— Иди-ка сюда, познакомься с ребятами…
Ля Рокка схватил Майлса за руку.
— Приятель мой, — сказал он тем, что сидели за стойкой.
— Кореш, — сказал Майлс, — мне в этом стойле делать нечего. Я на мели…
Он легко перешел на жаргон, который освоил в тюрьме.
— Забудь об этом! Я ставлю пива. Пойдем за мой столик… Ты где пропадал?
— Искал работу. Знаешь, Жюль, я готов, испёкся. Помнишь, ты говорил, что поможешь в трудную минуту?
— Порядок! — подтвердил Ля Рокка.
Они подошли к столику, где сидела парочка не менее живописных персонажей. Один был худой со сварливым выражением лица, обезображенного оспой; второй — длинноволосый блондин, в ковбойских сапогах и темных очках. Ля Рокка пододвинул еще один стул.
— Садись! — сказал он. — Это мой кореш, Майлси!
Человек в темных очках, фыркнул. Худой сказал:
— Тот самый, что про деньги все знает?
— Точно!
Жюль распорядился, чтобы принесли пива, затем продолжал:
— Валяй, спрашивай его о чем хочешь…
— Это еще о чем?
— О деньгах, лопух! — сказал Жюль.
Парень в темных очках подумал и спросил:
— А где появился первый доллар?
— Ну, это запросто, — улыбнулся Майлс. — Многие думают, что Америка изобрела доллар, но они ошибаются. Доллар пришел к нам из Богемии, что в Германии, знаете? Только вначале он назывался таллером, а другим европейцам трудно было произнести это слово, вот они его исковеркали и превратили в доллар. Так и осталось. Впервые доллар упоминается в «Макбете»: «И десять тысяч долларов на бочку…»
— Где, где?..
— Вот задница! — презрительно сказал Ля Рокка. — Пьеска есть такая. Рассказать? Ну что, видали? Этот парень знает все!
— Не совсем все, — нехотя сказал Майлс. — Иначе я умел бы делать деньги…
Перед ним поставили две бутылки вина. Жюль полез в карман и дал мелочь официанту.
— Прежде чем будешь делать деньги, — заметил он Майлсу, — расплатись с Игорем Омински. — Он доверительно наклонился к Майлсу, не обращая внимания на собутыльников. — Омински уже знает, что ты вышел. Спрашивал о тебе…
Напоминание об Омински, которому Майлс был должен по крайней мере три тысячи долларов, бросило его в жар. Он спросил:
— А как я могу с ним расплатиться, если у меня нет работы?
Пузатый Жюль покачал головой:
— Ну, сперва тебе надо с ним встретиться.
Майлс подумал и кивнул.
Ля Рокка показал на пиво:
— Допивай, потом пойдем, поищем его…
•
— Взгляните на все с моей точки зрения, — проговорил элегантно одетый мужчина, заканчивая роскошный обед. Его руки, унизанные бриллиантовыми кольцами, уверенно трудились над десертом. — У нас с вами было деловое соглашение, причем никто никого не насиловал. Я свое обязательство выполнил, вы свое — нет. Спрашиваю вас, в каком я оказываюсь положении?..
— Послушайте! — сказал Майлс. — Вы ведь знаете, что со мной произошло. Я вам очень благодарен за то, что вы остановили часы, пока я срок трубил. Но я не могу вам заплатить сейчас. Я бы очень хотел, поверьте. Дайте мне еще время…
Игорь Омински покачал своей прекрасно стриженой головой; его тщательно ухоженные пальцы прикоснулись к розовой, гладко выбритой щеке.
— Время, — сказал он мягко, — деньги! У вас было в достатке и того, и другого…
Ростовщик Омински был по существу подпольным банкиром, собиравшим невиданный урожай прибыли, почти ничем не рискуя. Он давал всякие ссуды, большие и малые, и диктовал свои условия. Клиенты находили его сами. Он в них не нуждался… Омински обтяпывал свои делишки в машине, в баре или в ресторане за обедом, как сейчас. Его бухгалтерия была проста как апельсин, а сделки осуществлялись в наличных. Проследить за ними непосвященному было невозможно, а от потерь он не страдал. Естественно, он не платил никаких федеральных или штатских налогов. Зато проценты по ссудам, которые он взимал с должника, доходили до ста в год, а иногда и больше.
В любое время у Омински было примерно два миллиона долларов, как он говорил, «прямо на улице»… Часть была его собственной, а остальное принадлежало боссам хорошо организованного преступного мира. И даже на этом он делал неплохие деньги, снимая сливки в виде комиссионных. Считалось нормальным, что исходные сто тысяч долларов, вложенные в ростовщичество, превращались за пять лет в своеобразную пирамиду с верхушкой в полтора миллиона, что составляло тысячу процентов прибыли! Едва ли какой другой бизнес в мире мог с этим сравняться. Омински предпочитал не возиться с шушерой, что брала малые ссуды на короткий срок. Известнейшие бизнесмены то и дело влезали в капканы ростовщиков, когда иссякали официальные источники кредита. Иногда в связи с тем, что кто-то не мог вовремя возвратить долг, ростовщик становился компаньоном или даже владельцем целого дела.
Основные затраты ростовщика шли на содержание преторианской гвардии, хулиганов и телохранителей, которые прибегали к насилию, выколачивая долги. Впрочем, он редко пользовался этим, зная, что от искалеченного должника проку мало. Вместе с тем он прекрасно понимал, что важнейший способ получать деньги обратно заключается в том, чтобы держать человека, бравшего у него ссуду, в постоянном страхе. Все знали, что наказание руками наемных бандюг будет быстрым и жестоким.
Риск, на который шел ростовщик, и сравнить нельзя было с риском в других видах организованной преступности. В редчайших случаях крупные ростовщики попадали под суд, еще реже получали срок; отсутствие свидетелей было тому причиной. Клиенты акул-ростовщиков предпочитали молчать вглухую частично из страха, иногда из стыда. Избитые никогда не жаловались, зная, что за болтовню им всыпят еще…
Итак, Майлс сидел перед Омински и умоляюще глядел на него, пока тот справлялся с десертом.
Неожиданно ростовщик спросил:
— А дела ты вести умеешь?
— Бухгалтерию?
— Ну да.
— Когда я работал в банке…
Возмущенным жестом Игорь приказал ему замолчать. Его холодные глаза оценивающе взглянули на Майлса:
— Может быть, я сумею использовать тебя. Мне нужен бухгалтер в «Двух семерках».
— В клубе?
Для Майлса было неожиданностью, что Омински заправлял клубом. Он добавил:
— Я там был сегодня перед тем…
— Когда я говорю, — перебил Омински, — имей привычку молчать. И слушать! И отвечай только когда тебя спрашивают… Ля Рокка сказал, что тебе нужна работа. Если я тебе ее дам, то все, что ты заработаешь, пойдет в оплату долга и процентов. Ясно? Иными словами, я владею тобой. Надеюсь, что это ты понимаешь?
— Да, мистер Омински!
Майлс почувствовал огромное облегчение. Значит, все-таки ему дадут отсрочку. Как и каким образом, это было уже неважно…
— Ты получишь питание и комнату, — сказал Омински. — И предупреждаю: руки держи подальше от кассы! Если я узнаю, что ты что-либо украл… Запомни: то, что ты получил за воровство в байке, будет конфеткой по сравнению с тем, что ты получишь от меня! Жюль проводит тебя и поможет устроиться. Тебе скажут, что нужно делать.
Омински жестом показал Майлсу, что тот свободен, и кивнул Жюлю, который, сидя неподалеку, наблюдал за ними. Пока Майлс ждал за дверью ресторана, те двое совещались. Затем Ля Рокка вышел на улицу.
— Можно сказать, что тебе здорово повезло. Не упусти этот шанс, парень. Ну, давай, двигай…
Когда Игорю подавали коньяк и кофе, терпеливо ожидавший в глубине зала очередной проситель выскользнул из полумрака и сел на место Майлса…
•
Комната, которую Майлс занял в клубе, располагалась на самом верхнем этаже и была похожа на клетку. Ознакомившись с распорядком клуба, Майлс приступил к исполнению своих бухгалтерских обязанностей, что далось ему довольно легко. Он знал свою работу и дал несколько дельных советов управляющему клубом по части того, как более рационально вести бумаги и хозяйство. Управляющий, когда-то подвизавшийся в профессиональном боксе менеджером и мало смысливший в конторской работе, был очень признателен. Еще больше ему понравилось, когда Майлс вызвался выполнять всякие другие работы, например, реорганизацию склада и инвентаризацию…
Членами клуба были мужчины. Насколько Майлс мог понять, они делились на две категории. Одни серьезно занимались легкой атлетикой и поддерживали спортивную форму, посещали паровые бани и делали массаж. Эти люди приходили и уходили поодиночке, некоторые знали друг друга, и Майлс догадывался, что это были либо мелкие служащие, либо невысокого класса бизнесмены, которые посещали «Две семерки» действительно в оздоровительных целях. Майлс догадался без труда, что эта категория образовывала очень удобную ширму для второй компании, которая никогда не пользовалась спортинвентарем, изредка посещая парные.
Эти обычно собирались в баре или наверху, в комнатах третьего этажа. Приходили они, как правило, толпой и уходили поздно ночью, когда исчезали любители спорта. Было совершенно ясно: ими-то, в первую очередь, и интересовался Ноллан Уэйнрайт, знавший, что «Две семерки» служили прибежищем уголовников.
И еще Истин быстро установил, что верхние этажи использовались для игры в карты и кости с высокими ставками… Уже через неделю его хорошо знали и относились к нему если не совсем как к своему, то во всяком случае не враждебно, получив заверение Жюля Ля Рокка, что Майлс — кореш надежный.
Вскоре, следуя своей цели стать полезным и необходимым, Майлс начал помогать бармену, разнося напитки и бутерброды по третьему этажу. Когда он принес их в первый раз, здоровенный мужчина, стоявший на «шухере» возле игровых комнат, взял у него поднос и сам отнес игрокам. Однако впоследствии ему позволяли заходить в комнату, где вовсю шли азартные игры. Майлс охотно бегал за сигаретами и приносил их наверх заядлым курильщикам.
Он видел, что постепенно входит в доверие. Его всегда рады были видеть благодаря его предупредительности. Кроме того, свойственные Майлсу жизнерадостность и добродушие расцвели в нем, несмотря на опасность, которой он подвергался. И, наконец, Жюль Ля Рокка, неразрывно связанный со всем, что происходило в клубе, и ставший своего рода антрепренером Майлса, использовал его как водевильного актера в небольших представлениях.