Пароль «10–13» обозначал, что надо было ехать с максимальной скоростью, не взирая ни на какие светофоры, с сиреной, включенной на полную мощность. Инес включил и свою сирену. Уэйнрайт выжал педаль до отказа…
— Боже! — сказал он, и в голосе его звучали ярость и слезы. — Мы ведь дважды там проезжали! И в последний раз они были готовы к отправке…
•
— Когда выедешь из города, — инструктировал Марино водителя тягача, — двигайтесь в сторону Западного побережья. Не нервничай, веди себя так, будто везешь обычный груз. Каждую ночь останавливайся на отдых. Но держи с нами связь. Номер телефона ты знаешь. И если не будет никаких изменений, то получишь окончательные инструкции в Лос-Анджелесе. Ясно?
— Оʼкей, мистер Марино! — сказал водитель.
Парень он был надежный, знал, что к чему, а кроме того, получил хорошенький аванс за риск, которому подвергался. Такие поездки были ему не впервой. Он их проделывал всякий раз, когда Тони считал, что надо подержать «лабораторию» на колесах, пока не минует горячая пора.
— Тогда — с богом! — напутствовал его Марино.
— С богом, так с богом, — сказал водитель. — Все погружено, все на мази. Я поехал! Бывайте, мистер Марино!..
Честно говоря, думал Тони, не было никакой необходимости в этом переезде. Он был уверен, что Истин много чего наврал. Под пыткой чего только не скажешь! Но правило было вековое: не уверен — рви когти!.. И теперь, когда все было шито-крыто, пришла пора отделаться от этого гада — Истина. Пусть этим займется Анджело. А пока «Медведь»-Тони решил побыстрей сматываться отсюда. Насвистывая и восхищаясь самим собой и собственной прозорливостью, Тони направился к гаражу, но в тот же момент услышал завывания полицейских сирен. Они неслись отовсюду, и Марино с острейшей горечью осознал, что он не такой уж умный и прозорливый, как ему только что казалось…
•
За истекшие две недели, пока шло расследование, Роско Хейворду ничего не оставалось делать, как молиться, уповая на чудо, которое спасет его от полной катастрофы. Хейворд лично принимал участие в аварийных заседаниях, проводившихся совместно с сотрудниками «Сунатко». Целью их была попытка поддержать падающего колосса на глиняных ногах. Увы, все было тщетно. Чем более прояснялась вся картина, тем больше они убеждались, что финансовый крах неизбежен. Не исключена была также возможность, что против «Супранэйшнл» будет выдвинуто уголовное обвинение в обмане и злоупотреблении доверием. И уж, конечно, в первую очередь обвинение ряду руководителей «Сунатко», включая Дж. Дж. Квотермейна. В том, понятно, случае, если Большого Джорджа удастся выцарапать из Коста-Рики, куда он улепетнул от правосудия.
Наконец, в начале ноября на основании статьи 77 Свода финансовых законов был составлен «Акт о банкротстве». Акт был подписан корпорацией «Супранэйшнл». Хотя в ПКА этого ожидали и боялись, последствия были катастрофические. Оставался открытым вопрос: пойдет ли ко дну и Первый Коммерческий Американский банк или ему удастся удержаться на волнах?
Для Хейворда не было сомнений, что его карьера кончилась. Во всяком случае, в ПКА, где он был инициатором сделки, которая привела к таким ужасным результатам — самым ужасным за столетнюю историю банка. Он автоматически превратился в живого мертвеца…
Голос миссис Каллагэн, прозвучавший в селекторном микрофоне, вывел Хейворда из оцепенения.
— Вас спрашивает репортер из «Ньюс-дэй», сэр. Его имя — Эндикотт. Он говорит, что это касается «Супранэйшнл», у него есть к вам личное и важное дело…
— Передайте ему, что мне нечего сказать. Пусть он обратится в отдел по связям с общественностью и прессой…
Хейворд помнил о просьбе Дика Френча и решил воспользоваться этим обстоятельством.
Через минуту голос Доры Каллагэн вновь раздался в кабинете:
— Простите, мистер Хейворд, но…
— Ну что там еще?
— Мистер Эндикотт настаивает на разговоре лично с вами. Он просит спросить: намерены ли вы сами поговорить с ним о мисс Эврил Деверо или он с этим вопросом должен тоже обратиться в отдел по связям с общественностью и прессой?..
Хейворд схватил телефонную трубку:
— Что вы там еще болтаете?
— Доброе утро, сэр! — тихо сказали на другом конце провода. — Извините за беспокойство, с вами говорит Брюс Эндикотт из «Ньюс-дэй»…
— Вы сказали моему секретарю…
— Я сказал вашему секретарю, что есть кое-какие вещи, о которых, как мне казалось, вы захотите поговорить лично со мной, а не через Дика Френча.
Поколебавшись, Хейворд сказал:
— Я ужасно занят, но несколько минут, пожалуй, могу вам уделить…
— Спасибо, мистер Хейворд! Я постараюсь быть как можно более краток. Наша газета тоже занималась расследованием «Супранэйшнл». Как вы, очевидно, знаете, это дело вызвало огромный общественный интерес, и поскольку завтра у нас идет большой репортаж, мы хотели бы уточнить ряд вопросов, связанных с займом, который ваш банк предоставил «Сунатко»… Я об этом уже говорил с Диком Френчем.
— Значит, вы получили всю информацию. До свидания!
— Одну минуточку, сэр. Мы знаем из других источников, что лично вы вели переговоры по поводу этого займа, и нам интересно, как первоначально возник этот альянс. Я имею в виду, где впервые «Сунатко» просила вас о кредите. Вы помните, где именно это было?
— Боюсь, что нет… Гм… Гм… У меня, знаете ли, такая текучка с кредитами, что все и не упомнишь…
— Ну-ну-ну, мистер Хейворд… Неужели проходило так много кредитов на такую сумму? Пятьдесят миллионов — не шутка!
— Я, кажется, уже ответил на ваш вопрос.
— Жаль. А мне-то казалось, что я могу помочь вам вспомнить, сэр… Могло, например, случиться, что эта цифра была впервые оговорена во время вашей поездки на Багамские острова? Помните? Ну, эта поездка, которую вы совершили с мистером Квотермейном, вице-президентом Стоунбриджем и кое с кем еще?
— М-может быть, — сказал Хейворд.
— А точней вы не могли бы ответить на этот вопрос?
Было ясно, что снова отделаться от репортера уклончивым ответом невозможно.
— Да, — сказал Роско, — теперь я вспомнил… Именно тогда.
— Спасибо, сэр! И если я не ошибаюсь, вы летели на личном реактивном самолете Квотермейна, на «семьсот седьмом»?
— Да. Да. Да!
— И в компании с дамами, которые, как бы это сказать, были вашими компаньонками?
— Я бы не назвал их так, я смутно помню каких-то стюардесс, которые были на борту самолета. Это естественно…
— И одна из них была мисс Эврил Деверо? Вы познакомились тогда, затем провели к ней пару дней на Багамских островах, а потом встречались еще, не так ли?
— Возможно. Это имя мне знакомо.
— Мистер Хейворд, — заговорщически понизил голос репортер, — извините меня за такую формулировку вопроса, но я хотел бы поставить его так: не была ли мисс Деверо предоставлена вам как женщина в обмен на вашу поддержку кредиту, который ваш банк должен был выделить «Супранэйшнл»?
— Что за абсурд? Конечно, нет!
Хейворд сидел, обливаясь ледяным потом. Руки его тряслись вместе с телефонной трубкой. Он гадал, что еще известно его инквизитору. Конечно, Роско мог тут же закончить разговор. Возможно, так и нужно было сделать, но тогда он не будет знать подробностей…
— Скажите, пожалуйста, сэр, вы подружились с мисс Деверо?
— Да, пожалуй, именно так и можно все это назвать. Мисс Деверо очень обаятельная женщина…
— Ага, значит, вы ее все-таки помните?
Он понял, что окончательно попался в ловушку и признался:
— Да.
— Благодарю вас, сэр. Стало быть, после этой поездки вы встречались с мисс Деверо?
Вопрос был задан как бы невзначай, но, несомненно, этот Эндикотт и так знал все. Пытаясь скрыть дрожь в голосе, Хейворд умоляюще сказал:
— Я ничего от вас не скрыл, поверьте! И я вам уже сказал, что я ужасно занят…
— Дело ваше, сэр. Только должен поставить вас в известность, что мы встречались с мисс Деверо, и она нам рассказала много любопытного…
Много любопытного, устало подумал Роско. Ну что ж, на Эврил это было похоже. Тем паче, если газета хорошо ей заплатила. Да, так оно, пожалуй, и было. Бессильное бешенство охватило его, хотя он знал, что никак не мог сердиться на Эврил или упрекать ее в чем-либо…
Репортер продолжал:
— Она описала ваши встречи с ней, причем очень подробно, и у нас есть счета отеля «Колумбия-хилтон», оплаченные «Супранэйшнл». Не хотите ли вы, сэр, взять обратно свои слова, что все это не возымело никакого действия на предоставление кредита корпорации «Сунатко»?
Хейворд промолчал. Что можно было сказать? Черт подери газеты! И этих писак! Черт бы побрал их отвратительную привычку копаться в чужом грязном белье и ковырять, ковырять, ковырять!.. Наверняка они подкупили кого-то из «Сунатко», и тот подсунул им счета или скопировал их. Он вспомнил, как Эврил рассказывала ему о некоем специальном списке. Туда были внесены лица, которых следовало «увеселять» за счет «Супранэйшнл». В течение определенного времени и его имя значилось в этом списке. Нет сомнения, что и это стало достоянием газеты. Ирония судьбы заключалась в том, что эпизод с Эврил никак не повлиял на злополучный кредит «Сунатко»! Роско решил рекомендовать его задолго до того. Но кто теперь в это поверит?..
— И последнее, — вкрадчиво сказал Эндикотт, явно подразумевая, что откровенного ответа он не получит. — Позвольте задать еще один вопрос! Он касается ваших личных интересов. Мы хотели спросить вас о частной инвестиционной компании под условным названием «группа К». Чтобы не тратить времени, я скажу, что нам удалось получить копии некоторых документов. Из них явствует, что вы располагаете двумя тысячами акций этой группы. Верно ли это?..
— Я ничего не могу сказать на этот счет, — мертвым голосом ответил Роско.
— Мистер Хейворд! Были ли эти акции даны вам в качестве благодарности за то, что вы провернули сначала большой кредит, а потом и ссуды в размере двух миллионов долларов для «группы К»?