На открытие нового счета обычно уходило минут пятнадцать. Стало быть, три клерка, занимавшиеся, этими операциями, могли пропустить в течение дня около девяноста человек, и то, если работать с предельной скоростью, чего сегодня ожидать от них было невозможно. Даже при привлечении всех наличных сил за день прошло бы всего двести пятьдесят новых счетов…
Шум в банке нарастал, мешая работать. Еще одна загвоздка заключалась в том, что столпотворение и хаос, царившие в холле, не давали обычным клиентам возможности подойти к кассовым окошкам. Эдвина заметила, что несколько человек, стоявших на улице, не могли прорваться в банк. Некоторые, оценив создавшуюся обстановку, просто-напросто уходили прочь.
Эдвина не видела никаких шансов на разрядку атмосферы. Однако враждебности со стороны осаждавших не чувствовалось. Все они открыто и вежливо улыбались, охотно отвечая на вопросы клерков. Было ясно, что клиентов четко проинструктировали заранее, и вели они себя наилучшим образом.
Придя к выводу, что наступил момент для решительного вмешательства в эту кутерьму, Эдвина спустилась в холл и направилась в самую гущу толпы. Охранникам, которые шли рядом, прокладывая дорогу, она тихо сказала:
— Больше в банк никого не впускать! Держите их у входа, пропускайте по одному вслед за выходящими. Разумеется, своим клиентам давайте дорогу сразу же…
— Боюсь, что это будет нелегко, миссис Дорси, — так же тихо отозвался охранник. — Конечно, некоторых клиентов мы знаем, но далеко не всех. Разве всех упомнишь…
— И потом, — сказал другой охранник, — когда подходят ко входу со стороны, стоящие в очереди кричат им, чтобы становились в хвост. Попробуйте отдать кому-нибудь предпочтение, беды не оберешься!..
— Ничего страшного, — заверила его Эдвина. — Делайте все возможное!
Вокруг нее образовалось свободное пространство. Шум несколько стих, но она поняла, что говорить придется громко, чтобы слышал весь зал.
— Я — управляющая, — заявила Эдвина. — Может быть, кто-нибудь из вас объяснит, что здесь происходит?
— Мы открываем счета, — сказала женщина с ребенком, стоявшая возле Эдвины. Она засмеялась. — Что тут плохого? Вы ведь сами везде развесили рекламу: «Открыть счет в банке можно на любую сумму!..» Так?
— Это верно, — сказала Эдвина. — И банк отвечает за свои слова. Но я вижу, что тут зарыта еще одна собака… Неспроста же вы все предпочли именно этот банк и пришли в него именно сегодня?
— Ну, если хотите знать, — сказал мужчина в панаме, — мы все из «Форум Ист».
— Или хотим жить там! — добавил чей-то голос.
— Это еще ни о чем не говорит, — улыбнулась Эдвина.
— Доброе утро, мадам! Я не знал, что в банках управляющими бывают женщины… Если позволите, я все объясню, — любезно сказал пожилой мужчина интеллигентной внешности.
— Так или иначе, она перед вами, — сухо сказала Эдвина. — Я надеюсь, что вы не против такого равенства, мистер…
— Мистер Оринда. Сэт Оринда, мадам. Напротив, я целиком за равенство женщин и мужчин. Я вообще за равные возможности для всех и всюду…
— И именно это привело вас сюда сегодня?
— Некоторым образом, да.
— Не потрудитесь ли вы объяснить подробностей, мистер Оринда?
— Охотно. Если я не ошибаюсь, вы уже знаете, что мы из «Форум Ист».
Она кивнула:
— Да, мне уже об этом сказали…
— Скорее всего, — продолжал Оринда, — то, что здесь происходит, можно назвать «акцией надежды».
Хорошо одетый, доброжелательный, он говорил уверенно, точно выбирая слова. Сразу было видно, что свою речь он тщательно отрепетировал. Зал внимательно прислушивался.
Оринда продолжал:
— Дело в том, что, как заявил этот банк в своем официальном сообщении, у него нет достаточно денег для дальнейшего строительства «Форума». Банк решил сократить финансирование строительства наполовину, и многие собравшиеся здесь думают, что и другая половина под угрозой. Во всяком случае, если не начать трубить тревогу сейчас, то так оно и может случиться!
Эдвина резко сказала:
— Поэтому вы здесь и устроили такое?
Она заметила в толпе несколько субъектов с блокнотами: значит, появились и газетные репортеры. Это было неспроста, так же, как и телевизионные камеры на улице. Кто-то позаботился о прессе. Но кто?..
Сэт Оринда изобразил глубокую обиду на гладко выбритом лице.
— Нет, мэм. Мы — бедные люди, и мы принесли сюда наши последние гроши, дабы оказать помощь банку, попавшему в беду…
— Правильно! — вставил чей-то голос. — Разве это не по-добрососедски?
— Истинное положение дел банка было разъяснено в нашем заявлении, — ответила Эдвина. — Речь идет не о затруднениях банка, а о его дальнейшей политике. Более того, как заявил банк, мы твердо намерены снова полностью финансировать ваш проект. Правда, несколько позже…
Она и сама-то не очень верила в свои слова. Немудрено, что собравшиеся громко заулюлюкали.
Пожалуй, это было первое проявление враждебности. Сэт Оринда повернулся к толпе и поднял руку. Улюлюканье прекратилось.
— В обшем-то, как хотите, так и рассуждайте, — сказал он, — но мы пришли сюда вложить деньги в ваш банк. Это и есть наши акции надежды. Мы надеялись, что, увидев всех нас здесь и разделив наши чувства, вы измените свою политику.
— Ну, а если не изменим?
— Тогда, вероятно, мы найдем еще людей и еще денег.
Из толпы весело донеслось:
— Уж точно! Еще дополна людей придет… Монет-то у нас немного, а народу хоть отбавляй!..
— Конечно же, — продолжал Оринда с выражением полной невинности на лице, — те из нас, кто сегодня открывает счет, возможно придут сюда завтра или послезавтра, или через неделю, чтобы снять деньги со своего счета. Вы сами понимаете, что большинство из нас не может позволить себе роскошь долго хранить деньги на лицевом счете. Но опять-таки, как только они снова у нас появятся, мы придем снова и снова сделаем вклады. — Его глаза озорно сверкнули. — Так что без работы вы не останетесь…
— Да, — сказала Эдвина, — теперь все понятно.
Какой-то репортер обратился к негру:
— Мистер Оринда! А какой вклад лично вы намерены сделать?
— Да уж очень большой, — сказал тот весело. — Многие пришли сюда с пятью долларами. Это минимальная сумма, которую банк принимает на счет. Не правда ли?
Эдвина кивнула.
В некоторых банках требовалось пятьдесят долларов, чтобы открыть счет, и сто — для получения чековой книжки. В других — ограничительных сумм не было вообще. Первый Коммерческий, стремясь способствовать притоку мелких вкладчиков, встал на компромиссный путь, избрав минимум в размере пяти долларов.
— Факт, — продолжал Оринда, — что мои друзья и я лично хотим оказать вам всяческую помощь. Мы далеки от мысли нарушить порядок. Но мы рассчитываем на справедливость.
— Как это понять?
— Видите ли, стоящие здесь, — заявил Оринда, — а равно и те, что томятся в очереди на улице, — такие же клиенты, как и все прочие, обслуживаемые вашим банком. Мы будем стоять в очереди независимо от того, сколько это займет времени. Но мы не пропустим без очереди никого и не потерпим никаких поблажек. Иначе говоря, любой, идущий сюда, неважно кто он, займет свою очередь в самом ее конце…
— Ну, это мы еще посмотрим! — сказал охранник.
— И мы тоже, сэр. Потому что это будет ничем иным, как актом дискриминации. И тут вы услышите такое!..
Репортеры бешено строчили в блокнотах. Эдвина продралась сквозь толпу к трем дополнительным столам, которые за это время были поставлены в холле. Еще четыре готовились. А очередь нисколько не уменьшалась. На часах было 9.45.
В трех кварталах от банка Марго Бреккен оборудовала «командный пункт» в маленьком скромном «фольксвагене». Сюда то и дело прибегали нарочные с донесениями. Судя по всему, операция шла успешно. Марго особенно настаивала на том, чтобы вкладчики при разговоре с представителями банка вели себя исключительно дружелюбно и корректно. Ни кто иной как Марго придумала лозунг — «Акция надежды». Все выглядело как нельзя более невинно: в банк пришли друзья, готовые, несмотря на ограниченные средства, оказать помощь ПКА.
Марго знала: малейший намек на то, что Первый Коммерческий Американский банк попал в беду, больно ударит по самому чувствительному нерву администрации.
И хотя никто не делал секрета из того, чем вызвана эта акция, клиенты ни за что не должны были прибегать к угрозам, скажем, парализовать деятельность банка, если не будут возвращены фонды на строительство «Форум Ист». Марго сказала так:
— Пусть администрация банка сама сделает должные выводы.
В понедельник Марго стало известно, что есть огромное количество желающих принять участие в акции, у которых, однако, нет необходимых пяти долларов, то есть минимума, необходимого для открытия счета. Не было средств и у ассоциации квартиросъемщиков «Форум Ист», чтобы снабдить пятидолларовыми банкнотами всех участников. Тогда Марго позвонила в профессиональный союз клерков, кассиров и конторских рабочих, который, кстати, отныне представлял интересы уборщиков и швейцаров аэропорта. Марго спросила, не смог бы профсоюз дать по пять долларов каждому добровольцу? Срочно было созвано собрание профсоюзных лидеров. Они дали согласие.
Во вторник профсоюзные деятели с помощью Дикона Юфрэйтиса и Сэта Оринды раздавали пятидолларовые бумажки. Все понимали, что часть этих денег никогда не вернется в кассу профсоюза и будет истрачена в тот же вечер. Но львиная их доля пойдет по назначению, так что профсоюз не очень беспокоился. Мало того: профсоюз предложил организовать подачу бесплатных бутербродов прямо к очереди. Марго с радостью приняла это предложение, хотя и понимала, что за этим кроются какие-то личные интересы профсоюза. Плевать, решила она, это ее не касалось. Она вела кампанию. Так, например, Марго настаивала на том, чтобы к закрытию банка очередь была как можно длинней: она знала, что к этому времени наедет уйма репортеров телевидения и газет. Ну, а что касается планов на завтра, она продумает их сегодня ночью…