Деньги продолжали поступать. Вот привезли еще четверть миллиона долларов. Тотенхоу ворчливо промямлил, глядя на мешки:
— Надеюсь, что сегодня нам привезли купюры почище, не то что обычно…
— Я говорил, мистер Тотенхоу, о ваших претензиях, — сказал один из охранников-инкассаторов. — Они знают, что вы звонили и жаловались. Все капризничают! Лично я бы взял какие угодно, хоть чистые, хоть грязные…
— К сожалению, — холодно возразил Тотенхоу, — некоторые наши клиенты не разделяют вашей точки зрения.
Новые купюры поступали из Федерального резервного банка, на них был повышенный спрос. Подавляющее большинство клиентов отказывалось от грязных купюр и требовало, чтобы им выдавали чистые, новые. К счастью, были и клиенты, которым было все равно. Кассирам давалась инструкция: избавляться от замусоленных бумажек когда только возможно, чтобы сберечь новенькие, хрустящие банкноты для наиболее привередливых.
— Я слышал, последнее время в ходу уйма новеньких, чистеньких, великолепно сработанных домашним способом банкнот… Может, мы вам подкинем пару мешков для наиболее капризных? — пошутил второй охранник и подмигнул коллеге.
— И без вас обойдемся, — сухо отозвалась Эдвина.
Только на прошлой неделе банк обнаружил около тысячи фальшивых долларов, возникших неизвестно как. Скорее всего, они поступили от различных вкладчиков. Некоторые из них были сами обмануты и пытались сплавить фальшивки банку; другие даже понятия не имели о том, что деньги, которые они вносили, были поддельными. Впрочем, ничего удивительного в этом не было: качество подделки отличалось удивительно высоким уровнем. Агенты ФБР, обсуждавшие эту проблему с Эдвиной, были искренне озабочены.
— Честно говоря, искусство подделки никогда не было таким тонким раньше, — признал один из них. — И потом, в таком количестве! Ого-го!.. Даже по самым заниженным данным в обращении находится знаете сколько? Около тридцати миллионов долларов фальшивыми банкнотами! И сделаны они только за прошлый год. А сколько еще не удалось найти…
Англия и Канада были основными поставщиками фальшивых ассигнаций. По словам агентов, огромное количество липовых американских долларов циркулировало и в Европе. А уж там-то их тем более сложно обнаружить.
— Предупредите друзей, которые едут в Европу, — добавил агент, — чтобы они там не брали доллары. Ни под каким видом! Головой можно ручаться, что всучат фальшивку…
•
Попрощавшись с охранниками, Эдвина отправилась к своему столу. В операционном зале отделения банка суета и активность нарастали. Стол Эдвины стоял на видном месте, как и у других старших администраторов. Но он был самый большой и самый представительный. Внушительность ему придавали два флага, справа — звездно-полосатый — флаг штата. Подчас, сидя за этим столом, осененная флагами, она чувствовала себя словно перед телекамерой.
Эдвина взяла пачку заявлений. В них содержались просьбы о предоставлении кредита на сумму свыше той, что была в компетенции других сотрудников этого отделения.
Ее собственное право визировать ссуды лимитировалось миллионом долларов, при условии, если два других администратора этого отделения уже поставили свою подпись. Обычно подписи эти ставились. Суммы, превосходящие миллион, находились в ведении специальной комиссии по кредитам, которая заседала в Главной башне.
В Первом Коммерческом Американском, как и во многих других банках, авторитет сотрудника определялся суммой, которую он имел право выдать в виде займа. Она также определяла его ступень на банковской иерархической лестнице. На банковском жаргоне эта ступень называлась «высотой инициалов», поскольку администратор, визируя разрешение на займ, ставил на заявления свои инициалы.
Эдвину всегда забавляли атрибуты власти, зависевшие от двух заглавных букв. Так, в комиссии, которая занималась кредитами, помощник инспектора, имевший право подписывать заявления на сумму, не превосходящую пятидесяти тысяч долларов, работал за невзрачным письменным столом, стоящим в большом открытом зале. Сам инспектор, чья закорючка позволяла выдать заем до двухсотпятидесяти тысяч, сидел в том же зале, но отгороженный стеклянными панелями за столом побольше.
В поистине великолепном кабинете с одним окном восседал заместитель старшего администратора по ссудам. Он открывал кредиты до миллиона долларов. Ему был положен очень вместительный и солидный стол. На стене кабинета висела картина, написанная маслом; на всех канцелярских принадлежностях отпечатана его фамилия. Ему приносят бесплатный экземпляр «Уоллстрит-джорнэл», а кроме того, он может пользоваться бесплатной чисткой обуви каждое утро. Ему полагается секретарь, который, правда, обслуживает также второго зама.
И, наконец, старший администратор по ссудам в ранге вице-президента. Миллион долларов. Роскошный угловой офис с двумя окнами, с двумя дверями и двумя картинами, писанными маслом. Личный секретарь. Имя на канцпринадлежностях не просто отпечатано, а выгравировано. Разумеется, он тоже имеет право бесплатно почистить ботинки, а плюс ко всему, ему приносят и газеты, и журналы. Он может отправиться по делу в служебной машине и имеет доступ в отдельную столовую для банковских бонз.
Эдвина могла пользоваться всеми этими благами, хотя, впрочем, никогда не прибегала к услугам чистильщика.
В то утро она изучила два заявления на получение ссуд. Одно одобрила, а на другом записала несколько вопросов для дальнейшего уточнения. Что же касается третьей просьбы, то над ней она задумалась.
Заявление это поразило Эдвину, даже потрясло своей необычной мрачностью. Тем более что мрачность эта живо перекликалась со вчерашними событиями. Она еще раз внимательно перечитала заявление.
Младший администратор по займам, подготовивший заявление для Эдвины, сразу же откликнулся на ее вызов по селектору:
— Каслмэн вас слушает, миссис Дорси.
— Клиф, зайдите, пожалуйста, ко мне.
— Сейчас, — сказал Каслмэн.
Он сидел совсем неподалеку и поглядел в ее сторону.
— Готов пари держать, — сказал он, войдя за стеклянную перегородку к Эдвине, — что знаю, зачем я вам понадобился. Даже не сомневаюсь! Со странными штучками нам порой приходится иметь дело…
Клиф Каслмэн был невысокого роста, весьма обязательный, аккуратный человек, с круглым розовощеким лицом и мягкой улыбкой. Приходившие за ссудами посетители любили его. Он умел терпеливо слушать и был очень благожелателен. Вместе с тем Клиф считался докой по своей части и обладал здравым и трезвым суждением.
— Мне сначала показалось, — проговорила Эдвина, — что это заявление просто шутка. Я бы даже сказала, очень дурного пошиба.
— А я бы сказал — дьявольщина, миссис Дорси. И тем не менее, уверяю вас, что это не розыгрыш… — Каслмэн взял папку с бумагами. — Я детально изучил дело и был уверен, что вы захотите знать все в мельчайших подробностях. Судя по всему, вы уже прочли заявление и мои рекомендации.
— Вы что же, всерьез предлагаете дать деньги для этой цели?
— Да. Это так же неизбежно, как смерть. — Каслмэн замялся. — Простите, я вовсе не поклонник черного юмора. Но мне кажется, что и вы согласитесь со мной.
Каслмэн и вправду собрал всю информацию по делу. Сорокатрехлетний фармацевт по фамилии Госбурн просил предоставить ему ссуду на сумму в двадцать пять тысяч долларов. Он был женат уже семнадцать лет. У семьи Госбурна имелся загородный дом. Правда, под этот дом была взята небольшая ссуда по закладной. Состоял клиентом в ПКА восемь лет, никаких трений с банком никогда не возникало. Взятую однажды довольно большую ссуду полностью возвратил. Рекомендательные письма с места работы Госбурна были радужные, а материальное положение вполне благополучно.
Госбурн просил о предоставлении новой ссуды для приобретения большой капсулы из нержавеющей стали. В нее будет помещено тело дочери Госбурна, Андреи. Она скончалась шесть дней тому назад, в возрасте пятнадцати лет, от дистрофии почек. Сейчас тело Андреи находилось в рефрижераторе морга. Кровь была откачана сразу же после смерти, и в тело был введен кровоподобный антифризный раствор, диметилсульфааксид.
Стальная капсула сконструирована таким образом, что она может сохранять жидкий азот. Тело будет завернуто в алюминиевую фольгу и погружено в раствор.
Капсула в форме огромной бутылки, иначе известная под названием «криокрипт», могла быть приобретена в Лос-Анджелесе, после чего будет доставлена сюда на самолете. Все это Госбурн сможет осуществить, если банк предоставит ссуду. Треть займа пойдет на предварительную оплату ренты за хранение капсулы и смену жидкого азота каждые четыре месяца.
Каслмэн спросил Эдвину:
— Вы слышали об обществе «Крионика»?
— Весьма смутно. По-моему, это что-то псевдонаучное. И название какое-то странное…
— Да, пожалуй. И насчет «псевдо» — тоже верно. Но, так или иначе, у общества немало последователей. Они убедили Госбурна и его жену в том, что когда медицинская наука шагнет далеко вперед, скажем, через пятьдесят или сто лет, их дочь может быть возвращена к жизни и излечена. Кстати говоря, у этих самых криоников и лозунг свой есть: «Замораживаем, ждем, оживляем».
— По-моему, все это кошмарно! — Эдвина поежилась.
— Вполне согласен. Но взгляните на это и с их точки зрения. Ведь они в это верят! Госбурны — взрослые и достаточно грамотные люди. Более того, они глубоко религиозны. И с какой стати, собственно, мы, работники банка, можем их в чем-то осуждать? Как бы там ни было, только один вопрос имеет для нас с вами практическое значение. В состоянии ли Госбурн вернуть заем? Я очень внимательно изучил все данные и, считаю, что он обязательно возвратит все до цента. Этот парень, может быть, и псих, но такой псих, что аккуратно платит по счетам…
С большой неохотой Эдвина еще раз просмотрела баланс семейного бюджета Госбурна.
— Мне все-таки кажется, им придется очень трудно…
— Госбурн это знает, но уверяет, что справится. Он берет еще какую-то работу на дом. И его жена намерена пойти работать…