– Спасибо!
Мы ехали, за стеклами машины резко стало темно и пошел дождь вперемешку со снегом. А я сидел и думал: «Молодцом! Хоть теперь додумались меня забрать. Молодцом! А я им помогу – не буду больше косячить налево-направо. Все будет норм!»
Мы приехали домой, и я как-то сразу успокоился. Мне снова постелили на первом этаже, на диване, потому что в гостевой комнате, которая потом стала моей, временно спала бабушка. Теперь уже другая – мама Дианы. Она тоже приехала погостить на пару недель из Казани. И тут такой сюрприз в виде меня. Мы, кстати, с ней быстро подружились, как и с мамой Дениса. Я потом еще в гости к моим новым бабушкам ездил в Казань, жил там у них, меня шикаперно встречали. В общем, я обошел свою новую территорию, посидел на диване: «О, мой любимый идиотский жесткий диванчик. Но на тебе так прикольно спать!» И с мыслью, что наконец-то я дома, пошел вместе со всеми ужинать.
Глава 37Новая жизнь
Все собрались за ужином. После дома Виолетты семь человек за столом мне показались толпой. И снова было шумно, как я привык. Все туды-сюды мельтешили. Родители какие-то планы на следующий день обсуждали вместе с детьми, договаривались, кто и что будет делать. Не указывали, а как бы распределяли. Мне это понравилось. И еще я радовался тому, что в доме есть маленький ребенок. Помню, смотрел на младшую Дашу и думал: «Прикольная малява! Будет, с кем поиграть, кого понянчить. Через полтора года восемнадцать, потом свои дети пойдут, а тут как раз тренировочный ребенок». Она, кстати, в тот вечер всех насмешила. Сидит, такая, в своем высоком стульчике, и ни с того, ни с сего:
– Даса – Маскова!
С гордостью, главное, говорит. По ходу фамилию свою только что выучила.
– Правильно, – Диана ей кивнула, – а мама?
– Мама тозе Маскова, – обрадовалась она, немного подумала, – и папака!
– Неет, – Диана засмеялась, – папа у нас Салтеев.
– И я Салтеева! – тут и Нэлла включилась.
Я сижу, перевариваю. Сам первый раз услышал фамилию Дениса и Нэллы.
– А Даса басая?
– А Даша большая – Долинская!
И я, такой, думаю: «Про меня, интересно, вспомнит или нет? Про бабушку вон не спросила».
– А Госа, – она вдруг вспомнила, как будто реально мысли мои прочитала, – Масков?
– Нет, – Диана улыбнулась, ей, похоже, стало приятно, – Гоша у нас Гынжу.
– Низзя так гавалить!
Даша вдруг расплакалась, как будто кто-то меня обидел. И давай кричать: «Низзя так! Низзя!». Уууууу, такая лапа! Губки надула, брови нахмурила, плачет. А вся семейка еле сдерживается, давится от смеха.
– Дашечка, у Гоши фамилия такая, Гынжу, – Диана стала сквозь смех объяснять, – это не плохое слово. Наоборот, очень хорошее! Никто не хотел Гошу обидеть.
В общем, кое-как ее угомонили. А после ужина, когда все поели и уже убрали со стола, Диана положила передо мной лист бумаги. Это были распечатанные правила семьи. Всего четыре пункта. Я очень удивился. Но при этом мне сразу понравилось, что там все ясно, четко и не надо гадать, что можно, чего нельзя. Первое правило было про то, что в семье родители – главные. Они заботятся о детях, отвечают за детей и работают для того, чтобы у детей все нужное было. А дети живут по законам, которые установили родители и помогают им. Еще там было про учебу – типа это ответственность детей, родители учебой не занимаются, но, если нужна какая-то помощь, всегда помогают. Было еще правило, что в семье все друг друга уважают – нельзя унижать родных людей ни действиями, ни словами. И еще что-то одно, уже не помню. А! Точно! Что все старшие дети – то есть Нэлла, Даша и я – приходят домой не позже десяти часов вечера. Если опаздываешь, будут санкции. В основном это в штрафах выражалось: косячишь – получаешь на следующей неделе меньше карманных денег. Просто и понятно. Виолетта мне, кстати, никаких правил не давала. И даже на словах мы ничего такого не обсуждали. Только предупредила: «Я люблю чистоту, опрятность, аккуратность». Вот и все инструкции, остальное – догадайся сам.
На следующее утро мы все разъехались кто куда – в школу, на работу. Девчонки учились в разных местах, мне тоже нужно было ехать в свою школу. Только бабушка с маленькой дома остались. Денис подвез меня и Нэллу до метро, а пробища там оказалась просто адской. Ехали мы с ним целый час. Потом еще на метро мне надо было тащиться сорок минут. И Нэлле примерно так же, только в другую сторону. Короче, теперь до школы было добираться почти два часа. Это вместо прежних пяти минут. Пипееец! Вот, думаю, вляпался. Но я все равно в другую школу переходить не захотел. Мы с Дианой успели этот вопрос обсудить. Смысла не было школу менять – до ОГЭ осталось всего пять месяцев. Новые дети, новые учителя, это я до экзаменов буду только привыкать. И опять меня никуда не допустят. По моей учебе Диана с Денисом, зная всю предысторию, сильно запарились. Я слышал, как в первый же вечер они в кухне обсуждали, что делать. Как вытягивать хотя бы те предметы, по которым мне нужно сдавать ОГЭ. А я, блин, к тому времени даже еще не знал, какие предметы буду сдавать. Ну, русский и математику обязательно. А еще два? Не представлял. Они тогда решили, что поедут, как только договорятся о встрече, знакомиться с Верой Николаевной и с директором школы. Узнают, какая у меня ситуация, и подумаем вместе, что делать.
В общем, ехал я в первый день в школу и думал: «Ладно, посрать, что далеко. Зато у меня теперь три этажа. Хотя на третий ходить пока не разрешают, но ничего, подождем. Главное, люди проверенные и все-таки прикольные». Но какие бы проверенные ни были, поначалу все равно было трудно привыкнуть к новому месту – новая обстановка, другие люди, другой уклад. Первые ночи я не мог нормально спать. Лежал с открытыми глазами в постели и смотрел в потолок. Диана, оказывается, тоже совсем не спала. Я один раз встал ночью в туалет, так она тут же прибежала:
– Кто тут ходит?!
– Это я.
– Ты куда?
– В туалет ходил.
– Понятно, – она стала озираться как полоумная, – а девочки у себя?
– Откуда я знаю? Я их не видел.
– Смотрите мне! – вот точно у нее бзик был на этой почве. – Еще раз повторяю, Гоша – на третий этаж тебе нельзя ходить. Ни под каким предлогом. Там девочки спят. Понял? Я все услышу!
– Не-не-не, – я замотал головой, – не пойду.
Лег опять и слышу, она там чего-то все ходит-бродит наверху, никак не успокоится. Лежу и думаю: «Да нееее, Ди, я же ангел. Лег на свой белый диванчик и сплю. Никаких ночных похождений! Жестко тут, правда, ну ничего, надо немного потерпеть». Мне, кстати, в тот год совсем не до девушек было. Такие повороты судьбы! Семья новая, новые отношения, если еще с девушкой что-то надо будет налаживать, я просто не выдержу. Это все слишком сложно. Конечно, я общался с девчатами в школе, даже немного заигрывал, но никаких таких муток не было почти целый год. Ни пока у Виолетты жил, ни пока привыкал к семье Дениса с Дианой. Только потом, где-то с осени, начал уже встречаться понемногу.
Со мной Денис и Диана с первого дня не сюсюкали. Все выложили как есть и сразу объяснили, чего от них ждать. Еще раз убедился – Диана добренькая, но строгая иногда. А еще немного сумасшедшая, как она сама говорит. Может и подурачиться, и поржать вместе с нами, детьми, и песни погорланить, но может и разозлиться так, что никому не покажется мало. Они мне сразу открылись и показали, кто они есть – ничего за спиной у себя не держали. При мне не боялись даже в первые дни все свои дела обсуждать. Ругаться могли при мне, как будто все нормально, как будто я уже свой. Это было и когда я в гости только ходил, и когда насовсем переехал жить – тем более. Не строили из себя идеальных родителей, ничего такого. Тоже по-своему косячили, но потом, если что-то не так делали, извинялись. И я, такой: «Бинго, мое гнездышко. Остаюсь!» А когда я у Виолетты появился, она сначала, такая: «Ми-ми-ми, уси-пуси». Кого-то из себя изображала, типа вся такая крутая, а-ля мизинчики вверх. И я в ответ тоже кого-то изображал. Пай-мальчика в бабочке. А потом, когда она уже забрала меня, началось: «Гав-гав-гав». И я, такой: «Что, блин, простите? До этого момента ты была такая аморэ мио, цены тебе не было, а сейчас такую фигню творишь?». У Дианы с Денисом сразу было, как есть. Я им тоже показал себя. Если хотел психануть, психовал. Они, по-моему, даже радовались, что я не какой-нибудь замороженный, а живой. Показываю свои чувства. Помню, в первые месяцы я все-таки старался понравиться. Мне уже отдали мою комнату на первом этаже – бабушка уехала, – и я каждое утро заправлял за собой постель, все вещи аккуратненько складывал в шкаф. И вот когда к новой обстановке привык, вдруг резко перестал это делать. И Диана, такая: «О, Гоша, поздравляю! Похоже, ты у нас прижился. Постель не заправлена, полшкафа переехало под кровать». И мы вместе поржали. Короче, все мы спокойно сошлись. Я просто видел, что они добрые, несмотря на строгость и иногда суровость. Но доброта не такая: «На, деточка, бери, что хочешь, и не делай ничего, только развлекайся». А в том смысле, что они готовы были без конца помогать, помогать, помогать. Даже если косячишь, ругали и снова помогали. Никому в голову не приходило угрожать полицией. Поорать, конечно, могли. Живые же люди. Но, главное, если есть какая-то проблема, то ее мы решали все вместе, а не так, что один себе что-то там думает, а другой должен угадывать и исполнять. Мы всегда собирались, обсуждали. Мое мнение спрашивали, девчат тоже. Всем детям давали высказываться и просили предлагать собственные решения.
Кстати, нам всем, старшим детям – мне, Нэлле, Даше – давали по тысяче рублей в неделю карманных денег. Мне сначала показалось супер, так много! Но на самом деле нам всем на учебу было ездить далеко, и надо было как-то поесть вне дома, причем не один раз. Поэтому как раз хватало впритык. Ну, или если сэкономить – что-нибудь с собой из дома взять – в выходные можно было немного погулять. Это были самые прекрасные времена! Но потом я просек их фишку: деньги они давали еще и для того, чтобы в случае косяков было, что забирать. Когда у человека ни хрена нет, ему и терять-то нечего. А когда у него свои собственные деньги и хорошая жизнь, но он вдруг накосячил – покурил там, прогулял урок, домой опоздал, наврал с три короба – на следующей неделе денег дадут уже меньше. Да еще мозги будут полоскать. И тут сам подумаешь десять раз.