– Я согласен с вашим высказыванием насчет этапов, – задумчиво произнес достопочтенный Харольд. – Сначала демократия устойчивая, признанная всем миром и действенная. Затем социализм, поначалу мягкий, но затем все ужесточающийся. Деньги тратятся без удержу, пока не остается ничего. После этого финансовый крах, анархия, диктатура.
– В какой бы глубокой дыре мы ни сидели, – сказал Байрон Стоунбридж, – я никогда не поверю, что мы до этого дойдем.
– А нам и не обязательно следовать этим путем, – ответил Большой Джордж. – Если кое-кто из нас, обладающий умом и властью, подумает о будущем и спланирует его. Когда наступит финансовый крах, в Соединенных Штатах есть две сильные руки, способные предотвратить анархию. Одна – это крупный капитал. Под этим я подразумеваю картель мультинациональных компаний вроде моей и крупные банки вроде вашего, Роско, и других, которые могут управлять финансами страны и наладить финансовую дисциплину. Мы останемся кредитоспособными, так как имеем дело со всем миром: мы поместим наши ресурсы там, где инфляция их не поглотит. Вторая сильная рука – это военные и полиция. В сотрудничестве с крупным капиталом они сумеют сохранить порядок.
Вице-президент сухо произнес:
– Иными словами, полицейское государство. Вы можете столкнуться с оппозицией.
Большой Джордж пожал плечами:
– Может быть, с небольшой. Люди смирятся с неизбежным. В особенности если так называемая демократия развалится, денежная система рухнет, и покупательная способность людей будет равняться нулю. Кроме того, американцы больше не верят в демократические институты. Вы, политики, их подорвали.
Роско Хейворд хранил молчание и слушал. Теперь он произнес:
– То, что вы предвидите, Джордж, это превращение нынешнего военно-промышленного комплекса в элитарное правительство.
– Вот именно! А военно-промышленный комплекс – мне так больше нравится – становится все сильнее, по мере того как слабеет американская экономика. У нас есть организация. Она ещё не оформлена, но формируется на глазах.
– Эйзенхауэр первым признал существование военно-промышленной структуры, – сказал Хейворд.
– И предупреждал об её опасности, – добавил Байрон Стоунбридж.
– Да, черт побери! – согласился Большой Джордж. – Что делает его ещё большим дураком! Кто-кто, а Айк должен был бы видеть такие возможности сосредоточения силы. А вы их видите?
Вице-президент сделал небольшой глоток плантаторского пунша:
– Это, конечно, между нами. Но да, я вижу.
– Вот что я скажу, – убежденно произнес Большой Джордж, – именно вы должны присоединиться к нам.
Достопочтенный Харольд спросил:
– Сколько, вы думаете, у нас есть времени, Джордж?
– Мои личные эксперты утверждают, что от восьми до девяти лет. После этого крах денежной системы неизбежен.
– Мне как банкиру, – вставил Роско Хейворд, – больше всего нравится идея о дисциплине в финансах и в управлении.
Джи. Джи. Куотермейн подписал счет из бара и встал.
– И ты её увидишь. Это я обещаю.
Они подъехали к десятой отметке.
Большой Джордж обратился к вице-президенту:
– Бай, вы играли намного лучше своих возможностей, и это делает вам честь. Так держать, и посмотрим, как выглядит экономический и дисциплинированный гольф. Вы опережаете нас всего на одно очко, а вам предстоит одолеть ещё девять сложных лунок.
Большой Джордж и Роско Хейворд ожидали на дорожке для картов, когда Харольд Остин искал свой мяч у четырнадцатой лунки, после длительных поисков сотрудник секретной службы обнаружил его в зарослях гибискуса. Большой Джордж расслабился после того, как они с Хейвордом преодолели две лунки и теперь опережали соперников на одно очко. Пока они сидели в карте, речь зашла о том, на что рассчитывал Хейворд. Случилось это на удивление неожиданно.
– Значит, ваш банк хотел бы иметь дело с «Супранэшнл».
– Мы думали об этом. – Хейворд старался говорить в таком же небрежном тоне.
– Я расширяю вложения «Супранэшнл» в иностранные средства связи, приобретая контрольные пакеты акций маленьких телефонных и радиокомпаний. Как правительственных, так и частных. Делаем мы это тихо, подкупая местных политиков, где нужно; таким образом мы избегаем националистической шумихи. «Супранэшнл» предоставляет передовую технику, высокий уровень обслуживания, который не могут обеспечить маленькие страны, а также стандартизацию международной связи. Нам это тоже очень выгодно. Через три года мы будем контролировать – через наши дочерние предприятия – сорок пять процентов линий связи по всему миру. Это и близко никому не удавалось. А для Америки это важно, так как будет жизненно необходимо в условиях господства промышленно-военного комплекса, о котором мы говорили.
– Да, – согласился Хейворд, – я понимаю, какое это имеет значение.
– От вашего банка мне нужен кредит в пятьдесят миллионов долларов. Конечно, по самым высоким кредитным ставкам.
– Естественно, все, о чем мы договоримся, будет по высшим кредитным ставкам. – Хейворд знал, что любая ссуда будет предоставлена «Супранэшнл» по наиболее выгодным для этой корпорации ставкам. В банковском деле было аксиомой, что самые богатые клиенты платят мизерные проценты по ссуде; самые высокие проценты платят бедные. – Нам придется только пересмотреть, – уточнил он, – ограничения, установленные для банка федеральным законодательством.
– К черту всякие ограничения! Есть ведь возможности обойти их – такие методы применяются каждый день. Ты это так же хорошо знаешь, как и я.
– Да, я слышал, что есть пути и способы. То, о чем они разговаривали – и прекрасно понимали друг друга, – было существующим в Соединенных Штатах правилом, запрещающим любому банку давать одному кредитору более десяти процентов своего капитала и полученных прибылей. Эта мера была придумана, чтобы уберечь банки от разорения и защитить вкладчиков от потерь. Для «Ферст меркантайл Америкен» предоставление пятидесятимиллионного кредита «Супранэшнл» значительно превышало установленный лимит.
– Обойти это правило, – сказал Большой Джордж, – вы сможете, если распределите кредит между нашими дочерними компаниями. А мы потом его объединим, как и где нам будет нужно.
Роско Хейворд задумался.
– Да, так можно сделать. – Он понимал, что предложение Джи. Джи, противоречит сути закона, хотя формально остается в его рамках. Но он также знал, что Большой Джордж говорит правду: наиболее крупные и престижные банки постоянно пользуются подобными методами.
И хотя эта проблема была решена, размер предполагаемого займа ошеломил его. Он представлял себе сумму в двадцать или двадцать пять миллионов для начала, по мере развития сотрудничества между банком и «Супранэшнл» эта сумма может и возрасти.
Как бы читая его мысли. Большой Джордж заявил:
– Малые суммы меня никогда не интересовали. Если пятьдесят миллионов для вас слишком много, давайте обо всем забудем. Я обращусь в «Чейз».
Важная, но непонятная сделка, ради которой Хейворд сюда приехал, неожиданно стала ускользать от него.
– Нет-нет, – пылко возразил он. – Это не чересчур много.
Он перебрал в уме другие обязательства «ФМА». Никто не знал их лучше него. Да, пятьдесят миллионов для «СуНатКо» можно достать. Придется прикрутить все краны в банке – резко сократить выдачу мелких ссуд и закладных, но это возможно. Один большой кредит такому клиенту, как «Супранэшнл», будет намного выгоднее множества мелких ссуд, выдача и сбор которых требуют больших затрат.
– Я настойчиво рекомендую выдачу ссуды обсудить на собрании директоров, – решительно заявил Хейворд, – и уверен, что они согласятся.
Его партнер по гольфу отрывисто кивнул:
– Хорошо.
– Конечно, мне будет легче это осуществить, если я сообщу директорам, что наш банк будет представлен в собрании директоров «Супранэшнл».
Большой Джордж подрулил на карте к своему мячу, который он некоторое время изучал, прежде чем ответить.
– Это можно устроить. Если это произойдет, я буду рассчитывать, что ваш отдел кредитования вложит солидную сумму в наши акции. Настало время, чтобы цена на них благодаря новым покупкам поднялась.
– Это можно рассмотреть наряду с остальными вопросами, – с возрастающей уверенностью заявил Хейворд. – Совершенно очевидно, теперь «Супранэшнл» откроет у нас активный счет, и возникает вопрос компенсирования баланса…
Хейворд понимал, что они исполняют ритуальный танец банкира с клиентом. Танец этот был установлением связи между банками и корпорациями: ты – мне, я – тебе.
Джи. Джи. Куотермейн, извлекая железную клюшку из своей сумки крокодиловой кожи, раздраженно заметил:
– Не занимай мое внимание деталями. Мой финансист Инчбек будет здесь сегодня. Он полетит назад с нами завтра. Вот тогда вы и поговорите.
Было ясно, что короткий деловой разговор окончен. К этому времени рассеянная игра достопочтенного Харольда, похоже, надоела его партнеру.
– Вы меня с ума сведете, – в какой-то момент взмолился Байрон Стоунбридж. И затем:
– Черт побери, Харольд, ваши удары заразительны, как оспа. Каждому, кто с вами играет, надо прежде сделать прививку. – И по непонятной причине удары вице-президента стали все реже достигать цели.
Большой Джордж, радуясь своей победе, обнял Байрона Стоунбриджа за плечи:
– Мне кажется, это должно увеличить кредит доверия ко мне в Вашингтоне.
– Все зависит от того, чего вы хотите, – ответил вице-президент. И многозначительно добавил:
– И насколько вы благоразумны.
В мужской раздевалке за выпивкой достопочтенный Харольд и Стоунбридж заплатили каждый Джи. Джи. Куотермейну по сотне долларов – о такой ставке они условились ещё до начала игры. Хейворд отказался ставить, поэтому ему ничего не полагалось при выплате.
Большой Джордж великодушно произнес:
– Мне нравится, как ты играл, партнер. – И, обратившись к остальным, добавил:
– Я думаю, Роско заслуживает похвалы. А вы как считаете?