Первым подал голос Уоллес Спири, владелец компании научных приборов:
— Роско, если уж вы это гарантируете, то я поддерживаю сделку на сто процентов!
Послышались возгласы одобрения.
Алекс Вандервоорт что-то рисовал в своем блокноте…
— Спасибо, Уолли и джентльмены! Я надеюсь, что ваше доверие будет также оказано соответствующим мерам, которые я рекомендую в данном случае.
Хотя рекомендации и были перечислены на бумаге, Роско, тем не менее, рассказал о них подробно. Немедленное предоставление кредита полностью; сокращение финансирования по другим позициям также немедленное. Сокращение, по словам Хейворда, будет отменено, как только это станет возможным и целесообразным…
— Я рекомендую эту сделку Совету, — закончил Хейворд, — и ручаюсь, что наши собственные прибыли будут прекрасно смотреться на ее фоне.
Хейворд откинулся на спинку кресла, а Джером Паттертон объявил:
— Переходим к обсуждению.
— Откровенно говоря, — сказал Уоллес Спири, — я не вижу надобности в обсуждении. Все и так ясно. Я считаю, что мы являемся свидетелями блистательной сделки. Прекрасные перспективы! Я предлагаю одобрить заем.
— Поддерживаем! Поддерживаем!..
— Что ж, — сказал Паттертон. — Голосуем!
Его председательский молоточек повис в воздухе.
— Нет еще, — спокойно проговорил Алекс Вандервоорт. Он отбросил карандаш в сторону. — Я полагаю, что мы не должны ставить вопрос на голосование, не обсудив это дело более детально…
Паттертон глубоко вздохнул и опустил руку с молотком. Несмотря на то, что Алекс предупреждал его о своих намерениях, Паттертон надеялся, что, видя единодушное настроение членов Совета, Вандервоорт не будет противиться.
— Я искренне сожалею, — говорил Вандервоорт, — что я один не согласен с моими коллегами — Джеромом и Роско. Но, по долгу совести, я не могу скрыть мою глубокую озабоченность в связи с этим займом и мое решительное несогласие с ним.
— А в чем дело? Может, вашей подружке несимпатична корпорация «Сунатко»?..
Этот ехидный вопрос был задан Форестом Ричардсоном, давним членом Совета ПКА.
Алекс покраснел. Несомненно, директора помнили, что его имя было связано с Марго и кампанией, которую она три месяца назад вела против банка. И хотя он вовсе не собирался позволить кому-либо лезть в его личные дела, Алекс, все же решил воздержаться от резкого ответа.
— Мисс Бреккен и я не обсуждаем банковские проблемы. И я уверяю вас, что и на эту тему у нас разговора с ней не было…
Кто-то спросил:
— А что именно, Алекс, вам не нравится в этой сделке?..
— Все! — невозмутимо заявил Алекс.
За столом раздались возгласы раздраженного удивления. Все повернулись к Алексу и посмотрели на него с нескрываемым неудовольствием.
Джером Паттертон кротко сказал:
— В таком случае, поделитесь же с нами своими соображениями.
— Да, это я и намерен сделать.
Алекс взял папку и вытащил из блокнота листок со своими заметками:
— Начнем с того, что я возражаю против слишком больших обязательств, которые мы берем на себя по отношению к одному клиенту. И, мало того, что, на мой взгляд, риск неоправдан, мы еще и нарушаем мошеннически статью 23 Федерального резервного акта…
Роско Хейворд подскочил с места:
— Я возражаю против слова «мошеннически»!
— Одного возражения мало: правда остается правдой, — ответил Алекс.
— Какая же это правда? Мы четко разъяснили, что не вся сумма дается непосредственно «Сунатко», а идет разным ее филиалам. Вот, смотрите! Все они указаны в этом списке!
— Но ведь они давно вполне самостоятельны, со своими уставами и правами…
— Тогда почему же сегодня, да и раньше мы говорили только о «Супранэйшнл»?
— Ради простоты и удобства, — ответил Хейворд.
— Но ведь это же не секрет, — настаивал Алекс, — что как только банковские деньги поступят на счет любой такой компании, Квотермейн немедленно заберет их и разместит так, как ему заблагорассудится!
— Одну минуточку, — прервал их Гарольд Остин, стуча ладонью по столу. — Джордж Квотермейн мой добрый друг. И я не могу слушать, как его обвиняют в нечестности.
— А никто и не говорит о его нечестности, — продолжал Алекс. — Я совсем о другом. Я о том, что это вообще типично для деятельности любой большой корпорации. И здесь то же самое. Большие суммы постоянно имеют хождение между подразделениями «Супранэйшнл», это же видно из их банковских отчетов. И это подтверждает, что в конце концов мы даем деньги одному учреждению.
Отвернувшись от Алекса и обращаясь к членам Совета, Остин сказал:
— Я хочу напомнить, что знаю Квотермейна достаточно хорошо, равно как и корпорацию «Супранэйшнл». Вам также известно, что я в определенной степени несу ответственность за встречу на Багамах, где это дело было оговорено. И я утверждаю, что это — исключительно полезная сделка для нашего банка!
Наступившую тишину прервал Филипп Йохансен:
— Скажите, Алекс, может быть, вы просто ревнуете к Роско? Что это его пригласили сыграть в гольф на Багамах, а не вас?
— Нет и еще раз нет!
Кто-то скептически заметил:
— Что-то не похоже!
— Джентльмены, джентльмены! — Джером резко постучал молоточком по столу.
Сдерживаясь, Алекс продолжал:
— Я повторяю, что этот заем является слишком большим обязательством по отношению к одному заемщику. Более того, делать вид, что заемщик не один, это просто попытка закрыть глаза на грубое нарушение закона. И все присутствующие здесь понимают это!
— Лично я так не думаю, — сказал Роско Хейворд. — И продолжаю утверждать, что ваша интерпретация — предвзятая и ошибочная…
Это было из ряда вон выходящее заседание. За исключением редких случаев Совет штамповал подготовленные решения, и лишь кое-когда директора позволяли себе вполне благонамеренные комментарии… Слово взял Леонард Л. Кингсвуд.
Он мягко сказал:
— Алекс, в том, что вы говорите, есть определенный смысл. Но в данном случае мы не делаем исключения из правил. Так всегда было между большими банками и крупными корпорациями…
Вмешательство председателя «Нортем» было весомым. На последнем заседании в декабре Кингсвуд возглавил группу, которая поддерживала кандидатуру Алекса на пост президента. Он продолжал:
— Откровенно говоря, и у моей компании рыльце в пушку…
Алекс сожалеюще покачал головой:
— Извините меня, Лен, но все равно я считаю, что мы идем на преступление. Особенно, если учесть, что Роско стал членом Совета «Сунатко», нас обвинят в сомнительных делах с этой корпорацией…
Леонард Кингсвуд сжал губы, но ничего не сказал. Зато высказался Филипп Йохансен:
— И если после всего этого вы хотите, чтобы мы поверили, что вы не завидуете Роско Хейворду, вы сумасшедший!
Роско не сумел сдержать улыбку.
Алекс меланхолично сказал:
— Мне иногда кажется, что мы не извлекаем для себя никаких уроков. Со всех сторон — общественность, конгресс, наши клиенты, пресса — обвиняют нас в закулисных плутнях и игре интересов. И если быть честным с самими собою, в основном это — правда. И все-таки мы продолжаем культивировать коррупцию. Войди в мой совет, а я войду в твой. Став директором «Супранэйшнл», чьи интересы Роско будет защищать в первую очередь? «Супранэйшнл»? Или Первого Коммерческого? А здесь за кого он будет ратовать?
— Если быть последовательным, — сказал Форест Ричардсон, — то половину членов этого Совета можно обвинить в своекорыстной игре интересов!
Не обращая внимания на возрастающую враждебность, Алекс продолжал:
— Другие аспекты займа беспокоят меня не меньше. Чтобы предоставить такую сумму, мы должны сильно урезать на малых ссудах и закладных. Где же тогда окажутся общественные интересы?
Джером Паттертон проворчал:
— Было же четко и ясно сказано, что это временно.
— Да, — признал Алекс. — С той разницей, что не было сказано, как долго это продлится…
— Ну что ж, мы выслушали ваше мнение, — подвел итог Джером Паттертон. — Быть может, перейдем теперь к голосованию в целом?
— Нет, — сказал Алекс. — У меня есть еще одно возражение!
Паттертон и Хейворд обменялись ироническими взглядами.
— Я уже говорил об игре интересов, — продолжал Алекс. Хочу предупредить вас о еще большем нарушении. С тех пор как начались переговоры с «Сунатко», наш отдел ценных бумаг скупил, — он поглядел в записку, — сто двадцать три тысячи акций «Супранэйшнл». Благодаря таким крупным закупкам, совершенным на деньги наших клиентов, акции «Сунатко» поднялись на семь с половиной пунктов. Насколько я понимаю, это было оговорено как условие нашей сделки с «Сунатко»…
Слова его утонули в возгласах протеста. Хейворд вскочил на ноги, его глаза гневно сверкали:
— Это преднамеренная ложь!
Алекс возразил:
— Факты упрямая вещь.
— А ваша интерпретация — ложь! «Сунатко» самим господом богом предназначена для инвестиций.
— Я считаю своим долгом предупредить Совет, — сказал Алекс, — что если он ратифицирует сделку с «Супранэйшнл» на таких условиях, мы об этом пожалеем. У меня всё.
Шум в зале постепенно стих.
Паттертон, бледный, взволнованно сказал:
— Если нет других предложений, переходим к голосованию.
Против предложения о сделке с «Супранэйшнл» проголосовал один Вандервоорт.
•
Записка была предельно лаконична. Отпечатанная Дорой Каллагэн, доверенной секретаршей Роско, она извещала его: звонила мисс Деверо и просила передать, что находится в городе и была бы рада, если бы он смог позвонить ей в любое время. В записке указывался номер телефона.
Хейворд сразу же узнал этот номер: отель «Колумбия Хилтон». А мисс Деверо — Эврил…
Они уже дважды встречались после поездки на Багамы, каждый раз в гостинице «Колумбия Хилтон». Так развивались их отношения, начавшиеся в ту ночь, в Нассау, когда он нажал на селекторе цифру «семь»…
К Эврил он поедет, как только освободится. Обязательно! Правда, это означало, что придется изменить планы на послеобеденное время и вечер, но что делать… Его мучила совесть. Он как-то корил себя во время воскресной службы в церкви. И все же понимал, что его внутренняя борьба между добром и злом была чисто умозрительной: яд Эврил оказался сильнее, чем добродетель.