышленно и чуть в объятия не заключит. Она станет рассыпаться в извинениях и будет очаровательна, и у тебя возникнет естественный порыв завязать с ней знакомство и подружиться. Подави свой естественный порыв и иди обедать. Эта женщина — авантюристка.
— Кто? — спросил мой дядя.
— Шлюха! — заорал старик. — Ты иди себе и обедай. Выбирай еду получше, и если вагон-ресторан переполнен, а за столом напротив сидит хорошенькая молодая женщина, то не смотри ей в глаза. Если она заговорит, притворись глухим.
— Хорошо, сэр.
— Притворись глухим, — продолжал старик. — Вот единственный выход из этого.
— Из чего?
— Из всего этого безобразия. Я сам путешествовал. Я знаю, что говорю.