– Выпьешь немного? – интересуется Джеффри.
– Вообще-то мне еще нельзя, – с сомнением говорит Конерак, но в следующую секунду соглашается выпить порцию алкоголя. Во-первых, ему интересно, а во-вторых, он неожиданно понимает, что если фотограф узнает, что ему нет восемнадцати, то может отказаться от затеи и не заплатить пятьдесят долларов.
Минут через пятнадцать Конерак засыпает, а вскоре вместе с ним засыпает и сам Джеффри, который выпил уже предостаточно и изрядно устал. Просыпается Джеффри ближе к полуночи и обнаруживает у себя на плече мирно спящего Конерака. Джеффри решает оттащить его в спальню. Там еще лежит труп глухонемого Тони Хьюза, которому не повезло с импровизированной и модифицированной версией «лоботомии». Джеффри стаскивает труп Хьюза с постели и кладет на его место Конерака. Затем он начинает готовить «инструменты для операции». Он уже просверливает череп подростка, но понимает, что слишком устал, чтобы закончить начатое. Конерак одурманен снотворным и вряд ли в ближайшее время проснется. Раз уж он не сделал этого от дырки в черепе, то сейчас уж точно не очнется. Такова логика Джеффри.
Дамер выходит из спальни и решает немного освежиться и прогуляться до ближайшего бара. Конерак вскоре начинает тихо стонать. Каким-то неимоверным усилием воли он открывает глаза и видит прямо перед собой труп Тони Хьюза. Вид мертвого человека прямо перед глазами мобилизует все силы, которые еще остались в организме. Он чудом выходит из квартиры, несколько раз падает, спускаясь со второго этажа, но все же выходит на улицу. Он даже не понимает, что полностью раздет, да и не понимает, где находится. В этот момент его замечают Сандра и Николь. Девушки о чем-то говорят между собой, пытаясь понять, нуждается ли Конерак в помощи. Решив, что все же нуждается, они усаживают его на бортик перед газоном и пытаются выяснить, где тот живет.
Через секунду появляется тот страшный американец, в квартире которого Конерак только что видел труп. Вскоре появляется полиция, и его почему-то ведут назад, в страшную квартиру 213. Ни говорить, ни как-либо сопротивляться, у него больше нет сил.
Двое полицейских доводят Джеффри с Конераком до квартиры, а затем помогают провести Конерака внутрь.
– Зачем вам сигнализация и камера на входе? – спрашивает один из полицейских, с интересом разглядывая сложную конструкцию на входе в квартиру.
– Вы же видете, кто мои соседи, сэр, – разводит руками Джеффри. – Для нашей безопасности.
Полицейские сочувственно и понимающе кивают. В этом доме, похоже, официальную работу имеет разве что житель квартиры 213, в остальном здесь живут нелегалы, наркоманы, алкоголики, люди, живущие на пособие. Те, на кого, по большому счету, всем плевать. Джеффри весьма вежливо предлагает служителям закона выпить чаю. Он сожалеет, что никаких документов Конерака у него нет, но в доказательство того, что они живут вместе, подбирает прямо с пола несколько мгновенных снимков обнаженного Конерака. Подросток, конечно, не помнит того, как они были сделаны. Ни трупа в спальне, ни разлагающихся в кислоте трупов в стоящих в метре от них бочках полицейские не находят. Они извиняются за беспокойство и вежливо жмут руку Джеффри. Тот улыбается и запирает за ними дверь. Спустя пару минут он уже душит Конерака, который больше не сопротивляется.
27 мая 1991 года
Николь и Сандра возвращаются домой и рассказывают о произошедшем матери Сандры. Женщина слушает и не может скрыть своего возмущения. Голый подросток не вызывает у полицейских никаких подозрений? Только потому, что подросток из Азии, а мужчина рядом с ним – американец? Это чудовищно и возмутительно.
– Не уверена, что они даже проводили их до квартиры, – подливает масла в огонь Николь.
– Я позвоню, девочки, – говорит женщина и уже набирает номер службы спасения. Оператор внимательно выслушивает женщину, а затем переспрашивает:
– Обнаженный юноша из Азии? Секундочку, мэм.
Женщину переключают на другого оператора, и вновь все повторяется. С каждым разом рассказ женщины становится все более эмоциональным.
– Алло, это офицер Габриш, мы проводили тех мужчин до квартиры и осмотрели там все, мэм.
– Вы проверили его документы, он же подросток? – то ли нападает, то ли спрашивает женщина.
– Все в порядке, мэм. Ему было двадцать лет. Он выпил лишнего, но у него есть, кому о нем позаботиться, – успокаивает ее офицер и кладет трубку.
15 июля 1991 года
– Джеффри, можно тебя на секундочку? – подходит к нему начальник смены и приглашает жестом выйти из цеха.
– Твои прогулы участились. В том месяце ты пропустил три смены, а в этом уже шесть. Никаких документов о своей болезни ты так и не предоставил. На работе ты то и дело пьян, что ни в какие ворота уже не лезет. Я выношу тебе предупреждение, сам понимаешь, что это значит. Если за три дня ты не предоставишь все документы, мне придется тебя уволить, – говорит мужчина, тревожно разглядывая уже выпившего и выглядящего слишком болезненно Джеффри Дамера. Парень шесть лет проработал на фабрике, увольнять его жалко, но и терпеть такое отношение к работе больше невозможно.
Глава 18
Он рассказывает о том, как убивал людей, так, словно это так же просто, как сделать глоток воды. Он не показывает никаких эмоций.
22 июля 1991 года
Обнаженный темнокожий мужчина бежит по 25-й улице. На улице ночь, и никого из прохожих нет. Ни наркоманов, ни проституток, ни подростков. Создается впечатление, что весь город умер от неожиданного Апокалипсиса. И только этот сумасшедший убегает от кого-то. Лицо его искажено гримасой застывшего ужаса. Он уже задыхается, но продолжает бежать вперед. Движения его выглядят странно, так как он держит перед собой руки и практически не помогает ими при беге. Приглядевшись, замечаешь, что запястья мужчины скованы наручниками.
Полицейский патруль стоит возле уже давно закрывшегося супермаркета. Офицеры стоят рядом с машиной и над чем-то смеются.
Бегущий мужчина не замечает их, а вот офицеры полиции настораживаются, завидев вдалеке бегущего голого мужчину. Когда тот оказывается на расстоянии нескольких метров от патрульной машины, кто-то замечает на мужчине наручники. И это уже интересно. Один из офицеров достает микрофон из машины и приказывает мужчине остановится. Тот продолжает бежать.
– На перехват, – командует один из полицейских.
Офицеры быстро догоняют уже уставшего бегуна и валят его на землю. Они пытаются заломить руки, но это не выходит из-за уже сковывающих руки мужчины наручников.
– Там трупы, много трупов, – отдышавшись, бормочет мужчина.
Его бы легко можно было принять за сумасшедшего и отпустить бежать дальше либо доставить в ближайшее отделение больницы, если бы не наручники. Это не игрушки из магазина для взрослых, а настоящие полицейские наручники.
– Где? О чем ты вообще? Можешь показать дом? – кричит офицер.
Мужчина более или менее приходит в себя. Взгляд его перестает блуждать и останавливается на лице полицейского. Офицер все еще считает сидящего перед ним темнокожего мужчину потенциальным преступником, но на лице мужчины отражается сейчас такая надежда на спасение, такая радость, что все подозрения вмиг исчезают.
– Да, да, я смогу показать, но не пойду туда.
Кто-то уже кидает мужчине одеяло, чтобы тот прикрылся, а кто-то пытается открыть наручники. Ничего не выходит. Ключи не подходят, а без них открыть наручники можно только с помощью слесаря.
– Пойдем туда, хоть ключи поищем, – успокаивает его полицейский и подталкивает к машине.
Июнь-июль 1991 года
После случая с Конераком Джеффри понимает, что теряет контроль над собой. Так больше не может продолжаться. Идея создания послушного зомби методом лоботомии провалилась, а одноразовые «отношения» его больше не устраивают. Его больному разуму нужен постоянно следующий за ним и безоговорочно послушный зомби. Безоговорочно любящий его зомби. Его мозг уже не способен критически оценить всю абсурдность этого желания. С другой стороны, он никогда не мог принять этого факта. Его рациональная сторона понимала все, но вот бессознательно он всегда хотел одного: безусловной любви от послушного и мертвого человека. Если раньше разум Джеффри мог контролировать эти порывы, то постепенно бессознательные порывы и желания буквально топят его.
Милуоки – маленький город. Как ни крути, а однажды кто-то да заметит, что никому не нужные юноши бесследно исчезают в квартире номер 213. Он филигранно научился избавляться от трупов, растворяя их в кислоте и разбрасывая останки по свалкам в окрестностях города. Он сохраняет лишь черепа. Больше не скрывает своей коллекции. Некоторое время он даже держит один из черепов на работе. Раскрашенные в черный и серый цвета черепа напоминают аксессуары из магазина для готов, такие у многих можно встретить, но теперь их становится уже слишком много.
Сейчас июнь. Через пару дней должен состоятся прайд-парад[18] в Чикаго. Ехать туда всего пару часов по шоссе, а сам город всегда нравился ему. Невероятно чистый и ухоженный даунтаун с его небоскребами и отелями, аккуратные мостовые и огромное, вдохновляющее озеро Мичиган, на котором был построен этот город, – все это всегда удивляло его и дарило глоток свежего воздуха. Перед отъездом в армию он ездил сюда пару раз, потом, уже после переезда к бабушке, он лишь однажды приехал сюда. Поначалу боялся, что большой город пробудит в нем его темные желания, а потом попросту растворился в Милуоки. Желая произвести впечатление на свою жертву, он представлялся фотографом из Чикаго, решившим съездить в Милуоки. Мысль съездить в Чикаго его просто не посещала. Почему бы не съездить? Просто так. Погрузиться в атмосферу яркого праздника прайд-парада, познакомиться с новыми людьми, измениться, в конце концов.