Сумма уже занимала всю верхнюю строку и продолжала расти. Ниже высветилось имя: Лидия Аврелия Малая. Центральная курия.
К ней что, зашла родственница самого императора? На эти деньги можно было купить магазин целиком и всю планету в придачу. И последнее имя такое… странное.
– Я хочу белый. – Лидия Аврелия прервала затянувшееся молчание. Она вынула руку из сканера и одернула манжету рубашки.
– Белый. Конечно, – закивала H-3. – У нас есть замечательные образцы из новой свадебной линейки. Но если они вам не подойдут…
Взмах ладони заставил ее умолкнуть. Улыбка клиентки стала злой, и H-3 еле подавила желание отступить за прилавок. От этой Лидии Аврелии по спине бежали мурашки.
– Свадебный. – Ее взгляд отпустил H-3 и сполз на экран каталога. – Пожалуй, свадебный будет в самый раз. Без датчика слежения, пожалуйста.
R-505 не любил, когда на него смотрели. Особенно так пристально и вызывающе, как делала патрицианка на скамье напротив. Вся в белом, как на торжество, в побрякушках (как только не боялась бродить одна в темноте?). Руки в татуировках; желтых – выцветших, что ли? Окуляр мигает. И взгляд живого глаза такой неприятный: белесый и холодный как лед. Под таким даже кусок в горло не лез, не то что вино.
R-505 завернул бутерброд обратно в фольгу, сунул бутылку в сумку и поднялся, едва сдерживаясь, чтобы не показать сучке средний палец. За оскорбление гражданина можно было и срок схлопотать. Не дала насладиться сумерками в парке – единственным временем, когда он мог законно выдохнуть и с полчаса сидеть в абсолютном молчании, слушая гул турбин на автострадах вдалеке.
Он двинулся вниз по аллее, вдоль выстриженных кустов и гипсовых чаш, из которых что-то неизменно и пышно росло. Пятна фонарей сменяли друг друга на песке. Летали белые песчаные бабочки. R-505 слыхал, что такие водились в пустынях дальних курий. Питались падалью. И кто их только сюда завез? Придурки, не иначе; думали, что бабочки-падальщицы – это красиво.
Услышав стук каблуков, он обернулся и нахмурился. Патрицианка шла следом. Следила за ним своими отмороженными глазищами. R-505 сплюнул. Она что, издевалась?
Он свернул к каналу и двинулся по мосту между бетонными берегами. Пахнуло тухлой водой и химическими отбросами. Это была окраина парка. Патриции сюда не совались.
R-505 покосился через плечо.
Хвала Юпитеру, дорога оказалась пуста. Только пятна фонарей и быстрые тени бабочек. R-505 поежился. После того как «псов» повязали, он что-то стал слишком нервным. Боялся баб, подумать только…
– Привет, Харон.
Он обернулся.
Патрицианка стояла за его спиной. Лицо ничего не выражало, под глазами залегли мертвые тени.
Харон? Откуда она узнала? Ее что, «псы» послали?
Точно. R-505 похолодел. Заметали следы, как пить дать, и теперь решили избавиться от свидетеля. Сволочи.
Он кинулся вперед, готовый выбить из сучки дух, но она оказалась быстрее. Мелькнула спица, и синий луч едва не рассек R-505 живот.
– Энцо, – пропела она. Шагнула ближе, и налетевший ветер всколыхнул белые юбки. – За сколько ты его продал?
– Не понимаю, о чем…
– Все ты понимаешь.
Спица разрезала воздух перед носом, и R-505 отступил. Нужно было бежать… Или нет, спустить патрицианку с моста, а после свалить из курии.
В раздумьях R-505 сделал еще шаг и ткнулся ногами в низкое ограждение. Колени сами подогнулись, и не успел он сообразить, как завис над бурлящим потоком. Нелепо взмахнул руками – раз, два – и медленно, как в дурном сне, повалился назад.
Патрицианка следила за ним с моста.
Ее лицо было последним, что увидел R-505 прежде, чем воды сомкнулись.
Малая шла быстро, шагала в ногу с толпой. Зябко прятала руки в пушистую муфту, подбородок – в высокий воротник, который щекотал шею мехом.
Рядом чирикали торговые автоматы; их оконца перемигивались разными цветами, завлекая покупателей. Завлекали и магазинчики с вечно распахнутыми дверьми и яркой бахромой тряпья на вешалках. За барьером, который отделял тротуар от проезжей части, гудели машины. Мимо с воем пронеслась синяя «пуля» легионеров. На красном сигнале светофора она не остановилась, а просто набрала высоту, рыбкой вынырнула из общего потока и пролетела над крышами ожидающих машин. Сопла вспыхнули двумя жаркими огнями.
Малая торопливо опустила голову.
Сделала это по привычке: лицо ее уже не было прежним, равно как и чип. Прооперированный живой глаз теперь видел. И татуировку с шеи она тоже свела – за деньги, которые были на ее счету, в клиниках делали еще и не то. Теперь по мокрому тротуару стучали каблуки богатой и живой Лидии Аврелии. Никто бы не подумал проверить чип у дамы, в которую она превратилась. Простая милая Малая умерла вместе с Энцо; осталось только имя, как эхо.
На миг шум курии отступил, стал глухим и неразборчивым, как старческое бормотание. Его место занял стук сердца, быстрый от ненависти и болезненный от горя. Гулкий, как праздничный грохот барабанов за стенами храма. Как ропот богов, готовых к зрелищу.
Бум-бум, звал барабан.
Охота началась.
Предплечья зачесались, и Малая поморщилась. Чем больше она пользовалась своей силой, тем явственнее проступал странный рисунок под кожей. Словно набили татуировку золотом. Стоило напрячься чуть сильнее, и вырисовывался новый завиток. Странное дело, но лучше об этом не думать. Все, что с ней происходило, было по меньшей мере странным. Странностью больше, странностью меньше…
На углу квартала ожидал белый «Арго» представительского класса. Малая нырнула в сумрачный салон и расправила полы пальто. Отыскав экран управления, включила диспенсер. Тонко запахло ванилью, совсем как в булочной Цепиона. Специальная настройка по ее требованию.
Стекло, отделявшее водительское сиденье от пассажирских, опустилось, и на нее глянул пожилой, повидавший виды номер. Тощий, с поцарапанной пластиной на подбородке и нездоровыми складками под глазами. Чино, так он представился при первой встрече, наплевав на законы и правила приличия. Потому Малая и выбрала его из сонмища рафинированных молодых парней, которых предлагало транспортное агентство.
– Куда едем, госпожа? – сипло осведомился Чино.
Малая отмахнулась:
– Пожалуйста, просто Лидия. К Первому Имперскому отелю.
Кивнув, Чино опустил ладонь на экран управления и выкрутил руль. «Арго» тронулся с места, влился в транспортный поток.
Первый Имперский был настоящей жемчужиной Четвертой курии. Клык из стали и стекла. Он высился над особняками и магазинами верхнего уровня, а кругом жужжали легионерские дроны, проносились люксовые авто, сверкали голограммы и плескали фонтаны с подсветкой. Из уличных динамиков звучал имперский гимн в какой-то новомодной обработке.
Малая ступила на расцвеченный неоном тротуар и зябко подняла воротник – близилась зима, и ветер уже кусал шею. Она поднялась по беломраморной лестнице отеля, улыбнулась швейцару-номеру, который поспешил открыть двери. Никакой автоматики, все по высшему разряду.
Холл встретил золоченой пустотой, в которую можно было провалиться. По прозрачному куполу скользили изображения первых имперских лиц, за двойной колоннадой светилась регистрационная стойка, где ожидали лощеные девочки. Высокие, длинноногие, похожие на кукол и до ужаса одинаковые.
Малая улыбнулась одной из них.
– Императорский люкс.
Взгляды привычно скользнули по окуляру, затем вернулись обратно к панелям внутренней сети отеля. Наманикюренные пальцы запорхали по виртуальной клавиатуре.
– Просим прощения, но императорский люкс занят.
Малая кивнула. Она знала, просто хотела убедиться еще разок.
– Хорошо.
– Мы можем предложить вам люкс этажом ниже.
– Отлично.
Она сунула запястье под сканер, взяла ключ-карту и двинулась к хромированным створкам лифтов. Подол пальто скользил по мрамору, заметая следы. Уже в кабине она ввела на панели последний этаж пентхауса. Как и думала, система безопасности выдала запрет; без ключ-карты доступа в императорский люкс не было.
Не беда.
Малая приложила к экрану ладонь, и из щели под панелью заструился дым. Двери закрылись, и кабина плавно набрала скорость, выстрелив к крыше небоскреба.
Динь, сказал лифт, остановившись.
Прибыли.
В императорском люксе оказалось жарко – во всех смыслах. Под туфлями хрустело битое стекло. Долбила электронная музыка, которая никак не сочеталась с величественными золочеными потолками и колоннами. На диванах лежали полуобморочные голые девицы; под носом одной застыла капля крови. Судя по капсулам использованных шприцев, красотки были под кайфом. Малая поморщилась. «В глубоком кайфе» – так говорил Аларих, когда кололся в ее камере.
В арке на другом конце гостиной стоял парень – в одних трусах, спиной к Малой. На шее скалилась татуировка песьей морды. Волосы и тело влажно блестели. Под ступнями натекла лужица воды, словно он только что выбрался из душа.
Как ни странно, имплантатов в его теле не было. Плохо.
Малая ухватила один нераспечатанный шприц, разломила упаковку. Быстрым шагом пересекла комнату и всадила иглу прямо в собачий нос татуировки. «Пес» шатнулся, изумленно обернулся. Повел помутневшими глазами, открыл рот, словно хотел что-то сказать… И сполз по стене.
Хватило дозы, даже такому быку.
Малая перешагнула его ноги и вышла в просторную залу с бассейном и стеклянным куполом. Императорский люкс во всем его великолепии.
Большую часть «псов» повязали во время облавы – которая, как узнала Малая, явилась через пять минут после ее побега. Теперь легион отлавливал оставшихся, которые засветились в Четвертой курии. Может, и к этим уже ехал спецотряд. Но им, похоже, было плевать. Они кутили на полную катушку. Наплевали на безопасность, засветились где только могли во всей своей красе – будто специально нарывались. Решили отметить последние дни на свободе с блеском.